Кулон

Люсиан

Дама в розовом – это нечто!

И я не восторгаюсь ей, а ужасаюсь. Это же надо быть такой гадкой и мерзкой!? Мило улыбается, тихо и спокойно говорит, уважительно обращается, но готова всех детей и профессоров заодно к дементорам на свидание отправить. За что? А просто потому, что не придерживаются ее взглядов и учат магии, во всех ее аспектах, как боевой, так и защитной, готовят волшебников, а не бездумных болваничиков, которыми легко руководить и управлять. А вместо того, чтобы отбивать марш и чеканить стихотворное приветствие министру Фаджу, поклоняясь ему восторгаясь им, и его правлением – мы все его осуждаем и ждем, когда его срок на посту министра закончится и место займет другой достойный поста волшебник.

– Это жуть, а не дамочка! – возмущалась Панси, вспоминая наш сегодняшний урок по ЗОТИ. С ней согласны все ученики, от первого до седьмого курса. А сделать мы ничего не можем, лишь терпеть и ждать конца года, надеясь на то, что она, как и все предыдущие профессора по ЗОТИ на этом месте не задержится.

– Улыбаемся и терпим, - говорит Пьюсии, - а то пополним ряд наказанных учеников. Слышал я от пуффов о е методах. Кровавое перо, - спросили у него, что это за перо такое. Ясное дело – темный артефакт, все что с кровью связано, то темное и запретное. Но как оно работает, вот в чем вопрос. И как оказалось: - тебе дают свиток и это самое перо, говоря: «- пишите и узнаете», а когда наказанный скребет по пергаменту, каясь в своем прегрешении, то проявляется надпись, как на свитке, так и руке, которой пишут. Остается шрам, который не сводиться даже зельями и мазями декана.

– Потому что это шрам от артефакта, - сказал я, - этот как шрамы от проклятия, их не свести зельями и мазью. Они наносятся не только на тело, но и на душу, ауру и волшебную составляющую, - на взгляды слизеринцев, ответил: - папа рассказывал, и старик, у которого я комнату снимал.

– Все так, как вы и сказали, мистер Эмье, - сказал декан, заходя в гостиную, - свести такие шрамы трудно, но не невозможно. Нужно исцелять сразу три составляющие одновременно: тело, душу и ауру. И если тело и магию восстановить и исцелить можно, то ауру восстановить могут только Высшие Сущности.

– Значит, она калечит детей на всю жизнь? – спросила Панси. Увы, это так. И единственное, что мы можем сделать, это не попадать к ней на отработки и постараться защитить от нее младших, в крайнем случае, взять наказание на себя. Короче, не год – а Преисподняя, с Жабой в качестве надсмотрщика, мастера пыток и палача в одном лице.

Именно так и прошло три месяца. Жаба почти захватила школу, вытеснив директора, получив от Фаджа дополнительные полномочия, став генеральным инспектором Хогвартса. Каждые две недели выдавал что-то новое, вещая и вешая свои указы-директивы на стене. То ей вздумалось устраивать личные приватные беседы со студентами факультетов, как с младшими, так и со старшими, выпытывая информацию. То она ужесточила форму и удлинила девочкам юбки до середины икр. Одной из последних вышла директива, запрещающая парочкам сидеть по углам или около окон и просто общаться. А потом начались проверки профессорского состава. Она была на каждом уроке и мозолила глаза, давила на нервы и вызывала желание, особенно у декана опрокинуть ей на голову чан с зельем. А последней гадостью от нее стала мерная рулетка, которой она измерила рост профессора Флитвика. Уронить ее с башни Астрономии мечтали не только студенты, но и профессора. Директору же было все равно. Лишь когда выгоняли профессора Трелони из школы, он высказал свое мнение. И снова с вое логово, ждать конца года и увольнения Амбридж с поста профессора.

Раз мы все пережили, вынесли и выдержали, значит, переживем и вынесем то, что придумает ее дурная голова в будущем. Видеть ее баракудную улыбку осталось каких-то пять с небольшим месяцев, а потом закончится учебный год и Жабы в Розовом не станет, она вернется под крыло к своему обожаемому министру. Нас ее внимание не касалось, обходило стороной желания с нами пообщаться в приватной обстановке. А то, что бесит ее пушисто-розовый вид, широкая улыбка до зубов мудрости, и не скрываемые мечты нам всем головы откусить – ладно. Повторюсь – переживем и потерпим.

И все бы ничего, учился так и дальше, забот и проблем не зная, на розовую Жабу внимания не обращая, если бы не бывшие друзья, мать их за ногу, устроившие за мной пристальное наблюдение и слежку. Не знаю, их это инициатива, или кто подсказал, но меня это жутко бесило и нервировало. Куда бы я ни пошел, где бы ни оказался и с ними ни пересекся, всюду вижу их пристальный, внимательный взгляд. Хотелось подойти и высказать все, что клокотало внутри, но я молчал и старался не обращать внимания, а Тео и Драко советовали:

– Подойди и скажи им пару ласковых. Выскажи все, что накипело за это время. Вижу, - говорит Драко, - как тебя корежит от их взглядов и постоянного, пристального внимания.

– Скажи им все то, что на душе, что думаешь о них и их задании, глядишь и отстанут, - говорит Тео, чуть ли не толкая в сторону гриффиндорцев. На что я слал его и Драко лесом, отвечая:

– Не уж. Плевать, на них, на их задание и нанимателя, переживу. Еще немного и домой к отцу поеду. Каникулы скоро, а с ними и Рождество. Отвлекусь. К бабушке и дедушке во Францию сгоняю, невесту навещу, - на этих словах парни хихикали, а Панс подбадривающе похлопывала, мол, молодец. Так держать. В общем, есть о чем думать помимо друзей и их за мной слежки.

24 глава «Рождество и Рыцари»

Люсиан

Бесит! Как же меня все бесит!

Виноваты бывшие друзья и их ко мне не прекращающееся пристальное внимание, ради того, чтобы выведать тайны и секреты. А еще бесят их переглядывания друг с другом и перешептывания. Словно они придерживаются какого-то плана. Думал, они со мной и в душ готовы ходить, лишь бы я не терялся из виду. Драко предполагает, что они меня в чем-то подозревают, а у Тео другое предположение, что бывшие друзья, как и он с Драко увидели в моих повадках или привычках что-то знакомое, напомнившее им Поттера. Только гриффиндорцы, в отличие от слизеринцев не умеют вести наблюдение незаметно, и все тайное становится явным. Мне же было плевать, подозревают ли они меня, или же ищут что-то поттеровское, хотелось ходить и не оглядываться. Не ощущать на спине или затылке их пристальные взгляды.

– Наконец-то!

Вот что я сказал, когда закончилось полугодие, и нас отпустили пол домам на Рождество. Полугодовые экзамены сданы, результаты получены и можно смело сказать, в академию я поступлю, если вдруг решу бросить школу после этого года. А пока мы с друзьями заняли свободное купе и ехали по домам. Рождество в семейном кругу – это то, о чем я желал, сколько себя помню. И вот, уже второй год я справляю этот праздник с отцом и навещаю бабушку и дедушку. Думал, так будет и в этот год, но нет. Об этом узнал дома, когда отец встретил меня, накормил и озвучил планы на каникулы, а точнее на следующий вечер после Рождества.

В этот год планы на каникулы претерпят некоторые изменения. Мы навестим стариков Эмье, но перед этим меня познакомят с Рыцарями. Особенно рьяно со мной хочет пообщаться некая Беллатрикс Лестрейнж, она же родная тетушка Драко, а еще она ярая последовательница Лорда и ей хотелось бы услышать от меня историю о миссии Смерти, возможно, даже подержать в руках кулон, с осколками души милорда. Не отказал, но отец меня предупредил:

– Люсиан, она немного не в себе, - говорит он, - она и так была не стабильна рассудком, Блэки все такие, но кто-то может держать себя в руках, как Нарцисса, Регулус и его братец Сириус, а такие, как Беллатрикс не может.

– С чем это связано? Проклятие?

– Скажем так, это влияние темной крови и магической составляющей, а так же ее концентрации. У Нарциссы и Регулуса концентрация тьмы и темной, магической энергии в крови меньше, чем у Беллатрикс. И они, в отличие от нее не практиковали темные искусства и не применяли Непростительные направо и налево. Так что… - сказал отец, а я понял, что с этой Беллатрикс нужно держать ухо в остро. Пообещал вести себя с ней как можно незаметнее. О миссии расскажу, кулон с кусочками души покажу, если надо, даже клятву дам, что я собираю осколки не по своей прихоти, а по велению Смерти. На что отец, опустив руку мне на плечо, сказал: - молодец, - и мы разошлись по своим комнатам. А завтра, как только разделаемся с подарками и праздничным обедом, перенесемся камином в Малфой-менор. Папа сказал, что я там буду не один подросток и отпрыск Рыцарей, к нам присоединятся Тео и Драко, возможно Панси и Блейз. Был рад, и с этими мыслями закрыв газа – уснул.