Купчиха

Регина пожала плечами.

— Не знаю, — прошептала она, — Не уверена. Слышала, что мама меня родила от какого-то знатного господина. Не знаю, был это твой отец или кто-то другой. Но она была простой городской ведьмой и он на ней не женился. Сильно родовитые господа не женятся на ведьмах, ведь им нужны наследники мужского пола, а ведьмы рожают только девочек.

Сильван отпустил её плечи и сел за стол. По лицу было видно, что он устал. Моральный поединок с Либерием забрал много сил, а тут ещё разговор выдался непростой для него.

— Я пятый, незаконный сын герцога Данмора. Нас у него шестеро. То есть у меня есть четыре старших брата и один младший, трое законных и двое бастардов, а вот девчонок в семье никого. Папаша мечтал о дочке. Думаю, он будет доволен, если окажется, что у него есть дочь. Ты дар унаследовала? — он махнул рукой, — А, да что я спрашиваю? Нет конечно. Будь ты ведьмой, разве мыкалась бы в служанках? Регина, послушай. Если ты моя сестра и это удастся доказать, у тебя будут деньги и тебе не придётся больше работать. Папаша обеспечит тебя по первому разряду.

Тут женщина движением руки остановила этот поток мыслей.

— Зачем это тебе? — спросила Регина юношу.

— Как зачем? — изумился Сильван, — Если ты моя сестра

— Зачем тебе сестра? — задала она новый вопрос и, не дожидаясь ответа, продолжила, — Зачем тебе конкурентка? Ведь то, что твой отец разделит между детьми, которые не могут претендовать на титул и земли, придётся делить и на меня тоже. Твоя доля уменьшится.

Юноша вдруг весело фыркнул.

— А ты вовсе не такая забитая, какой хочешь казаться. И мозги у тебя на месте. Слушай, всё не так, как ты себе представляешь. Я маг, мне не нужны папашины богатства. Сам заработаю. У меня будущая специальность зельеварение. Выгодное дело. Только отцу это не нравится: для сына герцога не подходит. Не престижно. Так вот. Я хочу, чтобы он содержал меня все десять лет учёбы в университете, а потом отвязался навсегда. Если я представлю ему долгожданную доченьку, он сделает так, как я пожелаю. Если мои денежки в результате достанутся тебе, то я от того не проиграю, а выиграю. Получу свободу. Это ты можешь понять?

Свобода. Да, это слово в системе ценностей Регины тоже занимало первое место, поэтому она хорошо понимала предполагаемого брата. Не представляя себе, чем ей грозит такое родство и герцог Данмор в роли отца, она согласилась на то, чтобы Сильван навёл справки.

— Если окажется, что всё это только твои выдумки и между нами нет родства, я не обижусь, — сказала она, — Тебе в любом случае спасибо за крота. Выпусти его в саду у мэра, ладно?

Сильван весело рассмеялся и чмокнул Регину в щёку.

— Я рад, что ты вовсе не размазня, — шепнул он, — Если мы окажемся родственниками, то такой сестрой я буду гордиться.

* * *

Обратная дорога из Балинара из обычных полутора часов растянулась на все четыре. Не успели скрыться за поворотом стены города, как Ули обнял Виолу и поцеловал. Не чмокнул, как школьник одноклассницу, а поцеловал как влюблённый мужчина: горячо, страстно.

Для Виолы поцелуй вышел головокружительным. Девушка выпустила из рук вожжи, сама обняла Ульриха и прижалась к нему всем телом. Не то, чтобы она этого сознательно хотела, но всё её существо сейчас тянулось к юноше и не позволяло включить голову. Был бы запряжён в шарабан настоящий конь, случилась бы неминуемая авария. Но умный Малыш, потеряв управление, просто остановился и стал щипать придорожную травку.

Так что Виола опомнилась только тогда, когда её кожи коснулся внезапно налетевший прохладный ветерок. Он подействовал отрезвляюще. Девушка вдруг осознала что происходит: Ули ухитрился развязать ленту, державшую горловину её блузки, и теперь увлечённо целует её обнажённую грудь, а сама она, закрыв глаза и откинув голову, самозабвенно перебирает его густые кудри. И это прямо на дороге! Хорошо, что пока она пустынна. А вдруг кто пойдёт или поедет?

Виола оттолкнула ничего не понимающего Ули и довольно чувствительно шлёпнула его по рукам.

— Ты что, совсем сбрендил? — зашипела она, — Другого места найти не мог?

Юноша поднял на неё обиженные щенячьи глаза, в которых стоял невысказанный вопрос: а что я такого сделал? Но Виола не прониклась. Сидела перед им злая-презлая и поправляла вырез своей блузки. Тогда Ули огляделся и усовестился.

— Прости, — пробормотал он, — Ты такая, такая Я вообще забыл, где нахожусь. Но ведь тебе не было неприятно?

Хотела Вилька сказать, что было, но под взглядом этих честных глаз цвета грозового неба не смогла соврать.

— Мне было приятно, — твёрдо произнесла она, — Но это не значит, что мы с тобой можем целоваться посреди дороги. Благодари богов, что за это время никто тут не прошёл и не проехал. Мало того, что нас могли увидеть чужие люди. Мы с тобой настолько голову потеряли, что нас могли обокрасть, увести пони, припасы, спереть кошелёк ничего бы не заметили. А случись такое мне с моим хозяином по гроб жизни не расплатиться.

Ульрих даже не представлял, что на ситуацию возможно взглянуть с этой точки зрения и малость опешил. Но, подумав немного, стал оправдываться.

— У меня всё было под контролем! Ничего же не случилось, правда?! И потом, если бы что-то украли, я бы возместил! Это ведь была бы моя вина. А даже если не моя, то всё равно! Я граф, содержание у меня такое не знаешь на что такие деньги потратить. Как бы я мог не помочь, отвернуться от тебя в беде!

Виола, упоминая про расплату, имела в виду скорее моральный, нежели материальный ущерб. Как бы она возместила потерю Малыша, который был не имуществом, а в большой степени членом семьи одинокого мага? Да и неприятностей она ему не желала. Но готовность Ули помогать тронула её сердце. Она потрепала его по и так растрёпанным волосам.

— Хорошо, хорошо, я тебе верю. Но всё же порядок должен быть и так подставляться не следует. Если ты хочешь меня поцеловать, то мог бы найти для этого место получше.

Ули воспринял эти слова как руководство к действию. Забрал вожжи себе и повёл недовольного пони по дороге, выискивая, где бы свернуть. Ближе к Балинару ничего подходящего не нашлось: поля и виноградники сменяли друг друга, а высаженные для ограждения деревья не давали ни тени, ни укрытия. Выбираться из-под платанов на солнцепёк желания не было. Но вот примерно на половине дороги виноградники сменились рощами. Ко многим из них вели дорожки, но Ули выбирал тщательно. Оливы и апельсиновые деревца его не устроили: давали мало тени. Наконец он нашел то, что нужно и направил пони под сень старых миндальных деревьев, доживавших свой век на заброшенном участке. Их высокие, корявые стволы и густая крона дарили тень, а трава под ними была на удивление мягкой и шелковистой.

Виола даже не попыталась возразить, когда Ульрих направил Малыша по боковой дорожке, только заметила:

— В шарабане есть продукты, которым на жаре долго находиться не полагается.

— Я всё же маг, милая, — улыбнулся Ули и сделал пасс над ящиками и корзинами, — Всё, теперь не пропадёт, я стазис наложил. Посмотришь: доедет свеженькое, как только что купленное.

Виола хотела было спросить, почему он раньше не догадался так сделать, но тут Ули остановил шарабан под высоким, раскидистым деревом и спрыгнул на траву, чтобы выпрячь Малыша.