Куплю тебя дорого Кукла

Но унылая тоска разъедала меня кислотой. И я просто блукала по улицам. Бесцельно тратила время. Спустилась к Сене и долго всматривалаь в бурлящую мутную воду. Даже на Эйфелевую башню не глядела.

Просто, как загипнотизированная, внимательно следила за бегом воды.

И слезы снова капали с моего носа.

Приняв очередное поражение, я осознала, что даже Париж не в силах исцелить меня своей мощной энергетикой. Уныло поплелась обратно к остановке. Решила, что вернусь в свою мастерскую и попытаюсь забыться. Поработать с масляными или акриловыми красками. Излить свою тоску в художестве.

На обратном пути прикупила в атмосферной французской булочной хрустящий багет и пару круассанов с заварным ванильным кремом.

Только зашла в мастерскую, как сразу включила чайник для чая.

Взгляд неосознанно упал на полотно с ликом любимого мужчины. Единственное, что мне осталось после вынужденного предательства.

Я развернула холст и долго всматривалась в восточные черные глаза. Развела краски и начала короткими рванными штрихами придавать черно белой картине цвета. Намешала терракотовый с древесным коричневым. Выдавила каплю ослепительно белого и удручающего черного. По палитре размазала солнечный желтый.Подобрать оттенок для смуглой кожи мужчины оказалось непросто.

Я включила погромче музыку в телефоне и надела наушники. Времена года Вивальди в современной электронной обработке полностью соответствовали моему настрою.

Я усердно и внимательно перемешивала палитру и невольно вслушивалась в высокие аккорды классической музыки.

Воспоминания бередили душу.

Вот наша первая встреча с Юсуповым. Где я с восторгом глядела на высокого красивого восточного мужчину. Мое возбуждение, усиленное действием наркотического препарата было невероятным.

А вот наша следующая встреча в ресторане, мое гордое требование отпустить меня. Не удерживать силой. И тут Шамиль поразил меня своим великодушием.

Когда бандиты запросили деньги за сына, он не раздумывая дал мне всю сумму.

Тяжело, когда любимый мужчина настолько хорош. Не только внешне, но и внутренне. Мне было бы гораздо проще, если б он не шел мне навстречу, не вызволял сына, не хоронил за свой счет отца, не приезжал в дождь молить меня вернуться к нему...

Этот дождь лился солеными каплями из глаз. Слезы капали на палитру. Плоские капли вбирали в себя грязный оттенок мутной коричневой краски. Собирались с другими выпуклыми кляксами.

Я громко шморгнула носом, попыталась увести мысли в другое русло. Если я залью слезами масляные краски, врядли получится нужный оттенок.

Я перевела дыхание и почувствовала легкое дуновение ветра сзади. Движение воздуха удивило меня пряным восточным ароматом с примесью очень знакомых острых мужских духов.

Я точно схожу с ума.

Мне уже не только мерещится образ Шамиля, но и рецепторы вспоминают его личный шлейф аромата. Такого дикого. Необузданного. Заставляющего слезы высохнуть, а трепет предвкушения всколыхнуться. Растормошить, разбередить мою истерзанную душу, заставить снова сердце сжаться.

Знакомое прикосновение больших ладоней к плечам выбило меня из равновесия. Руки дернулись и палитра с кистями упала на пол, забрызгивая мои туфли масляной краской осенних оттенков.

Спиной я ощутила знакомый жар тела. Медленно сняла наушники, еще боясь обернуться, но уже находясь во власти грубой мужской силы. Сразу услышала прерывистое горячее дыхание возле уха в волосах.

– Какой то я мрачный получился,- приглушенным голосом сказал мужчина, разглядывая свой портрет.

– Шамиль...Шамиль...- я резко обернулась и замерла. Вскрик ужаса сорвался с губ.

Лицо мужчины было все в ссадинах и бордово - синих гематомах. Создавалось ощущение, будто он дрался с самим Дьяволом...

– Что это... откуда?- дрожащими пальцами я коснулась припухших губ со шрамом, собранным несколькими медицинскими стежками.

– Так, херня. Чуть с братом побазарил,- улыбнулся он мне искренне и открыто. И тут же переместил свой мягкий войлочный взгляд на мои губы. Выражение в его зрачках стало искрящимся и туманным,- Кукла...- произнес он совсем низким голосом с хрипотцой. Не моргая склонился ниже. Его жадное дыхание захватывало мое. В мастерской не осталось кислорода.

Я дышала Шамилем. Своим любимым мужчиной.

Мясистые упругие губы полностью накрыли мой рот, и мы в исступлении сплелись воедино настойчивыми языками. Поцелуй вымученный и томительный. Такой глубокий, что не было желания разорвать его.

Я обвила мощную жилистую шею тонкими руками, привстала на носочки, желая быть ближе. Полностью впечататься в его рельефный торс.

Шамиль такой крепкий, твердый, горячий. Настоящий мустанг. Вольный и дикий. Я так за ним соскучилась. За его наглыми ладонями. За его пряным терпким запахом. За его голодными вдохами и нетерпеливыми выдохами.

Он подцепил меня на руки. Я покорно развела бедра, обхватывая его узкую талию коленями.

Шамиль без остановки таранил мой рот языком.

Мое лицо стало мокрым и холодным. Слезы продолжали течь из глаз.

В глубине души я вспомнила, что мы не должны были никогда больше встретиться. Я отдана другому. А Рамазан Юсупов не простит мою слабость.

Но отказаться сейчас от любимого мужчины было выше моих сил. Снова прогнать его я уже не смогла.

Все мое естество, каждая клетка тянулись к нему в мольбе не прекращать, никогда не останавливаться. Только любить меня, ласкать. Отогревать истерзанное тело своим горячим властным напором.

Шамиль усадил меня на парту, вклинился между ног бедрами. Взял мои щеки в большие ладони. Так нежно, едва касаясь начал собирать падающие из глаз слезинки.

– Милена...Куколка моя,- повторял он таким тихим утробным голосом, будто боялся разрушить очарование момента. Сказку в которой мы очутились снова вместе. И пусть на короткий срок, но это время нашего волшебства и чудес.

Я сама потянулась к его рубашке. Мои пальцы хаотично метались по мелким пуговкам, расстегивая их не по порядку. Его обнаженная оливковая кожа синела на ребрах синиками. Следами его борьбы за нас.

Ведь если он сцепился с Рамазаном, значит он уже в курсе всего. Но я решила потом поговорить с ним. Подумать, что нам делать дальше.

Сейчас мне важен был лишь наш ритуал единения.

Наша картина, пропитанная сочными оттенками счастья.

Шамиль ловко стащил с меня платье и припал к груди, высвобождая соски из лифчика. Пока лакомился твердыми горошинами, расстегнул лифчик.

– Девочка моя. Любимая,- вдруг произнес он.

Услышав такое обращение, слезы умиления и восторга снова заблестели в глазах.