Кумир и поклонницы
Шрифт:
Даже при отдаленном свете костра мне было видно, как палец свободной руки двинулся к крошечному фиолетовому центру венчика цветка.
Моя память тут же вернула меня в один день каникул. Мистер Ши рассказал нам старинную сказку — если вы вырвете фиолетовую часть цветка Кружева Королевы Анны, то вы убьете цветок, потому что крошечная фиолетовая серединка — это сердце цветка.
Вот я и сказала, не очень-то задумываясь над тем, что делаю и что говорю:
— Нет, не надо, ты убьешь цветок.
И положила свою руку на руку Скотта, чтобы остановить его…
И тогда Скотт
И я отвечала на его поцелуи.
Я никогда не представляла себе ничего подобного, потому что не могла даже вообразить такие детали — руки Скотта пахли маршмаллоу и цветком Кружева Королевы Анны… Как нежно эти грубые руки касались моего лица… А вкус его губ, сначала сладкий, а потом не совсем сладкий… И губы, сначала мягкие…
Потом руки Скотта отпустили мое лицо, двинулись вниз, к талии, потянули меня к себе, и наши денные тела прижались друг к другу, и я почувствовала его теплую кожу и обвила руками его шею, и грудь Скотта раздавила букетик, подаренный Люком…
…и булавка, которой букетик был приколот к моему платью, впилась мне в грудь.
— Ой, — сказала я и отодвинулась от Скотта.
— Что? — Глаза Скотта блуждали и на его затылке взъерошились волосы, которые взлохматили мои руки. — Тебе плохо?
— Нет, нет, — ответила я. Потому что мне НЕ БЫЛО плохо. Неожиданно, впервые в моей жизни мне стало так фантастически хорошо. — Это просто потому…
— Извини, — сказал Скотт. Хотя он, на самом деле, вовсе не выглядел виноватым. — Но я ДОЛЖЕН был это сделать, Джен. Потому что… потому что я понимал, что другого шанса у меня, возможно, не будет.
Пока он говорил, я отколола букетик. И бросила его. Букетик исчез в высокой темной траве.
— О чем ты говоришь? — спросила я, вовсе не уверенная, что хочу знать.
— Ты говорила, что вы просто друзья, — сказал Скотт. Он выглядел чуть более растерянным, чем должен был выглядеть парень, который только что так целовал девушку. Особенно если принять во внимание, что девушка отвечала на его поцелуи. — Но… хорошо, хочу сказать, что я же не дурак. Ведь он — ЛЮК СТРАЙКЕР.
— Какое отношение… Люк Страйкер имеет… к ЭТОМУ? — Я искренне ничего не понимала…
…но по тревожному тону его голоса почувствовала, что все не так уж хорошо и что это МНЕ стоит встревожиться.
— Я просто говорю, — сказал Скотт так, будто не слышал меня. Он и смотрел не на меня, а на костер. — Когда я встретил тебя тогда, на каникулах в прошлом году, я подумал, что ты… ну, я подумал, что ты замечательная. Но я и не подозревал, что ты так же думаешь обо мне. Я хочу сказать — ты такая милая. Но ты ВСЕГДА была такой милой. Со ВСЕМИ…
Если бы он ударил мне в сердце кинжалом, меня бы это не так ранило. МИЛАЯ МАЛЕНЬКАЯ ДЖЕННИ ГРИИНЛИ, ВСЕОБЩИЙ ЛУЧШИЙ ДРУГ.
— Ив самом деле, было очень трудно понять, что с тобой творится, — продолжал Скотт, он говорил так быстро и так взволнованно, будто хотел выговориться, пока не передумает. — То ли я тебе нравлюсь, — я имею в виду, ДЕЙСТВИТЕЛЬНО нравлюсь, — то ли я нравлюсь тебе так же, как и все остальные люди. И тогда
Джери сказала мне, что ты ни с кем не ходила на свидания…О господи. Джери мертва.
…и я подумал, что это просто невозможно. И Джери, она действительно была очень симпатичной, и все продолжалось, и…
Совсем, совсем мертва.
— Ну, ты понимаешь. О да, я понимала.
— И тогда я решил: хорошо, пусть так и будет. Но это было, как… — И здесь Скотт, все еще не глядя на меня, провел рукой по волосам, но не так, как это делал Люк. — Я просто не мог выкинуть тебя из головы. И чем больше времени я проводил с тобой — знаешь, за ланчем, в «Журнале», — тем лучше я осознавал, что хочу быть именно с ТОБОЙ, и что Джери и я… Мы не подходим друг другу.
Хорошо. Оставлю ее в живых. Только чуть живой.
В конце концов Скотт повернулся ко мне и, глядя мне в глаза, — а я не могла разглядеть его глаз в темноте — сказал:
— Но тут появился Люк Страйкер.
— Хорошо, — сказала я, все еще не понимая, при чем тут Люк. — И?..
— И… Ну, он же ЛЮК СТРАЙКЕР, Джен.
— Так что же?
— Не надо, Джен. Ты согласилась пойти с ним на «Весенние танцы»!
— Ага… — сказала я.
И тогда медленно… медленно-медленно… до меня стало доходить, о чем пытался сказать Скотт.
Неожиданно многое из того, что меня раньше смущало, приобрело смысл. Как, например, пакетик с бумажными салфетками там, в автомобиле. Скотт вытащил этот пакетик вместо того, чтобы меня поцеловать не потому, что его ко мне не тянуло,
О нет. Он просто думал, что я влюблена в Люка Страйкера.
ОН ДУМАЛ, ЧТО Я ЗАНЯТА.
Вот о чем он хотел спросить тогда в машине. Теперь я поняла. Вот в чем заключался его вопрос. Влюблена я или не влюблена в Люка Страйкера.
И хотя было совсем темно — и, сказать по правде, мне, в моем шифоновом платье, было довольно прохладно, — внезапно будто взошло солнце.
Серьезно. Я почувствовала, что солнце взошло и согрело меня своим теплом.
— Я пошла с Люком на «Весенние танцы», — стала объяснять я, ослепленная тем, как Скотт смотрел на меня… будто я ТАК МНОГО ДЛЯ НЕГО ЗНАЧУ… — потому что он ПОПРОСИЛ меня пойти с ним, а не потому, что я влюблена в него. В сущности, я, вероятно, единственная девушка в этом городке, которая в него НЕ ВЛЮБЛЕНА. И никогда не была.
— Это правда? — Скотт потянулся и схватил меня за руку, затем сжал ее — не сильно, но не так, как если бы потянул меня, чтобы куда-то идти — обеими руками. — Значит, тебя не трогает то, что он… то, что он и Джери… Тебя это не огорчило?
— Нет, конечно, нет. — Я не смогла удержаться от смеха. Я чувствовала себя так, будто все приходит не на самом деле, а в кино. Солнце сияло, вокруг щебетали птички. Казалось, в любую секунду может появиться радуга и хор запоет «День за днем». — Я никогда не любила Люка так…
И тогда — удивительно, но это произошло — что-то открылось. ПРАВДА. И стало так легко, будто мы разговариваем о книгах или еще о чем-то.
— …так, как тебя.
Вот. Я это сказала. Это слово вырвалось наружу и плавало вокруг нас в пространстве. Слово на букву «Л».