Куколка

Второй лежал в центре комнаты. Он скреб когтями паркет, пытался и не мог ползти. Когда-то смертоносный и жуткий, а сейчас обессиленный до последней степени.

Никто, даже художник с самым пылким воображением не сумел бы разглядеть бы в драконоподобных мордах человеческих черт, но Ани узнала его. И бросилась вперед с жалобным криком.

— Лиар!

— Уходи! — прохрипел он в ответ. Очертания тела поплыли, возвращаясь к привычным, человеческим. Девушка всхлипнула и упала рядом на колени.

— Подожди, не шевелись.

Что с ним? Он ранен? Нужно перевязать?!

— Уходи! — он попытался оттолкнуть ее руку, но судорога скрутила тело. — Беги, дурочка! Я опасен…

И в этот момент она, наконец, почувствовала, прикосновение его демона. Ледяной ураган, выметающий из души все: желания, эмоции, жизненные силы. Пальцы Лиара на мгновение стиснули ее запястье — болезненно, до синяков, и Ани подалась вперед. Раскрылась полностью, и не пытаясь удержать или утаить хоть что-то.

Бери, забирай все что угодно! Только живи! Пожалуйста, живи!

Демон напрягся, словно пытался сдвинуть неподъемную стотонную каменюку. На висках выступили вены, из прокушенной губы потекла струйка крови. Он распахнул глаза, мазнув по склонившейся девушке безумным взглядом.

— Нет! — прохрипел Лиар, разжимая смертельную хватку. — Ани, уйди. Я не смогу остановиться. Я же выпью тебя, идиотка!

— Если ты не сделаешь этого, умрешь.

Он попытался отползти, но Ани не дала ему этого сделать. Сейчас он — такой сильный, такой опасный был слабее ее, и она воспользовалась этим. Обняла за шею, прижалась так тесно, как только могла. Кожа к коже.

— Я бы все равно умерла, если бы ты не пришел, — шептала она, гладя его по плечам, спине. Он был такой горячий, совершенно нестерпимо горячий и по телу иногда пробегали короткие судороги. Казалось, она почти чувствует раздирающие Лиара волны боли, и всем существом мечтала облегчить эту боль, взять себе хотя бы часть. — Он бы меня убил. Я сама его довела, я этого хотела. Не хочу никого, кроме тебя, никому не позволю дотронуться, кроме тебя. Пожалуйста, не сдерживайся, мой господин! Нам все равно не быть вместе, но я хочу, чтобы ты жил. Не смей умирать, слышишь?! Не смей!

Лиар сопротивлялся, но вместе Ани и демон были сильнее. Сначала накатило знакомое равнодушие, а вслед за ним пришла изматывающая слабость. Она закрыла глаза и перед тем, как окончательно скользнуть в беспамятство успела прошептать.

— Люблю тебя. Живи…

Глава 40

Демон умирал. Существа сотканные из чистой магии тоже знают смерть, как знают и рождение. Он никогда не ел досыта и растратил слишком много за последние сутки. Энергии не осталось даже не поддержание собственных структур. Демон жадно тянул ее из своего носителя, но его ресурсы тоже были скудными, обещали закончиться слишком рано, смертью обоих.

Еще можно было оборвать их связь и умереть в одиночестве, оставив носителю смертное тело. Демон приготовился это сделать.

Не из жалости или сентиментальных чувств. Как и все энергетические создания, демон не мыслил человеческими категориями, не обладал эмоциями и не был личностью, в привычном для людей понимании. Он, подобно отбросившей хвост ящерице, просто спасал ту часть себя, которая еще имела шанс выжить.

Расплетался, растворялся в пространстве энергетический кокон, защищавший всегда голодную алчущую суть. Агрессивное магическое поле мира уже просачивалось внутрь, разъедая тонкие структуры. И демон рвал, раздирал связующие его с носителем мириады тончайших нитей, спеша уничтожить их раньше, чем защита исчезнет окончательно.

В этот момент он ощутил чужое присутствие. Еда. Эмоции. Энергия.

Жизнь.

Знакомая. Привычная. Невероятно вкусная.

Как раз то, что сейчас так необходимо. То, что может его спасти.

Он припал, присосался к источнику энергии. Пил, захлебываясь, впитывая, стремясь успеть вытянуть как можно больше. Раны зарастали, ослабевший было кокон снова встал, защищая ранимую сердцевину от убийственного влияния магических полей. Еще, еще немного…

— НЕТ!

У порождений эфирного мира нет зрения и слуха. Они, живущие в вихрях энергии, сотканные из нее, не воспринимают мир посредством звуков или образов. Но запрет носителя вспыхнул сразу на всех уровнях. Часть демона — та его телесная, далекая от тонкого мира часть, которую он обычно едва ощущал — вдруг воспротивилась. Взбунтовалась, встала огненной стеной, не пуская к желанному источнику энергии.

Демон усилил нажим. Ему нужна подпитка. Нужен этот кусочек жизни, чтобы удержаться, сохранить себя. Беззащитный, лакомый, желанный. Лишенный защитного кокона или кусачих стражей, как у других энергетических созданий. Его так легко поглотить полностью…

— НЕ СМЕЙ!

Следом за запретом вспыхнула боль. Теперь его носитель сам рвал соединявшую их связь. Выдирал, выкорчевывал тонкие энергетические нити.

Калечил себя, защищая трепещущий рядом крохотный кусочек жизни.

***

Ани обнимала своего демона, чувствуя, как тело покидают желания и страсти. Как уходит все, что делало жизнь такой прекрасной и невыносимой, доставляло радость и боль, помогало душе трепетать, желать, смеяться и плакать.

Взамен наступал стылый холод предвечных ледников. Кладбищенская пурга. Тьма. Безжизненный простор далекого севера, где воздух обжигает тело нестерпимым морозом, в небе полыхают зеленые огни, бросая мертвенные отблески на снежную гладь.

Это не больно. Просто очень-очень грустно.

— Нет! Не смей! — простонал Лиар, и на пути холода, разделяя Ани и ее демона, встала стена. Горячая, упругая, опаляющая пустынным зноем.

“Но я хочу. Это мой выбор!” — возразила она мысленно. И ударила в эту стену. Снова и снова, как птица, которая бьется о стекло, стремясь вырваться на волю.

Иногда, если птица очень сильна, у нее получается.

Преграда вдруг разъехалась, и Ани почувствовала, что летит, а может падает. В невообразимое.

Зрение, слух, вкус, осязание сошли с ума. Разум метался, пытаясь упаковать ощущения от энергетических потоков в привычные образы.

Как постичь непостижимое? Описать то, для чего в языке не придумано ни слов не понятий?

Прямо перед глазами замер шар, сплетенный из красных нитей — злых, жгучих, пряных, громких. Рядом с ним, связанный толстой пуповиной висел кокон поменьше — аспидно-черный, формой напоминающий раковину жемчужницы.

От красного шара исходили мириады светящихся теплым золотым и нитей. Часть из них висела грубо оборванная, обугленная, источающая крохи живительной энергии в никуда.

Ани с первого взгляда поняла, что это плохо. Очень-очень плохо. Что каждая обугленная или оборванная ниточка приближает трагедию.