Купец из будущего

– По обычаю, - загудели все. – Вождю – десятую долю, остальное поровну.

– А кто у нас вождь?
– растерялся вначале Самослав.

– Да, теперь получается, что ты, - усмехнулся Горан, кивая на кучу золота. – Мы с мужами тебя избрали. А если боги отвернутся от тебя, не взыщи, другого выберем. Таков обычай. Вождем становится тот, кому боги благоволят. Получается, это ты и есть, хоть и на вид пацан пацаном.

– Ну, раз я вождь, слушайте мою волю, - усмехнулся Самослав.
– Мы вообще ничего делить не станем. Я вот что предлагаю…

1 В начале седьмого века славяне уже плотно заселили Балканы, и проникли в Грецию. Через несколько десятилетий они дошли до южной оконечности Пелопоннеса, и владели этой землей, по словам византийского летописца, 218 лет. Их выбили оттуда уже в девятом веке, переселив в Сирию и Малую Азию. На Балканах славяне так и остались.

2 Дулебы тогда заселяли южную Чехию, на самой баварской границе. Ранее это племя, как и многие другие, разошлось в разные стороны. Часть жила на Волыни, часть ушла на Балканы. Это племя было наиболее пострадавшим от угнетения авар, что даже попало в Повесть временных лет.

3 Тризна – поминки, погребальный пир.

4 Герцогство Фриульское – государство лангобардов в Южных Альпах.

5 Номисма – позднее название римского солида. 4,55 грамма золота. Абсолютный эталон и главная валюта раннего средневековья. Пользовался полным доверием во всем мире из-за неизменного веса и пробы.

6 Сакс, или скарамасакс – широкий длинный нож, до 50 см. Носился каждым свободным германцем. Человек без ножа на поясе человеком не считался. Он был либо рабом, либо лишался оружия в наказание.

7 Славянские купцы появились в летописях лет через двести, когда сложилась Великоморавская держава. Через нее шел транзит с берегов Волги в Баварию.

8 Тремисс – одна треть римского солида. Солид в западной Европе был счетной единицей, средством накопления капиталов и сырьем для чеканки тремиссов королями-Меровингами.

9 челядь – рабы, полученные в виде военной добычи.

Глава 6

Месяц назад.

– А ну, вставай, ленивая скотина, - возмущенный Приск пнул бессовестно дрыхнущего раба, который со всеми удобствами расположился в тени дерева.

– Ой, хозяин! – вскинулся Самослав, преданно глядя на купца. – Мне тут такое приснилось, ты не поверишь!

– Да что тебе может присниться, животное?
– Приск был безумно зол. Товар дрянь, цена заоблачная, а тут еще раб наглейшим образом спит средь бела дня.

– Святой Мартин снова приснился, - почтительно сказал раб. – Он сказал мне, что тебя старый знакомый обмануть хочет, и ты большие деньги на этом потеряешь. А еще сказал, что с тобой скоро случится такое, чего никогда не случалось. Тебе это покажется несчастьем, да только никакое это не несчастье будет. Только богатство обретешь.

– Да что ты такое несешь? – купец облизнул внезапно пересохшие губы и ощутил, как где-то в груди ледяная рука сжала его сердце. Он присел на камень и вытер со лба обильно выступивший пот.

– Не знаю, хозяин, - раб смотрел на него наивными глазами, в которых плескалось искреннее недоумение. – Я и сам не понял ничего. Разве старые друзья могут обмануть? Они же друзья!

– Я же купил вендов, в чем тут может быть подвох? – обреченно произнес купец. – И по тебе я еще ответ не дал.

– По мне? – изумленно спросил паренек.

– Забудь, не твое дело, - махнул рукой купец. – Пошли к рабам, переводить будешь.

Они подошли к загородке, где венды стояли, подняв глаза и связанные руки к небу. Они тянули какую-то заунывную песню. Полуголые мускулистые тела в лучах заходящего солнца казались сделанными из узловатого дерева, лишь слегка тронутого топором плотника. Три десятка пленников что-то пели, не обращая внимания на своего нового хозяина, его переводчика, что стоял немного сзади с самым невинным выражением лица и стражников, которые изумленно смотрели на эту картину, опираясь на копья. Они, много лет торгующие живым товаром, никогда не видели ничего подобного. Одна песнь закончилась, и славяне затянули другую, не менее заунывную.

– Да что тут происходит?
– в изумлении спросил Приск, который с ужасом вспомнил предсказание великого святого. Он, и впрямь, никогда не видел ничего подобного. – Они что, спятили?

– Они к смерти готовятся, хозяин, - легкомысленно сказал Самослав, на всякий случай покинув линию вероятного удара. Уж в этом у него был огромный опыт.

– К смерти? Как, к смерти? – побледнел купец. – Я же тогда разорюсь! Я же за них почти двести номисм отдал. Весь вечер с этим живоглотом торговался, даже вон того старика забрал. Хуберт нипочем не хотел их отдельно продавать, жулик проклятый. Только всех вместе. А я еще радовался, что в Марселе две цены за них возьму.

– Не, хозяин, в Марсель они не пойдут, они уже гимн смерти спели, - со знанием дела ответил Само.
– Они на встречу к богине Моране собрались.

– На какую еще встречу? Какая-такая Морана? Почему не пойдут в Марсель?– в который раз за этот день почтенный купец почувствовал, как его сердце сделало в груди головокружительный кульбит и улетело куда-то в пятки.

– А зачем им туда идти? – с неподдельным изумлением спросил раб. – Только вспотеешь. Они и тут замечательно умрут.

– Как умрут? Зачем умрут? Я же их только что купил, - Лицо купца выражало столь неподдельное горе, что Самославу даже стало его жалко. Двести солидов были огромной суммой, и это пробило бы серьезную брешь в капитале купца, дела которого и так шли не лучшим образом. Крепкое крестьянское хозяйство с наделом земли еще совсем недавно можно было купить за двадцать-тридцать номисм.

– Это бойники, хозяин. Они же воины, и рабами становиться не хотят, - терпеливо пояснил Само.
– Они знают, что в рабстве все равно умрут на рудниках или на весле ромейского дромона, вот и решили умереть сейчас. Они работать ни в какую не станут, хозяин, они грабежом жить привычные.

– Святой Мартин, помилуй меня, - убитым голосом сказал купец. – Да быть такого не может. Эй, парни, всыпьте им покрепче. Ишь, удумали умирать за мои деньги!

В загон ввалились охранники, которые принялись избивать пленных кулаками и короткими дубинками, стараясь не калечить. Вскоре венды, украшенные свежими синяками, сели в углу, угрюмо глядя на всех из-под бровей. Самый старый из них встал и произнес:

– Переведи ему парень, хочу хозяину слово сказать.

– Старик говорить хочет, - перевел Само купцу, который смотрел на купленный товар с нескрываемым отвращением. Святой Мартин свидетель, это была худшая сделка в его жизни.

– Пусть подойдет, развяжите ему ноги, - бросил купец, который побаивался подходить к куче злобных дикарей.

Старика подвели, и он униженно упал на колени, уткнувшись лбом в утоптанную сотнями ног землю. На его спине белели старые рубцы, а через прозрачную кожу проглядывали ребра. Из груди его вырывалось хриплое дыхание с кашлем. Венд был не жилец, его в тот Марсель и тащить не стоит, сдохнет по дороге.