Курс оверклокинга для операторов машинного доения.

Ночь и вправду была безумной. На какие-то мгновения уставший организм проваливался в сон, но взбудораженная нервная система наотрез отказывалась отдыхать, посылая галлюцинации и видения одно бестолковее другого. Поначалу они с участковым еще пытались разговаривать о смысле и бессмысленностях бытия, но уставшие от трепа во время запоя челюстные мышцы вскоре свело судорогой. Тогда оба отвернулись мордами к стенам и принялись ловить глюки. Длилось все это безобразие до тех пор, пока в пятом часу утра не наступил рассвет. Участковый обреченно выругался и сел на койке.

– Пойдем, друг Артем, с Ра пообщаемся, - предложил он парню, - самое время.

– В смысле, рассвет встретим?
– не понял Орлов.

– И это тоже.

Оба прошли через запасной выход в больничный двор и стали на пригорке, глядя на восходящее солнце. Оно было огромным: небольшой туман на востоке размывал края светила и заставлял его казаться больше, глобальнее. Глядя на далекий шар почти миллион километров в поперечнике, Артем внезапно ощутил всю силу, что таится в этом монстре. Неуправляемая термоядерная реакция, процесс превращения водорода в гелий - и вот благодаря этому плазменному шару существует он, Артем: пьяница и дурак, не осознающий своей уникальности; и рядом стоящее человеческое существо, видимо, не в первый раз встречающее рассвет подобным образом.

«И не в последний», - пришла вдруг мысль из далекого Космоса. Артем вдруг без всяких приборов разглядел солнечные протуберанцы. Солнце улыбалось и махало ему космами своей рыжей шевелюры. Внезапно он понял, что это вовсе не протуберанцы, а он плачет, и катящиеся по глазам слезы создают иллюзию близости со светилом. Вздохнув, он посмотрел на Кузьму. Тот тоже плакал. Повернувшись к Артему он громко высморкался, вытер рукавом больничного халата мокрую от слез харю и пробормотал:

– Ну что, пообщался с Ра?
– Артем кивнул.

– У-ра!
– торжественно провозгласил Кузьма, - это раньше солнцепоклонники так восход светила встречали. Я где-то читал. Теперь понял, почему на Руси пьяницы и дураки раньше почитались? Считались ближе к Богу?

– Понял, ответил Артем, - они и теперь почитаются паче трезвых и умных. Но я с этой поры, на всякий случай, постараюсь держаться от Бога подальше.

Глава 5. Выход из «мертвой петли»

Перед выпиской из больницы Артема посетил Птицын. Директор был на редкость благодушен и приволок упаковку безалкогольного пива.

– Это тебе от профсоюза, - засмеялся он, - чтобы в следующий раз помнил о коллективе.

– Владимир Михайлович!
– удивился Артем, - а ведь я думал, что вы меня с работы давно уже того! Турнули! Спасибо вам!

Директор вновь засмеялся.

– Люблю общаться с городскими, - признался он, - непосредственные такие… ну кто, скажи на милость, тебя с работы турнет! Оступился человек, бывает. Если бы я всех оступившихся выгонял, то в совхозе работать было бы не кому, уяснил? Премии тебе, конечно, за июнь не видать, но ведь это лучше, чем увольнение? Ну, и конечно, помни: терпение у меня не безграничное.

Артем, стараясь не демонстрировать сарказма, повторил:

– Спасибо. Конечно лучше, чем увольнение. Слава богу, что я так легко отделался. А вот что участковому будет?

Птицын нахмурился.

– Он уже не участковый. На прошлой неделе нам нового участкового представили. Кузьму в отдел забрали, учитывая его выслугу лет. Побудет годика полтора на какой-нибудь синекуре - и на пенсию. Нормальный он мужик, наш Петрович, хоть и алкаш. За тебя заступался, вину на себя брал. Ладно, Орлов, завтра жду тебя на работе. А сейчас открой пива - трубы после вчерашнего горят. Думаешь, ты один такой летающий?

Назавтра на работе был цирк. Каждый считал своим долгом подойти к электрику и похлопать его по плечу. Кобылкин вообще был в восторге и сказал, что у него как раз вчера в очередной раз накрылся стартер. После этого праздничное настроение у Артема как рукой сняло. Стартер у Кобылкина был под стать его молоковозу - в трех местах пробитый и с раздолбанным в конец бендиксом, шлицы на котором чудом цепляли за венец маховика. А вчера весь запас чудес, отпущенный этому механизму, закончился. Выплевывая из пасти самые хлесткие выражения из русского языка, парень потащил пять килограмм металлолома к себе в конуру.

К обеду Артем стал похож на шахтера-автолюбителя: руки прирожденного негра издающие стойкий аромат прелого тавота и ненависть к профессии в глазах. Когда к нему зашел Наждачный, парень сплюнул сквозь зубы взаправдашней желчью и злобно сказал:

– Все! Что хотите со мной делайте, но эта штука работать не будет!

– Ну и хрен с ней, - неожиданно согласился Коля, - этот стартер при позапрошлом завгаре свой ресурс выходил, пора новый покупать. Скажи механику.

Сказал, как в лужу п… плюнул. Попробуй, найди того же механика! Он ведь исчезает сразу после планерки, устремляясь в очередную командировку за запчастями, а приезжает поздно вечером. Его жена в лицо забыла, шугается по ночам, когда он голодный и злой шарит в холодильнике, возвратившись из очередной командировке. Однажды чуть со страху не приложила кочергой по темечку - думала вор. И Наждачный предлагает Артему поискать механика! Сволочь!

– Это один из вариантов послания в места не столь отдаленные?
– скривившись, спросил он у начальника.

– Это - один из вариантов избежать утренней клизмы, - хмыкнул Николай, - потихоньку поезжай к нему домой. Сдается мне, Кармен отсыпается после рыбалки в сеновале. Смотри, только, чтобы баба его не узнала. Она уверена, что милый где-то в дороге - добывает для совхоза новый лущильник. И не догадывается, что он харю на вышках [8] плющит! Давай! Ему рано выезжать в район, так пусть потрясет своей армянской жопой - достанет стартер для «пятьдесят тройки».

8

Вышки - сеновал

Получив разрешение сегодня на работе не светиться, Артем поспешил на другой конец деревни - к реке. Туда, где жила семья эмигранта из Армении - Акопа Киракосяна, который был известен под прозвищем «Кармен». Прозвище это образовалось очень просто. В начале всех начал, когда республики бывшего Союза трясло в лихорадке, он приторговывал всякой всячиной, держа мелочную лавку на дому. И всякий раз, уставший от нехватки алкоголя путник, отвечая на вопрос односельчан: «Комо грядеши?», - говорил, - «К армену». После, когда страна окрепла и снабдилась всякими полезными органами и щупальцами типа налоговой полиции, Акоп отошел от дел и устроился в совхоз на хлопотную должность механика. Но прозвище за Акопом осталось. Поначалу он чертыхался, и на обращения ребятишек: «Здравствуйте, дядя Кармен!» терпеливо пояснял приблизительно следующее:

– Малыш, меня зовут не Кармен, а Акоп. По вашему, Яков.

– А папа говорит, что Окоп по нашему - траншея!
– хохотал во все горло сорванец убегая.

Армянин катал желваки и шел дальше. На углу у почты его кто-нибудь обязательно приветствовал:

– Здорово, Кармен!

– Здоровее видали!!!
– шипел Акоп.

– Чего такой хмурый?

– Траншея кончилась! Пидарасы! Меня зовут Акоп!

Соблюдая все правила маскировки, Артем подкрался к киракосянскому сеновалу со стороны реки. В траве орали кузнечики и прочая микрофауна; из-за изгороди на парня лиловым глазом дивилась знаменитая на всю округу корова костромской породы по кличке Берта. Лениво двигая челюстью, она перетирала жвачку и тихонько гудела, точно силовой трансформатор.