Купчиха. Трилогия

Вчера она так прекрасно выплакалась у него на груди. От него не воняло козлом, как от большинства мужчин, не пахло псиной и чем-то казённым, как от Ансельма. Грудь была твёрдая и горячая, прямо как печка, и пахло от не соответственно: немного железом и углем, немного травами, а ещё примешивался странный животный запах, который, однако, не вызывал отвращения. Скорее наоборот, привлекал.

Виола всё это припомнила и спросила себя прямо: готова ли она лечь с этим мужчиной в постель? Как ни странно, ответ был "да". До любви там было как до неба, но отторжения мысль не вызывала. Уже хорошо. Похоже, она стала выкарабкиваться из той ямы, в которую сама себя загнала после предательства Ульриха. Тогда ей все мужчины стали на одно малосимпатичное лицо, кроме дорогого Теодора. Он для неё был и остался отцом, а к отцу неприменимы мерки, с которыми подходишь к посторонним мужчинам. Но и тогда, когда боль от обиды разрывала сердце, Виола выделяла Мельхиора в общем ряду. Не как мужчину, как человека. Может быть, пришла пора сделать следующий шаг?

Вот только замуж торопиться не стоит.

* * *

В маленькое оконце кладовки заглянуло солнышко и до Виолы дошло, что за всю ночь она так и не прилегла. Хорошо ещё, что она не наёмная работница, а хозяйка. Сейчас примет и запишет товар, который вчера привёз из порта Тео, а потом всё-таки ляжет, поспит. Её девочки сами справятся, она их хорошо обучила. Вечером придётся всё же выйти в зал, но до этого ещё далеко.

Она непривычно тяжело поднялась с табуретки и отправилась на кухню за завтраком себе и сыну. Если вся её небольшая семья привыкла собираться за поздним ужином, то завтракали все по-отдельности и на это были свои причины.

Виола вставала рано, кормила Эди, который тоже имел обыкновение просыпаться ни свет, ни заря, чтобы он не забывал, кто у него мама, а затем шла трудиться в кабинет: читала корреспонденцию, считала выручку, составляла список заказов, проверяла счета. В это время Эди играл на ковре рядом с нею. Затем она поднималась и они шли в банк: это была прогулка.

К их возвращению как раз наступало время открывать лавку и чайную. Свою вахту около мальчика занимала уже позавтракавшая к этому времени Регина, а Виола шла работать.

Обед она теперь не готовила, этим занималась повариха Дора. Она кормила и посетителей чайной, и работавших там официанток с продавщицами, и Виолину семью. Да-да, в чайной на втором этаже вполне можно было сытно и недорого пообедать, чем пользовались служащие девицы из окрестных банков и контор. Но славу заведения составляли совсем не эти обеды, а прекрасные кондитерские изделия.

Поначалу Виола пекла сама и этим привлекла определённый контингент постоянных покупателей. Но она умела готовить только гремонские сладости: тяжёлые, с большим количеством муки, масла и мёда. В Кассене мода была другая и ей пришлось нанять кондитера.

Дядюшка Элуа подвернулся ей очень кстати. Он был личным кондитером одного графа, который славился как любовью к сладостям, так и отвратительным характером. Поэтому жизнь бедняги Элуа была похожа на качели. Граф то орал на него и выгонял прочь, то присылал за ним слуг с подарками и уговорами. Проходило несколько декад и всё начиналось сначала. Конечно, мужчина устал от такой жизни и хотел чего-нибудь постоянного. Многие бы с удовольствием его наняли, но боялись склочного графа и не рисковали.

Виоле указали на Элуа как раз тогда, когда граф в очередной раз его выгнал. Она ничего не знала о его жизни, кроме того, что кондитер он отменный, один из лучших не только в Кассене, но и во всей Элидиане. Она отправилась к нему, поговорила, попробовала десерт его приготовления, пришла в восторг и предложила заключить договор. При этом с оплатой она не поскупилась, понимая, что такому мастеру сколько не заплати — всё будет мало.

Элуа подумал, да и согласился. Ему надоел граф, надоело выслушивать оскорбления, и потом он хотел славы. Не слухов о том, что у графа такого-то потрясающий кондитер, шедевров которого никто не пробовал, а настоящей славы, заслуженной. Чтобы его новые десерты обсуждали как новые роли знаменитых артистов. Для этого надо было выйти к людям и Виола предлагала ему отличный шанс. Она почему-то не боялась графа.

Элуа подмахнул договор и уже на следующий день творил свои шедевры, оттяпав у Доры две трети кухни. В связи с его воцарением Виоле пришлось пойти на большие траты: купить особое оборудование, расширить кухню, а главное заняться рекламой.

Не успел дядюшка Элуа поразить воображение завсегдатаев своими первыми творениями на новом месте, как по всему городу появились афиши: знаменитый кондитер Элуа теперь в чайной госпожи Бенье. Первым увидел эти афиши граф и прискакал по указанному на них адресу. С порога начал орать и требовать, чтобы ему отдали его кондитера. Дядя Элуа скрылся на кухне, а к разъярённому графу вышла Виола и отчеканила, что никому никого не отдаст. Во-первых, кондитер — не вещь, а человек. Он сам может выбирать, где ему работать. А во-вторых, у них контракт. Если граф готов выплатить неустойку в сорок тысяч золотых, то они могут пройти в кабинет, поговорить спокойно.

Услышав сумму, граф чуть не лишился чувств. Затем опомнился, наорал и пригрозил судом. Вилька и ухом не повела. Она уже знала, что никаких документов граф представить не сможет: у них с кондитером была только устная договорённость.

Вельможа оказался достаточно глуп, чтобы начать процесс. И вот с этого момента началась громкая слава госпожи Бенье и её чайной. Газетчики, освещавшие судебные заседания, не могли обойти молчанием ответчицу и её заведение. Их статьи сработали много лучше, чем расклеенные по городу афиши. У зажиточных граждан стало модным пить чай именно там.

Аристократы, правда, для видимости поддерживали графа и пили чай в других местах, но за нежнейшими суфле и меренгами, песочными корзиночками с ягодами и желе, кремами и бланманже, муссами и другими десертами из фруктов посылали своих слуг только туда.

Когда же судья публично отказал графу в иске, подтвердив тем самым, что его притязания — пустая болтовня, от него отвернулась даже знать, что ещё больше пошло на пользу Виоле. Теперь к ней ездили не только за десертами, магазин заморских товаров тоже стал потихоньку приносить прибыль. День ото дня мешочек с деньгами, который она относила по утрам в банк, становился всё тяжелее.

Пожалуй, чайная сама по себе оказалась самым невыгодным из её предприятий, хотя полностью окупалась. Но зато она была отлично работающей вывеской, помогавшей продавать как кондитерские шедевры, так и привезённые из Хотея ароматные чаи, специи и разные разности.

Несмотря на то, что на кухне у неё теперь творили истинные мастера, Виола нередко тоже вставала к плите. Она оставила за собой общее руководство, а также по большей части лично готовила сдобное тесто для булочек и крендельков: на него у неё была особо лёгкая рука.

Но сегодня она не решилась бы взяться за тесто, слишком смутно было на душе. В таком состоянии лучше всего печь блины: не заметишь, как хандра пройдёт и мысли прояснятся. Только вот сил после бессонной ночи ни на что не нашлось.

Она подняла сына, умыла его, покормила завтраком и поела сама. Это был, пожалуй, важнейший ритуал за весь день. Без мамы Эди завтракать не желал и начинал капризничать. Затем они вместе отправились в кабинет, где целый угол занимали игрушки мальчика. Виола сдвинула на угол почту принялась изучать документы, которые тео привёз из порта. Отлично, всё, что она заказывала, пришло. Сверить накладные с товаром в ящиках и можно выставлять на полки в магазине. Элуа особенно порадуется желейному порошку из морских водорослей. А у Доры как раз заканчивались белый перец, масло чайного дерева и цветки дерева Хонь.