Купите девочку

– Патриот?

– Энтузиаст. Фанатик.

– Законы уважает?

– Не всегда... Иногда не прочь все законы послать подальше и сделать, как сам считает нужным.

– Это же прекрасно! Значит, наш человек!

– Сомневаюсь, Толя... Сомневаюсь.

– Кто его окружает?

– Есть жена...

– Хороша собой?

– Достаточно хороша.

– Лишить жены. Хотя бы на время. Эти следователи очень привязчивы, они страшно переживают, когда лишаются детей, жен, любовниц... Есть кто еще?

– Друг, директор гастронома...

– Хороший гастроном?

– Ничего... В порядке заведение.

– Купи его. Не нужен ему гастроном. Перебьется.

– Есть парнишка... Помощник, юный друг, как говорится.

– Пусть исчезнет! – рассмеялся Бевзлин. – Для начала. Тебя что-то смущает?

– Толя, послушай меня... Я навел справки об этом Пафнутьеве. Крутой мужик, оказывается. Он побывал в хороших переплетах...

– Круче нас с тобой? – радостно удивился Бевзлин. – Неужели такое возможно?

– Не круче, конечно...

– Но где-то рядом? – подсказал Бевзлин. – Слушай меня, Шанец. Если он крутой, но не наш – убрать. Если крутой, но наш – приблизить, нагрузить работой, поощрить. Ведь он начальник следственного отдела? Хорошо бы на этом месте иметь своего человека, а?

– Хорошо бы, – согласился Шанцев.

– Значит, так... При малейшем сомнении – убирай. Без следов. По нашему законодательству, если есть труп – есть убийство, если трупа нет, то и убийства нет. Помочь? – Бевзлин улыбнулся белозубо, широко.

– Справлюсь. – Шанцев прекрасно понимал, что за предложением помощи скрывается обыкновенное подзуживание, подзадоривание, которое не будет продолжаться слишком долго. Бевзлин хочет убедиться – действительно ли он справится или же ему придется помогать. Знал Шанцев – дорого обходится помощь Бевзлина, слишком дорого для любого, кто на нее соглашается.

– Еще... Он знает только о старике и обо всем, что с ним связано? Больше он ничего не знает?

– Я подробно с ним поговорил. Ни малейшего намека на остальное не было. Он бы дал понять. Очень уж хотелось ему прищучить меня... Нет, он бы не удержался.

– Хорошо. Приму меры. Но основное лежит на тебе. Вопросы есть?

– Вопросов нет.

– Будь здоров, дорогой друг! – весело рассмеялся Бевзлин и, легко, пружинисто поднявшись из кресла, протянул Шанцеву узкую ладонь.

* * *

Андрей не сразу понял, что с ним происходит. Какая-то непривычная раздраженность сменялась неуверенностью; уже вернувшись вечером домой, он неожиданно спохватывался, одевался и выходил в весенний город. Мать смотрела на него озабоченно – она тоже не понимала, что с парнем. Отшагав по улицам час-полтора, Андрей возвращался, молчаливый и сосредоточенный, быстро принимал душ и ложился спать, так и не обронив ни слова.

– У тебя все в порядке? – спросила как-то мать, не выдержав тягостного его состояния.

– Конечно, нет, – улыбнулся Андрей. – Разве может быть у человека все в порядке? Так не бывает.

– Что-то тебя водит, Андрюша...

– Поводит-поводит и перестанет, – успокоил он мать и, коснувшись рукой ее плеча, ушел в свою комнату. И только там, наткнувшись взглядом на фотографию женщины, он как бы встряхнулся. И понял, что дело в ней, в этой красавице со строгим, печальным взглядом, обнаженной грудью и распущенными волосами. Андрей взял портрет в руки, всмотрелся в ее лицо, глаза и вдруг осознал, что, никогда не видя ее живой, смертельно по ней соскучился, что хочет ее видеть.

Так бывает – замкнутая жизнь рождает в юных душах желания, на первый взгляд странные, хотя на самом деле ничего столь уж удивительного не происходит – женщина понравилась Андрею настолько, что он, похоже, влюбился. Ну что ж, влюбляются в актрис, в актеров, дело обычное. И письма пишут, и в любви объясняются, и встречи назначают. Да что там письма – с собой, случается, кончают, в петлю лезут от неразделенной любви к какому-нибудь экранному красавцу, к какой-нибудь эстрадной диве с длинными ногами и чулочками в сеточку. Было, все это уже было, и Андрей, волею судьбы своей непутевой оказавшийся в следственном отделе прокуратуры, прекрасно это знал, сталкивался, как говорится, по месту работы.

Если бы дело касалось только служебных его обязанностей, Андрей давно бы разыскал красотку и доставил бы ее к Пафнутьеву в наилучшем виде. Но он понимал, что начинается нечто личное, и уверенности его или, скажем, служебной бесцеремонности явно не хватало. Несколько вечеров он всматривался в газетный снимок, залитый кровью непутевой фотографички Вали, всматривался в телефонный номер, напечатанный под снимком, и наконец понял, что позвонит. Не сможет не позвонить.

В красавице на снимке Андрей чувствовал какой-то надлом, не может быть у этой молодой девушки благополучной, спокойной жизни. По глазам было видно, что пережила она передряги, что доставалось ей крепко, что и при съемке грудь она обнажила чуть ли не сцепив зубы.

Может быть, Андрей все это додумывал, но знал он и то, что фантазии возникают не сами по себе, что-то за ними стоит или кто-то за ними стоит, невидимый и могущественный, что и мысли приходят к человеку не случайные – что-то вызывает их из глубин мозга. А уж если появилась в его жизни эта женщина, пусть призрачно и неосязаемо, – не случайно и это. Что-то будет, что-то должно у него с ней произойти.

Несколько месяцев общения с мудрым китайцем не прошли для Андрея зря. Не только ударам тот его научил, не только спокойствию, но и еще кое-чему, что не имело названия, – Андрей стал иначе относиться к жизни вообще и к своей собственной жизни в частности. Китаец вложил в него некое равнодушие к исходу, спокойное безразличие к уходящему времени – оно все равно уйдет, его не остановить. И еще китаец убедил его в чудной мысли, с которой Андрей долго не мог согласиться: если что-то случилось, то иначе и быть не могло, что любое событие готовится некими силами, именно для этого события подбираются люди, выжидается время, создаются обстоятельства. На это могут уйти годы и годы, и, наконец, когда все готово, когда все готовы, вспыхивает некая искра, и событие взрывается. А простаки руками всплескивают – боже, как это удивительно, как неожиданно и странно!

А иначе и быть не могло.

Такое отношение к жизни утешало и обессиливало, давало уверенность и понимание того, что от тебя мало зависит, что свершить тебе удастся только то, для чего ты предусмотрен, предназначен, но сделаешь ты это в любом случае, какие бы помехи ни стояли на пути. И не удастся тебе, как бы ты ни юлил, уклониться от той роли, ради которой тебя извлекли из небытия, вытолкнули на ярко освещенную сцену жизни. Поэтому будь спокоен, уверен и послушен обстоятельствам.

Еще раз проговорив себе все это, еще раз согласившись со всем этим, Андрей набрал номер телефона, который был указан в газете. Разговор получился настолько непривычным, диким, что он несколько раз порывался бросить трубку, но какая-то сила удерживала его, и он продолжал разговаривать с женщиной, поднявшей трубку.

– Здравствуйте, – сказал Андрей несколько скованно, поскольку не знал, с кем он говорит.

– Здравствуй, мой милый, – услышал он ласковый, с хрипотцой, голос. – Вот наконец-то ты и позвонил!

– Простите, – Андрей смешался, – вы, наверное, меня с кем-то путаете, я звоню первый раз.

– Тебя как зовут, любимый мой?

– Андрей...

– Я так и знала, мой мальчик... Тебе нравится имя Наташа?

– Да, нравится...

– Вот и зови меня Наташей. Как я ждала тебя, как я о тебе мечтала, ты не представляешь! Положи руку мне на грудь... Подожди, я сниму этот дурацкий лифчик... Вот сейчас положи... Тебе нравится моя грудь? Она совсем юная... Осторожней, ты можешь уколоться о сосок... Ты в рубашке?