Кунигас. Маслав (сборник)

– Об этом никто не думает. Но и с нами вам не будет спокойнее и удобнее, потому что мы и сами не можем защитить себя и пробираемся крадучись, чтобы ни с кем не встречаться.

– А куда же вы направляетесь? – спросила Спыткова.

– Мы?.. Да к Висле, – отвечал старик. – Но одно дело – идти нам одним, а другое – брать с собою женщин. Доливы вели нас к Висле, где, говорят, еще спокойно на мазурских землях; там этот негодяй Маслав держит народ в железных руках. Но мы знать его не хотим и тем более не должны показывать ему женщин, потому что у него тоже нет ничего святого; он упился, как медом, своей силой. Вот мы и бредем на Вислу, а куда – Бог один ведает…

Долго никто не возражал ему.

– Эх! – отозвался наконец Мшщуй. – Не вечно же все будет так, как теперь. Все придет в порядок; наши соберутся вместе, а мы пока построим шалаши и переждем безвременье.

– А голод? – опустив голову, промолвил Лясота.

– Ну, этого нам нечего бояться, – улыбаясь, отвечали братья Доливы, – что-нибудь придумаем… В конце концов, что у нас осталось? Мы должны позаботиться о самих себе и спасать свою жизнь!

Старик ничего не отвечал на это, женщины перешептывались между собой, и, не придя ни к какому решению, все умолкли.

Была уже ночь, когда среди лесной тишины послышались звуки, перепугавшие всех, особенно женщин. Все явственно услышали шелест среди кустов. Мшщуй и Вшебор бросились к коням и оружию. Теперь уже можно было различить чьи-то шаги, а скоро из чащи леса показался, внимательно осматриваясь, человек, опиравшийся на палку и имевший за поясом топор и дротик. Это и был слуга, посланный Спытковой на разведку о муже.

Женщины, узнав его, бросились к нему с вопросами, но, вглядевшись в него внимательнее, приостановились, выжидая.

Он шел или, вернее, брел, едва передвигая ноги от усталости, а по страшно исхудавшему и пасмурному лицу нетрудно было отгадать, что вести, принесенные им, никого не могли утешить.

Приблизившись к огню, он остановился, опираясь на посох и жалостливо поглядывая на свою госпожу, как бы приготовляя ее к тому, что ей не о чем было и спрашивать. И Спыткова не решалась спрашивать, предпочитая продлить минуты неизвестности, чем услышать известие, которое она угадывала сердцем. Тогда старый Собек, не выдержав взгляда своих господ, потерял все свое мужество и заплакал. Зловещее молчание – предвестник надвигающейся бури, воцарилось около костра. Первым заговорил Лясота:

– Спытек погиб? А что сталось с усадьбой?

Собек, покрутив рукой в воздухе, указал ей на землю.

– Я смотрел издали, как дымилось наше гнездо, – сказал он, – его уж нет больше, и никого нет в нем, ничего не осталось… Раненый Жугва, дотащившийся с пожарища до лесу, где я и нашел его умирающим, сказал мне только то, что пан наш уложил целую гору трупов, пока добрались до него, и погиб рыцарской смертью. Злодеи рассекли его на куски.

Женщины, услышав это, с громкими рыданиями упали на землю, но никто не посмел удерживать их от слез! А Собек, не прибавив больше ни слова, повалился тут же, где стоял, у огня, потому что ноги отнялись у него от изнеможения. Доливы и Лясота отошли в сторону, оставив плачущих оплакивать свое горе и печальную судьбу и советуясь между собой о том, что предпринять дальше.

Теперь их отряд увеличивался тремя пешими людьми, потому что и Собек ведь должен был присоединиться к ним. Братья согласились на том, чтобы посадить женщин на лошадей, а самим идти пешком. Лясоту нельзя было лишить его старой исхудавшей клячи, потому что он не мог идти. Но такой способ путешествия значительно усложнял дело.

Два брата отошли в сторону посоветоваться между собой, и хотя в решении своем оба были единодушны, но тем не менее поглядывали друг на друга так, как будто собирались кусаться, и взгляды, которыми они обменивались, были полны недоверия. А всему виной была девушка, на которую зарились оба, и потому пытливо заглядывали в глаза друг другу; Мшщуй подозревал Вшебора, а Вшебор – Мшщуя.

– Я дам моего коня девушке, – сказал Мшщуй, подбоченившись, – и сам пойду рядом с нею, чтобы он не испугался чего-нибудь и не споткнулся.

– Почему ты, а не я? – насмешливо заметил Вшебор. – Ведь и я это могу сделать.

– А почему же непременно тебе должна достаться девушка? – сердито оборвал другой.

Они обменялись неприязненными взглядами.

– Потому что девушка мне нравится! – засмеялся Вшебор.

– И мне тоже, – возразил Мшщуй.

– Ну и мне!

– И мне!

Они начали перебрасываться резкими словами, измеряя друг друга такими взглядами, как будто собирались вызвать на бой.

Ни один не желал уступать.

А так как оба были пылкого права и легко раздражались, то и теперь, казалось, готова была разразиться буря. Но, к счастью, им стало стыдно перед людьми и перед самими собой.

– Ну, послушай, – сказал Вшебор, понизив голос, – не время нам драться из-за чужой девки, бросим все это. Прежде надо спасти ее и мать, а потом уж решать, чья она будет. Пусть Спыткова и дочка сами выберут себе коня, а мы оба пойдем за ними.

Мшщуй кивнул головой.

– Только ты не воображай, – прибавил он, – что я тебе так легко уступлю ее. Ты знаешь, что со мной шутки плохи.

– Да и со мной тоже… Мы знаем друг друга.

– Ну, разумеется… Да и нечего тут спорить. Никто не может взять девушку силой.

Вшебор презрительно усмехнулся.

– Почему? – спросил он. – Женщин чаще всего берут силой.

– Ну силой так силой, – пробормотал другой.

И снова чуть-чуть не поссорились. Еще хорошо, что вся их ссора происходила в стороне, так что никто не мог их подсмотреть и подслушать. Они замолчали на время, но, расходясь, затаили в душе гнев и неприязнь друг к другу.

Ночью надо было, кое-как сложив шалаши, затушить огонь, чтобы он не выдал их, а одному, по очереди, стоять на страже. По счастью, еще хмурое осеннее небо в тот день не разлилось дождем по земле.

С рассветом стали готовиться в путь. Вчерашнее соревнование началось снова, но без слов пока. Оба брата спешили подать коней женщинам, беспокоясь о том, какого выберет себе девушка. И, торопя друг друга, они обменивались горящими взглядами, и никто в этом споре не думал уступить другому.

Уж были связаны узлы и мешки, которые должен был захватить с собой Собек, мать и дочь оделись и ждали, когда все двинутся в путь В это время перед ними появились братья Доливы со своими конями. Марта Спыткова поблагодарила и выбрала себе коня Вшебора, потому что этот конь был крепче и сильнее, а она хотела посадить дочку позади себя, чтобы не расставаться с нею в пути, но тут вмешался Мшщуй и заявил, что кони их ослабели, а путь предвиделся долгий и нельзя было ехать вдвоем на одном коне.

Девушка стояла в нерешительности, не желая расставаться с матерью, да и матери не хотелось отпустить ее от себя. Они уже готовы были идти пешком. Доливы все еще стояли перед ними, мешкать было невозможно.

– Милостивая пани, – сказал Мшщуй, – теперь некогда раздумывать. Садитесь вы на одну лошадь, а девушка – на другую, мы пойдем рядом с вами, и она будет у вас на глазах.

Но девушка жалась к матери, и Спыткова не могла решиться. Лясота, которому помогли сесть на коня, заметил: