Куликовская битва
Шрифт:
Наступила весна. Снег на улицах Сарая растаял очень быстро. Навоз и мусор, всю зиму пролежавшие под снегом, теперь оттаяли и, перегорая на солнце, издавали резкий неприятный запах. Гулистан, предместье Сарая, где было много загонов для скота и лошадей, страдал от этих тяжелых миазмов особенно сильно.
К концу марта сады и парки Сарая оделись молодой листвой, зазеленели свежей травой приволжские степи.
Весной Настасья приложила немало усилий, чтобы перебраться обратно в дом эмира Бетсабулы. В конце концов ей это удалось. Настасья понимала, что из дома Бетсабулы ей будет легче отыскать пути к бегству, нежели пребывая за толстыми стенами ханского дворца. Настасья знала, что Исабек по-прежнему страдает по ней. На это обстоятельство
За прошедшие месяцы Исабек заметно возмужал, у него стал ломаться голос, он еще больше вытянулся в рост. Видимо, разлука с Настасьей доставила Исабеку немало душевных мучений, так как теперь он уже не позволял себе даже малейшую грубость по отношению к ней.
Следуя советам, коими снабдили свою новую подругу Лейла и Джамиля, Настасья мягко и ненавязчиво старалась опутать Исабека своими чарами, сделать его послушной игрушкой в своих руках. Кто знает, может, именно Исабек окажет Настасье ту неоценимую услугу, благодаря которой она сумеет вырваться из татарской неволи?
Благодаря заступничеству Исабека Настасья пользовалась полнейшей свободой. Она могла гулять по городу, но не далее кварталов знати, которые были отделены от предместья высокой стеной из желтого сырцового кирпича. Постепенно Настасья освоилась в Сарае настолько, что легко ориентировалась в лабиринте его узких запутанных улиц и переулков.
Сами татары называли свою столицу на Ахтубской протоке Сарай-Берке или Новым Сараем, в отличие от прежней своей столицы Сарай-Бату, расположенной близ волжского устья. От Старого Сарая до Нового было четыре дня пути. «Сарай» по-татарски значит «дворец». Основой старой столицы Золотой Орды, построенной еще при хане Бату, был большой дворцовый комплекс, напоминающий укрепленную цитадель. Такие дворцовые крепости татаро-монголы видели в Китае и Хорезме, они использовали этот чужеземный опыт при возведении своих первых городов. Новый Сарай тоже был заложен как ханская ставка, где вместо шатра в центре города возвышался каменный дворец, обнесенный стеной. Дома и лачуги, раскинувшиеся вокруг дворца, постепенно образовали большой город, в котором пересекались торговые пути из западных стран в восточные. Богатство и процветание обеих столиц Золотой Орды основывались прежде всего на посреднической торговле и торговых пошлинах.
Кроме татар и кипчаков в Новом Сарае проживало великое множество разноплеменного люда. Здесь имели подворья и мастерские торговцы из Персии, Египта, Ширвана, Хорезма, Багдада, Византии. Имелось в Гулистане и подворье купцов с Руси. Среди купцов наибольшим весом в Сарай-Берке пользовались арабы и армяне. Среди ростовщиков – иудеи и генуэзцы.
Однажды на шумном сарайском базаре Настасья, покупая себе отрез ткани на новое платье, услышала до боли знакомый голос, окликнувший ее по имени. Настасья резко обернулась и увидела Янину, которая проталкивалась к ней сквозь людскую толчею. Настасья рванулась к Янине навстречу.
Плача и смеясь, подруги крепко обнялись.
Мимо них сновали люди в восточных одеждах, с чалмами и тюбетейками на голове, вокруг звучала чужая гортанная речь.
Держась за руки, Настасья и Янина забросали друг дружку вопросами. Их расставание прошлым летом произошло так внезапно, и нынешняя весенняя встреча случилась столь неожиданно, что это походило на чудо!
– У меня все хорошо! Я живу в доме знатного татарина, ни в чем не знаю нужды, – отвечала Настасья на расспросы Янины. – Работой меня особо не неволят, позволяют выходить в город. Ихняя дочь мне как сестра. А ты-то где обретаешься? Все ли у тебя ладно, Янка?
– А я уже троих хозяев сменила, – со своей неунывающей улыбкой промолвила Янина. – Сначала меня купил на невольничьем рынке какой-то торговец мясом. Сам он был половецкого племени, но веровал в Христа. Домогался этот половчин меня сильно, а я не давалась. После того как татары надо мной в степи надругались,
болела я долго. Решила: умру, а под мужика больше не лягу! Ну и рубанула однажды своего мясника тесаком, поранила его сильно. Еле-еле он оклемался, а брат его сбыл меня какому-то старикашке-иудею. Тот иудей чеканщиком был, с утра до ночи узоры на медных и серебряных сосудах выбивал, а я за детками его приглядывала, коих было у него шестеро. Жену-то он схоронил, вот и мыкался один. Хворый был этот иудей, скончался он вскоре. Меня же родня его продала татарину, сборщику налогов. Ох и намучилась я с ним!Подруги выбрались из шумного базарного многолюдства на тихую тенистую улочку и побрели по ней наугад.
Янина продолжила свой рассказ, поведав Настасье о том, как сборщик налогов принуждал ее заниматься блудом и брать за это деньги с приезжих купцов.
– Я же забеременела после того надругательства в степи, – молвила Янина с тягостной печалью в голосе. – Мытарь лупил меня, видя, что я не соглашаюсь ложиться под кого ни попадя. Как-то раз избил он меня так, что у меня случился выкидыш. Плоха я была тогда совсем, крови много потеряла. Мерзавец решил, что смерть за мной пришла, вывез меня на пустырь и бросил. На том пустыре подобрали меня добрые люди, выходили, у них теперь и живу.
– Так ты в рабстве или свободна? – спросила Настасья.
– Хозяин мой нынешний рабыней меня не считает, – ответила Янина. – Я живу у него, работаю. Никто меня не притесняет. В общем-то, я вольна пойти куда угодно, а куда мне идти? До Руси далеко. – Янина тяжело вздохнула.
– Чем занимается твой хозяин? – поинтересовалась Настасья. – И какого он роду-племени?
– Хозяин мой родом из волжских булгар, – промолвила Янина. – Здесь, в Сарае, у него мастерская, где шьют паруса и мешки из грубой холстины, еще там шьют походные палатки и кожаные чехлы для луков и щитов. Товар этот ходовой, всем торговцам он нужен. Работают на моего хозяина в основном невольники, но есть среди работников и вольные люди. Кстати, ты заметила, как много в Сарае невольников с Руси? – Янина бросила на подругу быстрый взгляд. – Разорить бы это змеиное гнездо и выпустить на волю всех русичей, что здесь томятся! Жаль, нету такой силы, способной сокрушить Орду проклятущую!
Настасья вздрогнула и остановилась.
– Что? – Янина взяла ее за руку. – Что с тобой?
– Янка, мне стало известно, что Мамай, который подмял под себя всю здешнюю знать, собирает несметное войско для похода на Москву! – торопливо выпалила Настасья, щеки которой зарделись румянцем от сильного волнения. – Уже этим летом Мамай поведет свои полчища на Русь! А в Москве, Владимире и Серпухове ничего не знают об этом. Надо сообщить об этом нашим князьям, и прежде всего московскому князю, но как это сделать?
– Откуда ты узнала об этом? – нахмурилась Янина.
– То долгая история! – отмахнулась Настасья. – Лучше посоветуй, как быть. Я собралась бежать отсюда на Русь, но не уверена, что осилю в одиночку такой длинный путь.
– Конечно, не осилишь, – уверенно заявила Янина. – Степным путем отсюда бежать бесполезно, милая моя. Если и бежать, то по Волге-реке в сторону Булгара. От Булгара до Руси рукой подать. Но для этого дела судно нужно или лодка. А посему к рыбакам прибиваться надо или к купцам.
– Твой булгарин помочь нам не сможет? – Настасья пытливо заглянула подруге в глаза. – Ежели я не смогу выбраться из Сарая, то ты-то сумеешь. Ты же ловкая и смелая! С деньгами я тебе помогу.
– Булгарин мой неплохой человек, но с этим делом он связываться не станет, – уверенно проговорила Янина. – К тому же болтлив он очень, а то, о чем ты мне поведала, лучше всего хранить в тайне.
– Что же делать, Янка? – Настасья печально вздохнула.
– Прежде всего не отчаиваться, – бодро промолвила Янина, двинувшись дальше по пустынной улице и увлекая Настасью за собой. – Мы с тобой не потерялись на этой постылой чужбине, это уже хорошо. Ты прознала о намерениях Мамая разорить в это лето княжество московское, это тоже замечательно! Нам осталось только придумать, как известить о грозящем татарском нашествии московского князя Дмитрия.