Куплю твою любовь

Проорался. Аж вены вздулись!

— К тому же не забывай, что я дал тебе лишь временную поблажку, — добавляет спокойным тоном, поправив галстук. — Станешь рыпаться, снова отправишься подальше с глаз моих.

Макс замолкает. Выглядит обиженным.

За провинность отец временно отстранил его от управления компанией и сослал в самый дальний и неразвитый регион, где только есть компании Бекетовых.

— Зачем ты меня сюда пригласил?

Глава 27

Бекетов

— Хотел помирить вас и спокойно отправиться на пенсию. Видимо, на пенсию меня вынесут сразу же, вперед ногами! — поворчал отец. — Ладно. Еще не время для братских объятий. Посмотри-ка лучше сюда. Макс, передай брату это. Передай без фокусов! — предупреждает желание Макса уронить папку возле моих ног.

— Что это?

— Ты сделаешь мне очень больше одолжение, если займешься вопросами безопасности.

— Новые объекты?

— Да.

— Я посмотрю, скажу, что думаю, — выбираю компромисс.

Вижу, как в глазах отца загорается жадный огонек нетерпения.

— Стой. Ты не можешь получить все сразу.

— Увы, время у меня ограничено.

— Не жалуйся. Если это все, то я займусь делом.

Отец молча кивает.

Колешу в направлении выхода.

— Ты можешь приезжать, когда пожелаешь. Это и твой дом. Всегда им был, — говорит мне вслед. — Может быть, ты останешься на чашечку кофе?

Что-то в голосе отца заставляет меня притормозить и посмотреть на него издалека. Реально, сильно сдал.

— Как же важное дело? — показываю папку.

— Это может подождать день или два, — пожимает плечами.

Краем глаза вижу, как Макс строчит что-то в своем телефоне. Даже заулыбался! Наверняка голубку своему любовные сообщения строчит. Внезапно он встает.

— Рад, что вы наладили отношения. Но я вынужден вас покинуть. У меня свои дела, — прощается Максим.

— Ты не останешься? — спрашивает отец.

— Нет. Не стану обострять конфликт, — улыбается отцу, даже не взглянув в мою сторону. — Вернусь к работе.

Максим покидает дом отца. Глава семейства провожает младшего сына с сожалением.

— Жаль, что вы не помирились, — говорит уже в мою сторону. — Очень жаль. Ты перегнул палку.

— Если ты пригласил меня остаться лишь для того, чтобы талдычить о том, что я уже слышал, пожалуй, последую примеру младшего братца и покину стены этого дома!

— Постой, — поднимает сухие ладони и роняет их вниз. — Хорошо, о Максе мы говорить не станем.

Настороженно наблюдаю за отцом. Я жду от него подвоха, что греха таить. Он всегда был интриганом, а в конце что-то совсем разошелся, решил гульнуть на старость лет…

Или просто был готов на все, чтобы сохранить семью. Даже против желания домочадцев.

— Как у тебя идут дела?

— Я не стану обсуждать капельницы и лечение, будь так добр, не напоминай! — просит отец с хмурым видом.

Он отвлекается на звонок прислуге, просит накрыть стол на террасе.

— Как сам? — смыкает пальцы домиком.

— У меня есть желание открыть свое дело.

— Кхм… В той же сфере? — барабанит пальцами по столу. — Как только встанешь на ноги полностью, снова будешь собой рисковать?

— Необязательно, — выдавливаю скупо. — Если я стану жить мыслью в ожидании, когда же все встанет на свои места, как прежде, может пройти очень много времени. Факт в том, что как раньше, уже не будет, — признаю глухо. — Дело не в физической форме. Много чего произошло.

— И, пожалуй, еще произойдет. Самое приятное. Уже выбрали имена?

Каким-то образом отец сразу же угадал сказанное мной между строк. До меня доходит, наконец. Неужели он не солгал, когда сказал, что хотел моей женитьбы на Мари… Правда, демонстрировал это странным способом, от противного, палки в колеса вставляя…

— Ты не врал? Удивительно.

— Я привык играть и играл всю свою жизнь. Тебе преподнес желаемое так, чтобы ты сам до этого дошел и не решил, будто я пытаюсь управлять твоей жизнью. В идеале, все прошло бы гладко.

— Но идеала не существует, отец. Неужели ты на исходе восьмого десятка этого не понял?

— Не существует, ты прав. Однако это не мешает нам верить в идеал и стремиться к нему, — помолчал. — Так что насчет имен?

— Еще не знаю.

Стремно признаться, что я до сих пор о поле детей ничего не знаю. Мари точно знает! Но фиг она мне скажет сама… Может быть, позднее, преподнесет это в качестве награды за хорошее поведение? А я никогда не был хорошим. Особенно, рядом с ней. Так и тянет сделать что-то плохое и желательно очень неприличное с ее телом.

— Стол уже накрыт, — вырывает из плена жарких фантазий голос отца.

Мы занимаем место за столом. Я старательно пытаюсь делать вид, что не слишком рад торту захер. Правда в том, что я его сожрать вместе с тарелкой готов. Так, как готовит его Эд, больше не готовит никто.

— Я бы хотел обсудить некоторые моменты, пока ты расправляешься с тортом.

— Только без морали.

— Я всегда говорил и делал то, что выгодно мне самому и моим делам, — издалека начинает отец. — Никому не позволял управлять собой, почти всегда мне удавалось повернуть ситуацию в свою сторону. За исключением нескольких случаев…

Боюсь, мне дальнейшее не понравится.

— Та ситуация в прошлом. Твое похищение. Ты услышал, как я говорил, что мне плевать на твою судьбу, и решил, что это правда.

Скриплю зубами. Вот зачем он снова лезет в то, что лучше не трогать?!

— Дай договорить! — цепляет меня за запястье, поняв, что я собираюсь откатить свое кресло. — Я говорил так, потому что мне было выгодно повернуть ситуацию в свою пользу. Я тянул время, чтобы засечь звонок. Они не ждали отказа и снова сами вышли на связь. Это позволило спецслужбам узнать об их местонахождении. Вот только ты к тому моменту уже поверил в эти слова и сбежал.

Молчу. Мне нечего сказать. Может быть, я верю, что папаша не лжет. Откровенно говоря, я бы и сам попытался время тянуть. Но его слова…

— Я знаю, что не должен был говорить именно так. Но тогда ситуация с изменой твоей матери меня подкосила. Я злился, потому что изменить уже в корне ничего не мог. Боялся, что все окажется ложью. Все то, ради чего наживал все это… — показывает на поместье. — Не было бы ни одного дня, чтобы я не сожалел о сказанном.

— Ты закончил? Теперь дай мне доесть торт. Кусок в горло не лезет.