Купите девочку

– Бевзлин.

– Почему ты так решил? – спросил Пафнутьев.

– Вон те огоньки впереди... Они побольше прочих, поярче... Явно иномарка... И потом, идет почти с такой же скоростью, как и мы. Это большая скорость... Сейчас разберемся...

Некоторое время в машине была полная тишина, все напряженно смотрели вперед. В салоне мерцали сразу несколько сигарет, и Андрей приоткрыл окно. Только теперь, когда ночной весенний воздух ворвался в машину, стало ясно, как велика скорость – явно свыше ста пятидесяти километров в час.

– А вот и он, – опять повторил Андрей.

– Кто он?

– Бевзлин.

– Сколько их у тебя? – улыбнулась Надя.

– Да все тот же, все тот же... Впереди переезд... Шлагбаум опущен... И «Мерседес» стоит. Он бы не стоял, если бы Бевзлин знал, что это мы приближаемся к нему...

– Сейчас узнает, – проговорил Пафнутьев. – Имейте в виду – они вооружены. Подозреваю, в «Мерседесе» тоже небольшой арсенал.

– Конечно, – сказал Шаланда.

Андрей ошибался.

Бевзлин уже знал, кто приближается в его джипе. Оставшиеся на дороге амбалы сумели связаться с ним по телефону и предупредить. Едва джип приблизился к «Мерседесу», из него выскочил человек. В руках у него был короткоствольный автомат. Он принял боевую позу, которая не оставляла сомнений в том, что произойдет дальше.

– Это Шанцев, – негромко сказала Надя. – На вас вышла вся банда в полном составе.

– Ложись! – скомандовал Андрей, и этот его крик оказался как нельзя более своевременным. Едва все в джипе успели пригнуться, как хлесткая автоматная очередь полоснула по стеклам, превратив в крошево все сверкающее великолепие машины. Шанцев, видимо, не уверенный в успехе, дал еще одну очередь по джипу и, не теряя ни секунды, прыгнул в «Мерседес». Теперь водитель уже не стал ждать, пока пройдет поезд. Круто объехав шлагбаумы, он помчался дальше, с каждой секундой удаляясь от расстрелянного джипа.

Андрей приподнялся первым и, увидев красные огни уходящего «Мерседеса», тут же бросился в погоню. Он тоже не стал ждать приближающийся поезд, а сразу на скорости пронесся над рельсами. Теперь перед Андреем было уже не защитное ветровое стекло, а весенняя холодная ночь, наполненная ветром и пространством.

То ли автоматная очередь придала ему злости, то ли водил он отчаяннее, безрассуднее, нежели водитель «Мерседеса», но только уйти тому далеко не удалось, и расстояние между машинами стало сокращаться. Вскоре показались контуры «Мерседеса», в свете встречной машины можно было увидеть его пассажиров. Их было трое. Если все прикидки оказались правильными, то в машине были сам Бевзлин, водитель и Шанцев, который и расстрелял джип автоматными очередями.

Гудящий ветер рвал волосы, обдавал холодом, толкал к поступкам отчаянным и безрассудным. Это чувствовали все, и недавний смертельный риск, которому все подверглись, придал им чувство правоты и жажду возмездия.

– Кто там говорил про гранатомет? – раздался в гудящем холодном воздухе голос Шаланды.

– Ну? – сказал оперативник.

– Давай его сюда, – Шаланда, не оглядываясь, протянул руку назад.

– Не шали, Шаланда! – предупреждающе произнес Пафнутьев, но без большой твердости в голосе, можно сказать, вообще без всякой твердости произнес он эти трезвые слова.

– А ты помолчи, Паша, – сказал Шаланда тоже без большого нажима, но была в его словах такая непоколебимая уверенность в правильности всего, что он делает, что никто не осмелился возразить. Да и люди-то в джипе подобрались такие, которые едва ли не каждый день рисковали жизнью, и вряд ли стоило их винить за молчаливую поддержку безрассудного решения Шаланды. – Помолчи, Паша, – почти шепотом повторил Шаланда, видимо, и самого себя уговаривая в том, что правильно поступает. – Давай пушку! – заорал он вдруг с такой яростью и так резко обернулся назад, что все, кажется, даже в темноте, увидели, каким бешеным блеском вспыхнули его глаза.

Когда оперативник протянул ему гранатомет, Шаланда с необыкновенной легкостью произвел над ним какие-то движения, что-то передернул, что-то нажал, что-то отпустил, и вот уже ствол с зарядом на конце торчал вперед, сквозь дыру, которую совсем недавно прикрывало ветровое стекло.

– Они по нас из автоматов, а мы им удовлетворение под нос?! – снова заорал Шаланда. – Да?! – и замолчал, приникнув к прицелу.

Никто не решался нарушить молчание. Все понимали – Шаланду достали, Шаланда принял самое важное решение в своей жизни, самое трудное, а если оно оказалось почти безрассудным, ну что ж, пусть будет безрассудным, и останавливать его не надо, не надо его останавливать. Потом, когда начнутся правовые разборки, вот тогда ему понадобится помощь, а сейчас самое большее, что могли сделать попутчики, – не мешать.

– Ты, Паша, уже вошел в историю честным и порядочным! Ты, Паша, уже чист навсегда! – снова заорал Шаланда, сверкая большими своими, чуть навыкате глазами. – Не мешай другим!

– Да я вроде того, что ничего, – пожал плечами Пафнутьев. – Я вроде того, что молчу.

– Вот и молчи! – рявкнул Шаланда и снова припал к прицелу.

«Мерседес» шел метрах в пятидесяти, и Шаланда, на какой-то миг замерев, нажал курок.

Это был промах. Шаланду нельзя было винить – дорога делала небольшой поворот, и снаряд пронесся рядом с «Мерседесом», ушел куда-то вниз, в чащу деревьев, и там взорвался.

Похоже, Бевзлин не понял, что произошло, не мог он допустить, что за ним начнут охотиться с помощью гранатомета, иначе бы скорость «Мерседеса» резко возросла, невзирая на состояние дороги. Но все осталось по-прежнему, и «Мерседес» теперь шел уже метрах в сорока.

– Где вы там видели заряды? – обернулся Шаланда. – А ну пошарьте! Да поживее!

Оперативник откинул кресло и, вынув один заряд, протянул его Шаланде. Тот в две-три секунды перезарядил орудие, и снова ствол гранатомета устремился в ночную темноту. На этот раз ему повезло – дорога шла прямая, без перепадов, «Мерседес» начал даже увеличивать скорость, джип немного отстал, но это не имело слишком большого значения. Снаряд, выпущенный твердой шаландинской рукой, устремился вперед, вошел в заднее стекло «Мерседеса» и взорвался, вскрыв машину, как консервную банку.

Андрей с трудом успел затормозить перед пылающими остатками «Мерседеса».

Все вышли и молча приблизились, освещенные языками пламени. Два развороченных тела лежали тут же, вряд ли их кто-нибудь сможет опознать. Но самое удивительное, страшноватое впечатление ожидало подошедших, когда они приблизились к человеку в белом плаще.

Бевзлин был жив.

Он из последних сил попытался встать, оперся на руку, поднял окровавленное лицо, искаженное страшной предсмертной мукой... Похоже, он хотел что-то сказать, в его глазах была мольба понять...

Подошла Надя.

– Тебе плохо, Толик? – спросила она.

– Плохо, Надя... Я умираю.

– Надо же... А ты знаешь, Толик, что такое контрольный выстрел в голову? Знаешь?

– Да... Знаю... – прохрипел Бевзлин, и в глазах его нельзя было ничего рассмотреть, различить, кроме маски страдания. У него был разворочен живот, и он второй рукой пытался придержать окровавленные лохмотья белого плаща.

– Нет, Толик, ты не знаешь, что такое контрольный выстрел в голову... Ты вот только сейчас узнаешь, что такое контрольный выстрел в голову, – проговорила Надя негромко, но все ее услышали.