Куколка для Немезиды

Когда-то, очень давно, Кима пригласили прочитать несколько лекций в пединституте. Он вел маленький курс, состоящий из двенадцати девушек, симпатичных, смешливых и готовых бесконечно кокетничать со своим преподавателем. Из всех студенток факультета Ким, давно уже тяготившийся семейной связью со своей ученицей, выделил только ее. Елена была высокая, с модно уложенными светлыми волосами. Крупный локон валиком окаймлял худенькое лицо с зелеными глазами. Елена любила ходить в синих джинсах с голубыми потертостями. Узкие вверху и расклешенные книзу, они превращали и без того ее тонкую талию в осиную. Еще Елена любила тонкие, полупрозрачные, похожие на мужские рубашки, маечки с узкими бретельками и шпильки. Деканат, населенный в основном сухими, брюзжащими дамами, осуждающе гудел. Хотя времена наступили новые, педагогический состав вуза не поменялся. Потом стало ясно: что бы Елена ни носила, раздражать она будет всегда – что-то в ней было такое, что казалось, не историю Средних веков она изучает, а снимается в рекламе модной одежды. Правда, стиль одежды на успеваемость не влиял – она была отличницей. Их роман, как принято говорить, развивался стремительно. Взгляды, улыбки, свидания в кафе, долгие разговоры и его признание, что он женат. Потом был разрыв, внезапный, похожий на бойкот. Она пряталась от него, не отвечала на телефонные звонки. Ким потерял голову. На вопросы своей совсем юной жены, бывшей ученицы, он, не задумываясь, ответил:

– Я влюбился, нам надо расстаться. Ты должна понять – разница в возрасте, у меня был кризис. Одним словом, так получилось.

Ким даже толком не услышал ответ. Через пару дней она уехала, увезя свои почти детские вещи, смешные блокнотики, заколки и книги. В опустевшей квартире Ким метался, стараясь успокоить совесть, стараясь позабыть Елену и навести порядок в своей жизни. У него не получалось – забыть Елену он не мог.

Пролетело несколько недель. Как-то у школы остановилась маленькая машинка, и когда Ким, усталый и злой, вышел из дверей, машинка посигналила. За рулем сидела Елена. В этот же день он сделал ей предложение, объяснив, что уже холостой, что нелепая, случайная, очень ошибочная связь с бывшей ученицей позади.

– Понимаешь, я в тот момент метался, хотелось всего и сразу. Так бывает у мужиков.

Елена усмехнулась:

– Бывает. Только при мне ничего подобного не будет.

Ким только что не побожился.

Несколько лет спустя он поинтересовался:

– Почему ты сказала «да»? Выбор же у тебя был. За тобой заезжали бравые молодцы, на таких машинах – я же видел.

– В твоем голосе я не уловила ни тени сомнения или неуверенности в правильности своего поступка. Ты шел напролом и другого ответа не ждал. Тебе даже в голову не могло прийти, что может быть другой ответ. А ты не представляешь, как действует на женщин стальная уверенность мужчин.

Выбор у нее действительно был. Здесь он не ошибался. Руководитель ее дипломного проекта также недвусмысленно намекал на матримониальное будущее… Правда, руководитель тоже оказался женат и имел взрослую дочь.

Елена блестяще училась, окончив институт, засела за диссертацию. Как часто бывает у замужних женщин, научная карьера сдалась без боя, когда родилась дочь. Елена без колебания выбрала девочке имя – Виктория. Муж предпочел бы что-то попроще, например, Таня, Лена, Ира… Но супруга оказалась амбициозней, чем он думал. Восторг от его карьерных и научных успехов, а Ким руководил школой, по-прежнему вел курс в пединституте, писал диссертацию и участвовал в работе одной из политических партий, сменялся у Елены периодами жесткой критики. Она пыталась влиять на выбор друзей, подвергала сомнению правильность тех или иных поступков. Одним словом, супруги жили точно так же, как живут сотни молодых семей, у которых еще совсем небольшая совместная история, поэтому будущее представляется им чем-то вроде приключенческого романа. Очень скоро Елена поняла, что влиять на мужа бессмысленно. Тот все равно сделает так, как считает нужным. Не то чтобы Ким не прислушивался к ее словам, нет, он ее слушал, аккуратно благодарил за заботу, но поступал по-своему. Только потом Елена понимала, что прав он, а не она. В чем Ким беспрекословно слушался ее, так это в выборе костюмов. Вкус у жены был безупречный, как и умение вести себя в любых, самых сложных и щекотливых ситуациях. Дипломатичность Елены стала притчей во языцех среди их окружения. За это и за то, что она стала самым надежным и преданным его адвокатом, Ким был жене бесконечно благодарен.

Их семья, состоявшая уже из четырех человек – сын родился через три года после дочери, – имела свои традиции, обросла друзьями и достаточно уверенно смотрела в будущее. Отношения между супругами были теплыми и ровными. О своих прежних подругах Ким не вспоминал. Только иногда что-то, похожее на беспокойство, настигало – ему было неловко за то, как он обошелся со своей ученицей. Когда его жизнь с Еленой наладилась, появились дети, «поползла в гору» карьера, воспоминания стали настолько тягостными, что Ким счел за благо тот короткий период своей жизни отретушировать. В его воспоминаниях это теперь была легкая, почти смешная, тривиальная история Учителя и Ученицы. Словом, говорить и сожалеть не о чем. Отношения они не поддерживали – как-то раз Початых позвонил ей ради успокоения совести, Киму никто не ответил, и он с облегчением решил, что бывшая ученица смотрит на их брак точно так же, как и он: прошло и забыто. Школьные сплетни и слухи о том, что девочка уходила от него беременная, он посчитал бабским вздором и никогда в это не вникал.

Тем более что Кима все больше и больше увлекала работа. Рамки школы и вуза стали тесными. Амбиции, скрытые до той поры, вдруг начали проявляться все отчетливее. Початых обзавелся влиятельными друзьями из числа министерских работников, с удовольствием принимал участие в общественных и политических мероприятиях. Ему нравилось быть публичным лицом, хотя он и понимал, что в таком случае внимание к нему будет пристальным и безжалостным. К этому Ким готовил и всю свою семью. Елена и в доме, и на людях вела себя так, словно снимают фильм, и она находится на площадке среди ярких софитов и огромной толпы зевак. Она была безупречно выдержанной, приветливой, не давая ни малейшего повода для зубоскальства или сплетен. Подрастающие дети приучались к этому же. Втайне Елена надеялась, что, достигнув очередного рубежа, муж успокоится, сбавит темп, и у него появится время для детей, для нее и для обычных домашних, будничных мелочей. Но Ким уже не мог остановиться – ему казалось, что, пока так все замечательно складывается, пока удача сама плывет в руки, тормозить нельзя.

– Ты пойми, карьера не терпит антрактов. После продолжения спектакля не последует.

Елена сознавала, что всем обязана карьере мужа, принимала это с благодарностью и старалась сделать так, чтобы ни один поступок не осложнил восхождения Кима на научный олимп.

То, что одиночество в определенном смысле удел жен деловых людей, Елена поняла, когда десятую годовщину их свадьбы была вынуждена отмечать наедине с телевизором. Накануне она позаботилась об ужине, сделала прическу, отправила детей к родителям. Главным ее сюрпризом стали те самые безумно расклешенные джинсы, в которых ее первый раз увидел будущий муж. Она их сохранила, несмотря на все переезды и перемены квартир. Для того чтобы в них влезть, Елена месяц сидела на строжайшей диете, которой известная врач-диетолог пользовала всех отечественных звезд. Диета была действенная. Настолько, что муж, видевший ее каждый день, через две недели после диетического старта искренне испугался:

– Что с тобой?! Ты плохо себя чувствуешь?! Давай-ка к Данилову езжай, пусть он тебя посмотрит…

К Данилову, давнему, проверенному врачу, старинному их приятелю, Елена, конечно, не поехала. Но темпы сбавила, поняв, что джинсы сидят как влитые. Глядя на себя в зеркало, она c грустью увидела, что только фигура напоминает о студенческом прошлом, а так перед ней ухоженная женщина своих лет. Это Елену устраивало, хотя и было немножечко грустно.

Но муж на ужин не приехал. Он еще с утра поздравил Елену с круглой датой, подарил букет лилий – ее самых любимых цветов – и срочно вылетел с комиссией куда-то в сторону Владивостокской бухты, пообещав, что они отметят свой праздник сразу после его возвращения. Отменить или перенести поездку Ким не мог. Елена не сомневалась, что так и будет, что он обязательно поведет ее в ресторан или устроит ужин дома. Но… В ресторан в старых любимых джинсах не пойдешь. Лениво цепляя какую-то фигурную зелень в салате, Елена готова была плакать. Она сидела в любимых старых джинсах, которые все равно оказались немного тесные, ей хотелось, чтобы рядом сидел муж, с которым можно было вспомнить их общее прошлое и выпить белого вина. Они всегда покупали его в день стипендии. Сейчас на столе стоял дорогой коньяк, вино, присланное друзьями из Франции, пропасть всяких деликатесов. Стол был красив и богат, и в глубине души Елена радовалась, что их жизнь поменялась, что они достигли определенного положения, но расставаться с идеализированным прошлым ой как не хотелось.

Подруг у нее имелось немного. Появились приятельницы, с которыми она общалась на различных светских мероприятиях, еще больше было почти что случайных знакомых, которых кто-то где-то представил им. И чьи лица Елена никак не могла запомнить. Но близких подруг как-то за это время не появилось. Из прошлого осталась Надя Карамышева, с которой Елена училась еще в школе. Надя получила филологическое образование, но, удачно выйдя замуж, родила двойняшек, сидела дома, воспитывала детей и рисовала картины. Картины были дилетантскими, с огромными, торчащими над грунтованным холстом вулканами ядовитых красок. Богатый муж помог устроить Наде одну выставку, но и та провалилась с треском. Гости, из числа близких знакомых, напились и высказали виновнице торжества все, что они думают по поводу ее живописи. Рыдающую «художницу» успокаивала Елена. Она долго сидела с ней в опустевшей галерее и слушала жалобы подруги:

– Я с ума схожу дома. Эти четыре стены. Было легче, когда приходилось стирать пеленки и не спать ночами. А теперь… Я не знаю, куда себя девать. Я сопьюсь.

Надя не спилась. Она подобрала на улице двух бездомных щенков, положив, таким образом, начало своему знаменитому теперь собачьему приюту. Дело было поставлено широко. Стартовый капитал Надя взяла у мужа, а потом приют продолжил существование за счет пожертвований и рекламы. Рекламировали ветеринарные препараты, ветлечебницы, клиники, а вскоре дело дошло и до кинологических клубов, выставок и прочего. После того как приют, носивший название «Мокрый нос» – идея Нади, никакие уговоры сменить вывеску на что-то более благозвучное не помогали, – переехал в переоборудованное здание бывшей котельной (подарок благодарного города), в нем открылась и собственная ветеринарная клиника. Лечили там собак почти бесплатно. Это было принципиальное решение Нади. Благодарный хозяин мохнатого пациента мог принести или собачий корм, или теплую подстилку, или игрушку. Одним словом, то, что было не жалко и пригодилось бы в приюте. Но, как правило, туда обращались совсем бедные старички, которые приносили укутанных в старые шарфы таких же старых кошек и собак. Надя смотрела на это с умилением – ведь, в принципе, ради самых немощных, бедных и бессловесных благотворительность и затевается.

– Ты знаешь, мне иногда кажется, что у стариковских питомцев вместо глазика пуговица пришита – такие они старенькие. – Елена, услышав это по телефону, расхохоталась. Она завидовала Наде. Та жила свободно, без оглядки, не думая о том, как выглядит, что говорит, куда ездит. Все ее свободное от детей время забирали бродячие псы и коты. Надиных двойняшек можно было видеть раз в неделю в питомнике – они помогали маме. Толку от помощи оказывалось мало. Лишь радостный визг и бурные игры со щенками. Но мать была довольна – воспитание развивалось в правильном направлении.