Купчино, трилогия

Ловкий удар лапой, и непонятная тёмная хрень, послушно отлетев под диван, неподвижно замерла.

"Там будет со всяким!" - надувшись гордым мыльным пузырём, подумал Кукусь и, плавно покачивая куцым хвостом, отправился на кухню - заправляться сухим кормом.

Коты - нация особая, гордо плюющая на всякие там усыпляющие газы. А на израильские - вдвойне. Почему - вдвойне? По кочану. Спросите у кошек, взращённых в еврейских семьях. Мол: - "Почему, киски, вы такие худенькие?". Шутка, понятное дело. В меру весёлая шутка, в меру - печальная...

Спалось так - как не спалось уже много-много лет. Беззаботно, легко и светло - без всяческих дурацких и загадочных снов.

Так, только череда призрачных картинок, отображающих суть летнего скромного рассвета. Жёлто-розовые небесные полутона на востоке. Зелёная трава, летнее полевое разнотравье. Ненавязчивое и умиротворяющее бормотанье крохотного голубоватого ручейка, бойкое чириканье мелкой птичьей братии....

Жаворонки, соловьи, певчие дрозды? Нет, зяблики.

"Какие ещё, мать твою, зяблики?", - возмутился сонный внутренний голос.
– "Братец, ты разбираешься в птичьих голосах? Не смеши, право! Ты и в нотах ни хрена не понимаешь. Типа - медведь на ухо наступил. Причём, ещё в материнской утробе. Да, ты даже не знаешь, как эти зяблики выглядят в натуре. Орнитолог хренов...".

– Зяблики, - упрямо сжимая губы, прошептал Гришка.
– Я сказал...

– Хорошо, милый. Как скажешь, - согласился нежный, чуть-чуть хрипловатый голос.
– Зяблики, так зяблики. Красивое имечко. Очень хотелось бы посмотреть - какие они из себя. Зяблики...

Стройная, гладкая и горячая женская нога попыталась перенестись через его тело.

Попыталась? Ага. Только, ясен палисандровый пенёк, ничего толком не получилось - по причине серьёзного препятствия, имевшего места быть. Ну, вы, конечно, понимаете...

Не понимаете? Тяжёлый случай. Клинический.

Ещё минут через восемь-десять Сова известила:

– Спи, Гриня. Не буду больше беспокоить по пустякам. Типа - в ближайшее время.

– А ты, Совёнок?
– вяло поинтересовался Антонов.
– Куда собралась?

– Уже начало восьмого. И себя надо привести в порядок. И о полноценном завтраке позаботиться. И, вообще...

– Приятно ощущать себя...э-э-э, полноценной хозяйкой дома? Пусть, и временного?

– Угадал, бродяга. Спи.... Кстати, теперь можешь называть меня по имени. Оттаяло - сердечко...

Засыпая, он успел подумать: - "Никогда у меня такого не было. В плане ярких впечатлений от секса. Незабываемых, практически.... Вру, конечно. Было. Только очень и очень давно. Лет в восемнадцать-девятнадцать. А потом как-то всё скомкалось. Приелось. Устоялось.... Значит, молодость возвращается? Получается, что так...".

Зазвонил мобильник, выключенный ещё с вечера. Для всех выключенный, кроме одного абонента.

– Жив, здоров, бодр и весел?
– поинтересовался Шеф.

– Жив и адекватен. Но, пардон, не более того, - признался Гришка.
– Впрочем, к труду и обороне готов. В меру оставшихся сил скудных, понятное дело...

– Завидую, - длинно вздохнув, признался руководитель питерского Дозора.
– Молодец.... Ладно, хорош расслабляться. Подъём!

– Что? Куда? Цели и задачи?

– Слушай внимательно. Внимательно - значит без дурацкой юношеской горячки. Усёк?

– Не мальчик, чай, - отбрасывая одеяло в сторону, заверил Антонов.

– Ну-ну.... От Поэта поступил сигнал тревоги. На этом пока всё. Его мобильник не отвечает. Как и телефон Карлсона.

– Понял. Выезжаем.

– Подожди. Выслушай до конца.

– Да, весь во внимании.

– Не надо гнать по городу - словно сумасшедшие. Возле "Лесной" живёт несколько наших опытных боевиков. Я отзвонился. Они уже выдвинулись по нужному адресу. Так что, в любом случае, вы прибудете к шапочному разбору.... Понял?

– Так точно.

– Понятливый нашёлся, - недоверчиво хмыкнул Шеф.
– Позови-ка напарницу.

– Оля! Сюда!
– вскакивая с постели, завопил Григорий.
– Скорее!

В комнату вошла Сова - улыбчивая, умиротворённая, светлая. Уже полностью одетая и готовая к выходу в люди: стильный брючный костюм цвета тропического морского прибоя, туфли на высоком каблуке, неброский утренний макияж, тёмно-каштановый короткий паричок, очки с дымчатыми стёклами.

– Звал, милый?
– подставляя щёку для поцелуя, спросила напарница (любовница, будущая жена?).
– Губы, извини, предлагать не буду. Ты же мне всю помаду сотрёшь...

– Поговори с Шефом, - осторожно и нежно прикоснувшись губами к упругой женской щеке, протянул мобильник Антонов.
– Через пять минут выезжаем.

Он, справив естественные нужды и наспех помывшись, вернулся в комнату.

– А я завтрак приготовила, - торопливо бросая в сумку всякую мелочёвку, сообщила-пожаловалась Сова.
– Старалась. Нашла в кухонном буфете пшеничную муку и напекла румяных блинчиков. С кусочками сосисок. Очень вкусно получилось. Правда. А ты, Гриня, так и не попробовал. Жалко...

– Ничего, на обед съедим. Или, к примеру, на ужин. Тут, уж, как получится.... Холодными будут? Ерунда. Разогреем в микроволновке.... Слушай, а где мои носки?

– В стирку отложила. На прикроватной тумбочке чистые лежат. И трусы там же новые.... Ничего, что я покопалась в твоём чемодане?

– Нормально. Копайся, сколько захочешь. Мне скрывать нечего. От тебя.... Спасибо, Совёнок, за заботу. Ну, готова?

– Готова. Гриня, не забудь, пожалуйста, прихватить...

– Всё, родная. Нет времени.... За мной!

"Шкода" остановилась рядом с тёмно-синим забором, за которым располагалась какая-то стройка, напротив дома, в котором жила Юлька. До нужного подъезда было-оставалось порядка ста двадцати метров.

– Здесь достаточно людно, - невозмутимо констатировала Сова.
– И машин всяких понаехало - видимо-невидимо. Парочка ментовозок, одна Скорая помощь, три тёмно-зелёных фургончика с маленькими красными крестиками на боках. Это, надо думать, тоже машины медицинского назначения, только приписанные не к Минздраву, а к другому серьёзному ведомству. Или к полиции, или же к армейским структурам. Очередная странность, однако.... Про штатские машины и говорить нечего. В том плане, что их - как собак нерезаных...

– Чёрт побери, - негромко ругнулся Гришка.
– А этих-то деятелей, блин горелый, каким ветром принесло?

– Знакомых углядел?

– Ага. Видишь, высоченная худенькая девица - в завлекательно-короткой юбочке - неторопливо шествует вдоль дома?

– Антонов, я тебя убью! Бабник записной...

– Подожди, не ругайся. Это совсем не то, о чём ты подумала. Данная барышня - следователь Огурцова. А рядом с ней, чуть приотстав, (чтобы сподручней было любоваться стройными ножками коллеги), вышагивает плотный парнишка. То бишь, опер Осадчий.