Курорт на краю Галактики

По пути я успела несколько раз объясниться ему в любви, рыдая поведать ряд грустных историй из своей жизни и, хохоча – забавных, перечислить все свое генеалогическое древо вплоть до самых корней, [18] тихо всплакнуть на плече, а в заключение – обратиться к доброму чернокожему с весьма и весьма недвусмысленным предложением…

Страшно подумать, что было бы, не извлеки меня сей рыцарь без страха и упрека из-за стойки бара «Манящая Уаоа», где я снимала стресс попеременно водкой, коньяком, весьма неплохим местным вином и еще чем-то, совершенно выветрившимся из памяти. До сих пор не могу взять в толк, почему завсегдатаи бара проводили меня дружными аплодисментами… Вероятно, я им ужасно понравилась.

18

Корнями генеологического древа Прямогоровых в нашем многочисленном семействе принято считать полумифических предков: комиссара Степана Прямогорова и секретаря Гадючинского райкома ВКП(б) Октябрину Топоркову, глубже которых ни одному из наших семейных исследователей опуститься не удалось, хотя, вероятно, оные имеются в большом количестве.

– И где это вас, господа, угораздило так набраться? – встретил нас фразой, по всему, заготовленной заранее, маркиз мур Маав, маявшийся под опечатанной дверью нашего номера. – И, вообще: что это за печати на двери? Что произошло, можете вы мне объяснить или нет?

Объяснить внятно, я боюсь не смогла…

После того, как Лесли, оторвав, наконец, от насмерть перепуганного Ррмиуса, которого я, пав на колени, пыталась в приступе бесконечной любви ко всему живому, облобызать, внес вашу покорную слугу на руках в номер, сердобольный мир вспыхнул напоследок мириадами праздничных огней и понемногу угас…

* * *

Если вы никогда не пытались употребить одновременно пиво, водку, коньяк, вино и еще ряд напитков, вам не понять того, удручающего состояния, в котором я пребывала на следующее утро…

Нет, медицина с конца двадцатого века, когда впервые на научном, а не на бытовом уровне попытались бороться с симптомами похмельного синдрома (он же, еще научнее, «абстиненция»), шагнула далеко вперед. Никто, конечно, не бегал вокруг меня с порожними тазиками и мисками огуречного рассола, не отпаивал пивом, кофе или крепким чаем, меня не мутило… Всего один укольчик в… не скажу куда, сделанный верным Лесли, воспользовавшимся моим беспомощным состоянием (попробовал бы он воспользоваться, находясь я в твердой памяти!) и все последствия неумеренного пития сняло, как рукой.

Физиологические, естественно. С моральными, похоже, никто так и не пытался бороться с самого двадцатого века…

Слава Богу, тактичный Джонс удалился сразу же после оказания «первой похмельной помощи», а то я умерла бы на месте от стыда. Господи! Чего я только не творила и не говорила вчера, будучи во власти коварного Бахуса! [19] Если учесть, что вспомнить наутро после веселой ночи удается едва ли десятую часть всех «свершений», то мне, если я порядочная девушка, просто следует повеситься… Или застрелиться… Или отравиться… Или вены себе перерезать… Наглотаться снотворного… Утопиться в унитазе… Выброситься без скафандра в открытый космос…

19

Бахус (Вакх) – в античной мифологии, бог виноделия.

Я еще долго мучалась бы в поисках достойной кары за свои преступления, если бы не господин маркиз, видимо, с нетерпением дожидавшийся ухода Лесли.

Едва захлопнулась за его спиной дверь, как с кровати Ррмиуса донесся ехидный мурлыкающий голосок:

– Что, неплохо вчера поколобродили, госпожа Прямогорова?..

10

Где-то к концу второй недели я, вытираясь после ванны…

Не помню, сообщала ли я вам уже, но просто обожаю, чтобы в ванной комнате имело место большое зеркало, желательно – во всю стену… А что? Конечно, до фотомодели мне далеко (я имею в виду тех из фотомоделей, что не сходят с глянцевых страниц модных журналов), но на каком-нибудь районном конкурсе «Мисс это самое» (а также то и то, о чем вы сейчас подумали), без ложной скромности я бы заняла одно из первых мест. Один мой знакомый мужчина… Но я несколько отвлеклась.

Так вот, вытираясь перед зеркалом, которое на все сто процентов удовлетворяло моим потребностям, я обратила внимание на то, что сытные обеды и ужины в обществе его светлости, а также необременительное времепровождение у бассейна уже успели наложить некий отпечаток на один из предметов моей гордости.

Нет, я не сторонница изнурительных диет и многочасовых самоистязаний в спортзалах и фиттнесклубах, но обычно стараюсь держать себя в форме. Здесь же…

«Бли-и-ин! – горько подумала я, прикидывая, на сколько миллиметров увеличился объем моей талии и… ну и всего прочего. – Куда там маминым пирожкам…»

Увы, напольные весы (синие мерзавцы с истинно дьявольской предусмотрительностью снабдили ванную комнату образчиком сей точной техники) моих опасений не развеяли, а лишь усугубили…

– Ваша светлость! – ворвалась я в номер, едва накинув халат, дабы не смущать лишний раз пуссикэтскую скромность, и накрутив на голове тюрбаном полотенце. – Проснитесь, маркиз!

Кот, естественно, успел задремать (конечно, на моей кровати) и, разбуженный шумным появлением соседки, только и успел стрельнуть глазами на портьеру, не раз его выручавшую в наших непростых отношениях. Однако, очередным посягательством на его драгоценную персону сейчас и не пахло, так как я была озабочена совсем другим.

– Простите?..

– Ах, оставьте свой этикет, маркиз! – плюхнулась я в кресло и тут же схватила со стола зеркало, чтобы убедиться в отсутствии второго подбородка (слава Богу, пока еще отсутствии) и складок на шее. – Разве вы не видите, как меня разнесло с ваших сытных обедов! Я стала похожа на свиноматку! А все вы со своими…

Каюсь: в растрепанных чувствах я редко бываю справедливой к окружающим, а градус моей стервозности – хотя я конечно же не стерва, как вы давно уже поняли – по словам свидетелей, повышается до критического значения. Хотя ни господин мур Маав, ни кто иной меня, естественно, насильно всякими вкусностями не пичкал. Замечу, что благородный пуссикетец даже, бывало, пусть и в завуалированной форме, предупреждал меня об излишней калорийности того или иного блюда. Он, между прочим, несмотря на чрезмерную страсть к отдельным блюдам (рыба, печенка и тому подобное) обжорой отнюдь не являлся и в человеческой ипостаси наверняка был бы поджар и строен.

– Позвольте… – попытался вставить слово Ррмиус, но я и сама уже поняла всю абсурдность претензий.

– Простите, ваша светлость, я была не права…

Изумлению маркиза не было предела. Чтобы я сама просила прощения? Даже не доведя дело до скандала? Он не нашелся что ответить и молча развел лапами.

– Конечно я сама виновата, – предалась самоуничижению ваша покорная слуга. – Зачем было жрать столько мучного и жирного? А главное – сладкого! Я сама довела себя до такого скотского состояния…

– Но я сказал бы, что вы, госпожа Прямогорова, совсем не так много едите…

– Ах, оставьте…

Я конечно же повторилась, но как приятно, когда тебя искренне утешает мужчина. Пусть даже совсем не человеческий. Что с того?

– Нет, поверьте мне, что дело тут вовсе не в пище, сударыня! – горячо продолжал кот, прижимая лапку к сердцу. – Виной всему эти проклятые тридцатитрехчасовые сутки! Нарушенный режим сна и вообще…

Маркиз смутился, вспомнив, что сам он дрых без задних ног в любое удобное и неудобное время.

– Ну и, естественно, несколько пониженная гравитация… Да-да! – уцепился он за свое практически голословное утверждение, так как установленный в данном жилом секторе станции режим гравитации, конечно же искусственной, отличался от привычного землянам, пуссикетцам и еще десятков видов гуманоидов и негуманоидов на какие-то жалкие проценты. – Мышцы, не несущие положенной им нагрузки расслабляются и все такое…

– Вы полагаете? – дворянин нес очевидную чушь, но чушь эта была во благо и не подыграть ему было нельзя. – Конечно, я же читала об этом…