Купеческая дочь замуж не желает

На эти пятьсот метров у меня ушло более двух часов. Зато я не получила такого магического истощения, как в прошлый раз. Вывод — не надо спешить. И все этапы выполнять поочередно, а не пытаться охватить все сразу. Пупок развяжется.

Но сейчас дорога от главного «шоссе» до ограды имения была ровной, плотно укатанной, с нормальными откосами и водосливом по сторонам дороги. Теперь, если уж совсем технологично, то нужно насыпать песчаную подушку и укладывать плиты. Но пока этого нет, обойдёмся и тем, что имеем.

Ближе к вечеру вернулись из города наши торгаши. У сарая с ледником разгружался фургон, какие — то корзины рабочие несли на кухню. Видимо, что — то заказывала наш главный кухмейстер — тетушка Малия. Я в ее дела не вмешивалась, мне своих хватает, а она повар опытный, лишнего заказывать не станет, все расходы они с экономикой тщательно подсчитывали и записывали. Возле конюшни стояла коляска, конюхи заводили в помещение лошадей. Все это я увидела, возвращаясь от парников, где показывала женщинам — огородницам, как пикировать рассаду томатов, перцев, баклажан. Заодно от всей души пожелала рассаде хорошо прижиться и быстро расти.

Возле парадного крыльца была какая — то суета, слышны крики и плач. И, как мне показалось, плакала Лимка. Что там случилось? Я уже бежала туда, как позволяла местная одежда. Запыхавшись, подбежала к крыльцу и увидела незабываемую картину — на крыльце стоял Тарин, он держал за руку вырывающегося пацаненка лет 10–12 на вид, в заплатанной рубахе и штанах и с босыми ногами. Пацан был грязноват, лохмат, но пытался состроить независимый вид, типа, а я че, я ниче, просто мимо проходил. А вот Лимка. Лимка вид имела расхристанный, зареванный, нарядное платье спереди было заляпано грязью, полуоторванный рукав платья висел наперекосяк, а кружевной воротничок и вовсе был безнадежно испорчен. И так не особо шикарные волосы девчонки были всклокочены, ленточки где-то потеряны. И как апофеоз-под глазом наливался грозной синевой здоровенный фингал. Распухший от рева нос тоже не добавлял очарования моей горничной. Кричала и плакала, оказывается, Лимка, пацан выкручивался молча.

От такой сюрреалистической картины я некоторое время стояла в столбняке, заодно отдышалась от забега. Дернула Лимку к себе, прижала к груди и, поглаживая ревущую девчонку по худенькой спине, сердито спросила у охранника:

— Тарин, что случилось? Почему Лима в таком виде? И чей это ребенок? И давайте пройдем в дом, Лиме надо умыться и переодеться.

Отправив Лиму приводить себя в порядок и успокаиваться, мы прошли в дом, ко мне в кабинет. Тарин по — прежнему держал мальчишку за руку, тот уже не выкручивался, притих, только оглядывался с любопытством. Только зашли в кабинет, как следом пришел Димар. Все уселись, только пацан все крутился, разглядывая все вокруг. И Тарин, и Димар рассказали мне трагикомическую историю, дополняя друг друга, кто, что видел со своего места.

— Приехали мы к открытию рынка — это Димар — наш прилавок успели местные занять, но ушли, как мы подъехали. Хоть и косились на нас. Мы только успели товар выложить, как очередь выстроилась. Брали хорошо, я только успевал хлеб резать на кусочки, и так уже на четвертинки резал. Надо сказать, что брали даже яйца, хотя на рынке ещё другие ими торговали. Но у нас чуть дешевле были, как вы сказали, мы так и продавали. Потом пришел управляющий предводителя барона Гелим, так он сразу купил целый окорок, рыбы пять штук, куриц копчёных четыре штуки, ну и всего прочего тоже не по одному. После этого народ стал скандалить, чтобы помногу одному человеку не продавали, а то всем не хватит. (Вспомнилось незабвенное — по две штуки в одни руки не давать!) Но купили все, кто хотел. Купца того хитрого мы не заметили, но кто — то точно смотрел за нами, наблюдали внимательно — это Тарин добавил. В общем, к полудню мы уже все расторговали, осталось только пара балыков, да туесок с сыром, хозяин таверны, где мы останавливаемся, ещё прошлый раз просил на пробу привезти, если понравится, он у нас будет все заказывать. Мы все равно хотели пообедать к нему заехать, вот и собрались увезти ему. Деньги были у меня, у дочки только те, что вы ей прошлый раз дали за торговлю. Лима что — то там хотела себе купить. Я отвернулся, пока все лишнее грузили в фургон, тут подскочил мальчишка, схватил рыбу и стрекача. Лимка выскочила и за ним, мы и не успели понять, что к чему. Тарин быстрее других догадался, побежал следом.

А далее было следующее — народ дружно разбегался в стороны, завидя эту группу бегунов, впереди извилистыми галсами несся рыночный пацан, державший что — то в руках, следом за ним, скачками и прыжками через препятствия, бежала смешная девчонка в нарядном платье, немного подальше от этой парочки бежал взрослый мужик, опасный даже на вид. Причем, для большего удобства, девчонка одной рукой держала задранный подол платья, чтобы не мешал бежать. Проблемы приличия девицу, видимо, уже не интересовали. Воришка добежал до того угла рынка, где кучковались возчики со своими телегами, и не долго думая, нырнул под ближайшую. Девчонка кинулась следом, подбежавший следом мужчина под телегу не полез, высмотрел промежуток между телегами и, прыгая прямо по телегам, ринулся туда.

И тут на свободный пятачок пространства из — под телег выкатился визжащий и воющий, как стая мартовских кошек, клубок. Там было непонятно, где чьи ноги или руки. Пацан и девчонка, вцепившись друг в друга, визжа, шипя и плюясь, катались по земле, периодически попадая в кучки конского навоза. Подоспевший мужик сгреб драчунов за шкирку и придерживал на весу, пытаясь держать их подальше друг от друга. Что не всегда было с успехом — противники пытались все равно дотянуться до обидчика и пнуть его ногой. Но чаще доставалось только мужику, который их держал. Тут подбежали ещё люди и куда — то повели драчунов. Тут над толпой раздался истошный девчоночий визг.

— Кошелек! Кошелька нет! Он вот туточки был, в кармане! Отдай, гад! Аааа!!!

Представляю, какой был «живописный» вид у несчастной Лимки, лохматая, грязная, «благоухающая» навозом, в разорванном платье и с наливающимся фингалом. Еще и обворованная. Скорее всего, кошелек вылетел, когда она полезла под телегу. Вернуть деньги хозяйке никто не решился. Стеснялись, наверное.

Кое-как слегка почистившись на постоялом дворе, двинулись домой. Украденная рыба, которую пацан потерял в пылу борьбы, тоже исчезла. Так что сплошные убытки.

— Пацана-то, зачем привезли? — стараясь остаться серьезной, или хотя бы вслух не хохотать, спросила я у взрослых.

— Так куда его девать? Посмотрите сами, лэрина!

Посмотрела на воришку внимательнее. Пацан как пацан, явный недокормыш, даже под слоем грязи видно, что бледноват, недоедает. Рубаха, хоть и грязная после драки и в заплатках, но не рваная, лохмы светлые, отросшие, но не слишком давно запущенные. То есть, не так давно ребенок был домашним. Что же такого с ним произошло, что пошел на воровство?

— Тебе как зовут? — нарушила я молчаливое разглядывание здешнего Гавроша.

Пацан молча передёрнул плечами, гордо задрал подбородок, демонстрируя нам свою независимость.

— Ты не фыркай тут, спрашивают — отвечай, пока тебя в мэрию не сдали. А там, знаешь, что с ворами делают? В тюрьму отправят! — припугнул пацана Тарин.

— Пусть в тюрьму, поди не хуже этого приюта! Минька я — неохотно ответил мальчишка.

О как! Интересно!

— Минька, а воровал зачем? Если есть хотел, так подошёл бы и попросил. Дядька вот этот не вредный, поди дал бы кусок хлеба с чем — нибудь вкусным — я кивнула на Димара.

Пацан сглотнул слюну, голодный всё — таки, независимо цыкнул зубом, но плюнуть на пол не решился.

— Да не нужна мне ваша еда! Я рыбу продал бы кому, пацаны говорили, она шибко дорогая, отдал бы деньги, тогда бы меня в приюте не колотили бы, наверное… — тихо совсем закончил пацан.

— Поправь меня, если я ошибаюсь. Значит, тебя зовут Минька, ты сейчас живёшь в приюте, рыбу ты украл, чтобы продать и тогда тебя не будут бить другие мальчики в приюте. Я правильно говорю? — вспомнила я свое педагогическое прошлое.