Купи меня

— Обиделся, что я его бросила.

Аккуратно опускаюсь на постель Гранта и провожу рукой по мохнатой голове с острыми ушками. Чарльз дуется, и мытье хвоста занимает его куда больше, чем общение со мной.

Грант стягивает с себя штаны и без одежды ныряет под одеяло. Отбрасывает одеяло с моей стороны и хлопает по простыне.

— Проведи эту ночь со мной, Джеки. Хочешь?

Делаю глубокий вдох… и киваю. Только прошу у него какую-нибудь футболку. Грант вылезает из постели и копается в шкафу. Потом оборачивается и смотрит на меня. А я с трудом нахожу его глаза, где-то выше. Хотя зрение все равно чуть косит — я не могу отвести глаза от его задницы.

Он швыряет мне футболку, а после возвращается в постель и притягивает к себе. Снова целует, но легкий поцелуй очень скоро превращается в глубокий, нежный и медленный. Не понимаю, как, но снова оказываюсь под ним, а футболка, которую я успела натянуть, оказывается у меня под подбородком.

Он снова сверху, и я впиваюсь ногтями в его крепкие ягодицы и ни на секунду не перестаю его целовать. Я слишком долго жила без поцелуев.

После двух раз подряд сил хватает только, чтобы притянуть к себе подушку. Уже сквозь сон чувствую, как между мной и Грантом обрушивается тяжелый теплый кот, который с утробным мурчанием и легким раздражением принимается домывать лапы. Мол, ну наконец-то вы успокоились. Запускаю пальцы в его густую шерсть и так и засыпаю со счастливой улыбкой на губах.

Утро наступает чересчур быстро. Кажется, я только моргнула, а уже рассвело. С кухни доносится знакомый аромат — подгоревшего омлета. В вопросе завтраков мистер Грант себе тоже не изменяет.

Слышу, как он тихо ворчит на Чарльза и просит того не шуметь. Судя по звукам, Грант прежде всего кормит кота. Урок усвоен, а мокрые матрасы нам больше ни к чему. Адам направляется к спальне, а я не могу стереть с лица счастливую улыбку, которая сразу выдает, что я не сплю.

— Привет, — шепчет Грант. — Прости, что разбудил.

Распахиваю глаза и смотрю на него. Хочу запомнить, каждую деталь этого утра, которое так не похоже на все остальные. Грант пришел с подносом, на котором дымится омлет с корочкой. 

— Привет… — тихо отзываюсь. — Знаешь, оказывается, я тебя люблю.

Грант едва не переворачивает поднос с едой на кровать, настолько сильно вздрагивает.

— Держу! — подхватываю я край подноса. — И не говори ничего! — быстро отвечаю. — Ты не должен спешить, если не хочешь…

— Глупышка Джеки.

Грант все-таки убирает поднос с едой в безопасное место и садится на кровать. Притягивает меня к себе и покрывает поцелуями лицо.

— Не говорить? Но как? Мне столько надо тебе рассказать! И я думал, что признаюсь первым, а ты меня вот так огорошила. Джеки, да я влюбился в тебя с самого первого взгляда. Просто не ожидал, что услышу эти слова от тебя так скоро! Что изменилось за это утро? Эту ночь?

— Ты собрал весь ряд.

— Не понимаю, какой еще ряд?

— Сейчас покажу. Жди здесь!

Выпрыгиваю из кровати и натягиваю собственные штаны, впрочем, оставаясь в футболке Адама. Бегу к себе домой и нахожу ту самую карточку, которую я так и не выбросила, хотя и разорвана ее пополам.

С ней и возвращаюсь обратно в спальню, где Грант рассеянно скармливает Чарльзу кусочки омлета.

— Решил, что приготовлю тебе новый. Может, хотя бы он не пригорит. Что за картонки?

— Мое личное «Бинго». Оно помогало мне избегать чувств. Эту я начала заполнять сразу после того, как приехала к тебе. Всю неделю, каждый день.

— Но она разорвана пополам.

— Я злилась, — улыбаюсь. — На то, какую власть ты смог обрести надо мной.

Соединяю две половинки и объясняю, что для каждого клиента всегда составляла свое «Бинго». Жду, что он взорвется или проявит свою ревность, но у него получается сдержаться. Это удивительно.

— И с помощью такой картонки ты избегала проявления чувств? — переспрашивает удивленный Грант. — И делала это каждый вечер, пока я готов был в лепешку расшибиться, чтобы заполучить тебя?

— Да. И вот почему, у тебя ничего бы не вышло. 

— А почему вышло теперь? — улыбается он. — Что я сделал?

— Смотри, — показываю последний ряд. — «Моя эрогенная зона» — галочка. Ты нашел ее день на третий и с тех пор всегда пользуешься этим. 

— Разве тебе не нравится, когда я касаюсь твоих бедер?

— Очень нравится. Но никто до тебя не интересовался моими шрамами, а еще я не позволяла никому понять, что они — самая чувствительная часть моего тела. Дальше… «Музыка» — вчера ты снова играл для меня. А еще ты волновался обо мне и нашел меня в парке. Это тоже галочка в графе «Чувства». Самая опасная графа для меня.

— Но она почти везде заполнена. За всю неделю, что мы были вместе, почти везде галочки!

— За это скажи спасибо Чарльзу. А еще это твои завтраки. Никто не готовил для меня завтраки, Адам. Ты был первым.

— Не думал, что мои паршивые омлеты сгодятся хоть на что-то.

— «Совместный сон» — галочка. Мы спали вместе в последнюю ночь и спали вчера.

— И будем завтра? — с надеждой спрашивает он.

Вместо ответа быстро целую его в губы.

— «Кот» — галочка. 

— Стой, стой, стой! Почему в моей карточке есть целая графа для Чарльза? Не много ли чести для шерстяного обормота?

— Обычно, я заполняю эту графу после знакомства с клиентом. Люди сразу выстраивали личные границы в отношениях со мной. И эта графа — как раз та личная штука, за которую мне нет ходу. А если есть — то это уже плохо. Для меня, разумеется. Ты сразу обозначил, что кот — твоя слабость, Чарльз твой самый близкий друг. До тебя никто не брал с собой любимых собак, хомяков или котов. В этом ты тоже стал первым.

— Секрет моего очарования подгоревшие омлеты и мэйн-кун… Старина Чарльз, можешь себе представить? — кот мурлыкнул и, нисколько не сомневаясь в своей неотразимости, стащил когтем еще кусок омлета. — Ладно, давай дальше. Тем более, я вижу кое-что интересное. «Позы»! Что не так было с позами для секса, правильно же я понимаю? Или это какие-то другие позы? Почему вначале галочек нет, а потом есть? В чем я облажался?

— Ты обозначил правило «секс только сзади». А потом сам его нарушил, когда позволил мне быть сверху.

— Черт, да… Сзади. — Грант в задумчивости стучит пальцем по картонке. — Прости за то, что поначалу я… использовал тебя ради собственного удовольствия. И выбирал такие унизительные позы…

— Некоторые были огонь, — отзываюсь. — Но ты и не мог поступить иначе. 

— Да, я слишком запутался тогда в своих чувствах. У меня же не было такой картонки. Это бы многое упростило.

Смеюсь и снова целую его.