Куриный бульон для души

Я стоял на крыльце не в силах позвонить. Как я скажу этой женщине и ее детям, что ее муж и их отец не вернется домой? Я терзался между желанием убежать и обещанием, которое дал человеку, можно сказать, незнакомому, но перевернувшему всю мою жизнь.

Пошел дождь. Я стоял на открытом крыльце, парализованный страхом и чувством вины. Снова, в сотый раз, я увидел растерзанное тело Колдуэлла, услышал его тихий голос, заглянул в его темно-карие глаза, почувствовал его боль и заплакал. Я плакал о нем, о его семье и о себе. Я должен был жить дальше. Жить с сознанием того, что остался жив, а многие и многие погибли в этой трагической, бессмысленной войне, которая ничего не доказала и не принесла никаких результатов.

Послышался шорох шин подъезжающего автомобиля. На подъездной дорожке остановилось старое, помятое такси, и из него вышла чернокожая женщина средних лет. Вышел и водитель, чернокожий старик в матерчатом шлеме, как у Шерлока Холмса. Они в изумлении молча уставились на меня, пытаясь понять, что в этом по преимуществу «черном» районе делаю я, белый.

Я тоже стоял и смотрел на них, потом внезапно лицо женщины исказилось ужасом. Она закричала, уронила свои свертки и бросилась ко мне. Взлетев по ступенькам, она схватила меня за отвороты пальто и сказала:

–  Что случилось, скажите мне. Кто вы и что с моим сыном?

«Час от часу не легче, - подумал я.
– Это мать Колдуэлла». Я взял ее за руки и, как мог, мягко произнес:

–  Меня зовут Фред Пале, я приехал повидать Синди Колдуэлл. Это ее дом?

Женщина смотрела на меня, пытаясь понять, что я говорю. Через какое-то время она затряслась. По ее телу пошли такие жестокие судороги, что, не подхвати я ее, она упала бы с крыльца. Поддерживая женщину, я покачнулся и с треском ударился о дверь.

Водитель поспешил мне на помощь, и в этот момент дверь открылась. Синди Колдуэлл увидела такую сцену: на ее крыльце стоит незнакомый белый мужчина, поддерживая знакомую черную женщину. Она стала действовать.

Прикрыв на мгновение дверь, она появилась вновь, держа двенадцатизарядный пистолет, который очень ловко сидел у нее в руке, и процедила:

–  Убери руки от моей матери и убирайся с крыльца. Надеясь не погибнуть по недоразумению, я сказал:

–  Если я ее отпущу, она упадет.

Тут в поле зрения Синди появился водитель, и ее лицо сразу же прояснилось.

–  Мейнард, что тут происходит?
– спросила она у него.

–  Не пойму, милая. Этот белый стоял на крыльце, когда мы подъехали, а твоя мама бросилась к нему, крича про твоего брата Кеннета.

Она вопросительно посмотрела на меня. Я сказал:

–  Меня зовут Фред Пале, и если вы Синди Колдуэлл, мне нужно с вами поговорить.

Уже не так крепко сжимая пистолет, она ответила:

–  Да, я Синди Колдуэлл. Я пока плохо понимаю, в чем дело, но вы можете войти, только помогите заодно и маме.

Я со всей осторожностью провел мать Синди в дом. Водитель такси вошел за нами и положил забытые свертки у подножия лестницы, ведущей наверх. Он стоял в смущении, не зная, уйти или остаться, кто я такой и что у меня на уме.

Я помог усадить мать Синди в кресло и отступил назад, выжидая. Молчание стало невыносимым, и я откашлялся и заговорил одновременно с Синди.

–  Извините, продолжайте, - сказал я.

–  Простите, - проговорила она, - обычно я не встречаю своих гостей с оружием в руках, но я услышала треск, испугалась, а когда увидела на крыльце вас и маму, то, естественно…

–  Прошу вас, не извиняйтесь, - перебил я.
– Не знаю, как бы я повел себя в подобной ситуации. Главное, никто не пострадал.

–  Хотите кофе? И может, снимете мокрое пальто? А то простудитесь и заболеете.

Я согласился на то и на другое, тем более что, снимая пальто, я мог собраться с духом.

После нашего с Синди объяснения ее мать и Мейнард, похоже, успокоились и осторожно разглядывали меня. Видимо, испытание я выдержал, потому что женщина протянула руку и представилась:

–  Ида Мэй Клемонс, а это мой муж, Мейнард. Садитесь, пожалуйста, устраивайтесь поудобнее.
– И с этими словами она указала мне на большое кожаное кресло.

Я понял, что это кресло Марка Колдуэлла, и я должен был сидеть в нем, зная, что приехал нарушить душевный покой этой семьи. Я медленно сел и, понимая, что ступаю по очень тонкому льду, сказал:

–  Ида Мэй, простите, что напугал вас, но я не знаком с вашим сыном Кеннетом. Где он?

Она собралась, выпрямилась в кресле и ответила:

–  Мой мальчик Кеннет - морской пехотинец, он служит в посольстве США в Сайгоне, в Южном Вьетнаме, и через две недели возвращается домой.

–  Я рад, что он цел и невредим и возвращается домой. Служба в посольстве - хорошая служба, безопасная. Я правда рад, что он скоро возвращается домой, - сказал я.

Заметив теперь мои короткие волосы и немодную одежду, она спросила:

–  Вы тоже служите? Тоже были во Вьетнаме?

–  Да, и я вернулся только вчера или, может, позавчера. Меня сбивают с толку 13 часов разницы во времени.
– Они с Мейнардом сочувственно на меня посмотрели.

В этот момент в комнату вошла Синди с подносом, на котором стояли чашки, печенье, сливки, сахар и кофе.

Запах был восхитительный, я просто смертельно захотел кофе. Все что угодно, лишь бы сохранить непринужденную атмосферу и занять дрожащие руки. Мы немного поговорили, а потом Синди сказала:

–  Что ж, Фред, приятно было с вами познакомиться и поговорить, но мне любопытно, что же привело вас в мой дом?

В ту же секунду входная дверь распахнулась, и появились две маленькие девочки. Обе они, едва войдя в гостиную, начали поворачиваться кругом, чтобы показать новую одежду. За ними вошла женщина средних лет с младенцем на руках.

Мое присутствие и цель моего визита были забыты. Все мы заахали и заохали и сказали девочкам, как им идет новая одежда. Когда возбуждение улеглось и девочек отправили в столовую поиграть, Синди представила мне пришедшую женщину: