Култи

Моя цель — надрать ему задницу, не попадая в неприятности.

Я сняла свои воображаемые Носки Большой Девочки и бросила их на пол. Я урою этот гребаный кусок дерьма. Если бы на мне были серьги, я бы их тоже сняла и отдала Харлоу.

Мои трясущиеся руки и колотящееся сердце помогали мне оставаться уверенной в своем решении.

Я нашла его.

Он просто стоял там, занимался своими делами, просматривая какие-то заметки в папке. Высокий, серьезный и плюющий на то, что он обидел самого важного человека в моей жизни.

Я даже не подумала и не потрудилась оглянуться, чтобы проверить, кто будет потенциальной аудиторией, потому что мне было наплевать.

Не обвиняй его ни в чем напрямую.

Не обращайся к нему ругательствами и не называй его Фюрером.

В тот момент мне было все равно, кто этот человек, и кем он был. Он был просто каким-то мудаком с проблемами во взаимоотношениях с людьми. И он совершил немыслимое. Одно дело быть сволочью по отношению ко мне или моим товарищам по команде. Но он ранил чувства моего папы, и этого я ему не спущу.

— Эй, — рявкнула я, как только подошла достаточно близко.

Он даже не поднял головы.

— Эй ты, Баварская Сарделька. — Я действительно только что сказала это?

Когда Баварская Сарделька, о которой шла речь, поднял голову, я поняла, что на самом деле сказала это вслух. Ну, думаю, я могла бы сказать что-то намного хуже, и не собиралась отступать в тот момент.

— Ты со мной разговариваешь? — спросил он.

Я сосредоточилась на том, как напряглись мои предплечья, на чувстве гнева, которое вспыхнуло в моей груди, и начала говорить:

— Да, с тобой. Может быть, тебе наплевать на команду, ладно. Я принимаю это, большой парень. Хочешь нести всякую чушь, когда знаешь, что у тебя нет права говорить нам, что мы должны или не должны делать? — Я бросила на него взгляд, говорящий о моем желании, чтобы он помнил, что именно я для него сделала.

Лицемерная задница.

— Мы все забудем, что ты был груб с нами, поверь мне. Я не собираюсь терять сон из-за тебя, но здесь мы не относимся к нашим фанатам, как к дерьму. Я не знаю, как было там, где ты играл, но здесь мы благодарны им и относимся ко всем по-доброму. Не имеет значения, попросит ли кто-то у тебя автограф на фото или подписать его задницу, ты делаешь это с улыбкой. И особенно тебе не позволено быть мудаком по отношению к моему отцу. Он думал, что ты самый лучший игрок в мире. Он один из твоих самых больших поклонников, и ты был груб с ним? Господи. Все знают, что как противник на поле ты был ужасен, но я не думала, что ты такая сволочь по отношению к людям, которые поддерживали тебя и твою карьеру.

Кто-то тяжело дышал, и я была почти уверена, что это я.

— Все, что он хотел — это встретиться с тобой, и, я не знаю, может быть, сфотографироваться, чтобы похвастаться своим друзьям. Он лучший человек из всех, кого я знаю, и он уже несколько недель говорил о встрече с тобой. Теперь мой отец ушел отсюда, расстроенный и разочарованный, так что спасибо тебе за это, ты Немецкий Шоколадный Торт. Я надеюсь, что в следующий раз, когда кто-нибудь подойдет к тебе, ты подумаешь о том, как две минуты твоего времени могут целый год нести радость другому человеку.

Ты гребаная Кислая Капуста.

Ладно, этого я не сказала, но подумала.

Я также подумала о том, чтобы показать ему средние пальцы на обеих руках, но и этого не сделала.

Мои пальцы будто сами по себе сжались в кулаки, а зубы начали скрежетать друг о друга, пока мы молча смотрели друг на друга. Я думала, что с меня достаточно, но, когда он моргнул, его глаза напомнили мне позднюю осень в Нью-Гэмпшире. Глядя в эти глаза, я почувствовала, как моя внутренняя тринадцатилетняя девочка ожила, девочка, которая поместила этого человека на пьедестал и думала, что он весь ее мир. Я почувствовала, как она ожила и умерла за долю секунды. Вот так быстро. Эта версия меня, которая понимала, что люди меняются с годами, возродилась из пепла подростка Сал. Взрослой версии меня было наплевать на Рейнера Култи. Он не был тем, кто сидел на моих тренировках и моих играх. Он не был тем, кто переживал из-за моих травм и дразнил меня во время периодов восстановления. У меня были близкие люди, которых я любила и уважала, люди, которые заслужили мое сердце и мою преданность.

Рейнер Култи не был для меня кем-то особенным в том, что действительно имеет значение в жизни. Он был моим вдохновителем очень давно, но он не был тем, кто помог мне сделать это реальным.

— Я понимаю, что вы величайшее существо, когда-либо появлявшееся на этом поле, мистер Култи. — Да, я сказала «мистер» так саркастически, как только могла. — Но для меня мой отец — один из величайших людей в мире. И следующий человек, чьи чувства вы заденете, отказываясь от встречи с ним, — это чей-то папа, или брат, или мама, или сестра, или дочь, или сын. Так что подумайте об этом.

Чертова Франкфуртская Сосиска.

К счастью, я не ждала, что он мне ответит, и, вероятно, хорошо, что он промолчал. Я серьезно сомневалась в том, что извинения или что-то искреннее могло быть сказано этим равнодушным и апатичным человеком.

* * *

Даже несколько часов спустя, когда я таскала камни в тачке, и мои плечи так сильно болели, что, казалось, зарыдаю от боли, я не могла остановиться и продолжала чувствовать себя раздраженной и злой. Если бы я не сделала это десять лет назад, то сорвала бы плакаты Култи со своей стены сейчас, с криком, который заставил бы «Зену — королеву воинов» гордиться. Никто не остановил меня, когда я схватила свои шмотки и ушла. Гарднер стоял, когда я проходила мимо него, и, судя по выражению на его лице, он был мной приятно впечатлен.

Во всяком случае, так мне показалось. Меня не вышвырнут из команды, если Гарднер был доволен моими словами.

По крайней мере, я на это надеялась. В любом случае, я не собиралась сожалеть о содеянном. Если не могу постоять за то, во что верю, значит, я не тот человек, которым стремлюсь быть.

* * *

В тот вечер я получила три голосовых сообщения, пока собиралась и бегала по дому перед встречей с родителями. Первое было от Дженни, которая сказала:

— Сал, не могу поверить, что ты высказала ему все это, но, думаю, что это были самые правильные и добрые слова, которые я когда-либо слышала. Я горжусь тобой и люблю тебя.

Второе было от одной из защитниц команды, с которой я не была особенно близка. Она смеялась так сильно, что казалось, будто она умирает.

— Немецкий Шоколадный Торт! О Боже, мне показалось, что я описалась.

Третье было от Харлоу.

— Сал, я всегда знала, что у тебя стальные яйца в этом тщедушном маленьком теле, но, черт возьми, я чуть не заплакала. Дай мне знать, когда захочешь пойти куда-нибудь и отпраздновать. Ты отвесила Култи самый большой пинок в его жизни.

В общем, я была очень довольна собой.

Я ничего не рассказала отцу в тот вечер, когда мы были вместе на ужине, но обняла его в два раза крепче, чем обычно, так, что у него перехватило дыхание.

* * *

Если я и беспокоилась, что команда разозлится из-за того, что я сказала накануне, то это была пустая трата моих умственных и эмоциональных усилий. Когда я появилась, несколько новеньких девушек незаметно дали мне пять, но сильное похлопывание Гарднера по спине окончательно заставило меня расслабиться. Мне ничего за это не будет.