Курсант: Назад в СССР 10

Если сравнивать с моим временем, то советская молодежь здесь начинала курить относительно «поздно». Годам к шестнадцати и старше. После законного 18-летия армейка приучала к куреву тех, кто еще не «испортился» в школе. Женщины уж точно покуривали только тайком, потому как отношение к таким в обществе было немного негативным. Вредная привычка прощалась, разве что, богемным дамочкам, но до такого «статуса» еще нужно было дорасти, не прослыв при этом ветреной и доступной.

— Скажите, Маша, — я будто перевел разговор в русло самого Черпакова, — как убитый смог выхватить трёхкомнатную квартиру от фабрики, в центре города, да еще и с таким шикарным ремонтом?

— Ну что вы? — всплеснула Маша руками, так что грудь у нее колыхнулась, — двушка у него, и совсем не в центре. Да и ремонт обычный, как у всех в новостройках.

— Вот как? Значит, у меня неверная информация?

Маша кивнула, раскрыла рот, чтобы еще в красках опровергнуть мои заблуждения, но осеклась. Поняла вдруг, что лишнего сболтнула.

— А говорите, что только в кино пару раз ходили. Кино-то где показывали? По телевизору в квартире Черпакова? В глаза смотрите…

Маша молчала.

— Отрицать вашу связь бессмысленно. В квартире Черпакова в пепельнице нашли окурки сигарет «БТ». Вот если мы с них пальчики снимем, интересно, они совпадут с вашими?

Конечно, следы рук найти на окурках — это из области фантастики, но в бухгалтерии вряд ли знают о таких тонкостях отечественной криминалистики.

— Я… Я… — лепетала Маша. — Мы не афишировали отношения. Мы…

Девушка вдруг разрыдалась, то ли от того, что я ее вывел на чистую воду, то ли от тоски по погибшему любовничку.

— А теперь рассказывайте всю правду, — сверлил я ее взглядом.

Она часто закивала.

— Мы не так давно стали с ним встречаться. Но закрутилось быстро. В последнее время Вадик понурый ходил, будто смерть свою чуял.

— С кем у него был конфликт?

— Он не говорил…

— А вот стенгазета обратное показывает.

— Там он просто чуть не подрался с водителем. Ничего такого…

— Вы подписывали ему левые накладные? Мы все равно узнаем.

Маша несколько секунд смотрела на меня щенячьими глазами, а затем тихо выдохнула:

— Да, но пару раз всего… Товарищ… Меня теперь посадят?

В глазах у нее, как «снежок» помех, рябил страх — страх несвободы, чужих людей, плохой еды. Страх позора. Обо всем этом не думаешь, когда тебя с поцелуями просят поставить свою закорючку где нужно.

— Если поможете найти убийцу Черпакова, то я замну этот инцидент с накладными, и мы никогда не будем вспоминать об этом, товарищ Захарова.

Бухгалтерша Маша, надо отдать ей должное, немного удивилась:

— Но вы же из ОБХСС, разве вы занимаетесь убийствами?

— У нас особый отдел. Я из Москвы, мы всем занимаемся.

— Я помогу, помогу, скажите только, что делать! — тараторила Маша, цепляясь за соломинку.

— Вот и отлично… — улыбнулся я.

Осведомитель Маша завербована.

Глава 8

— В общем, Маша, — я стал инструктировать вновь испечённого «агента». — Присматривайтесь на фабрике ко всему, что покажется вам подозрительным. Особенно если это связанно как-то с убитыми Морошко и Черпаковым. Я вам буду периодически звонить на рабочий телефон и просить выйти. За главным цехом есть укромное место, там еще брак складируют. Видели, наверное? Вот там и будем встречаться, и вы мне будете передавать информацию. Договорились?

— Да, конечно, — девушка крутила в руках карандаш. — Но что я могу узнать? Какую информацию? А если ничего не выйдет?

— Вы девушка видная, я так понял, что на контакт с вами мужчины идут легко, — я хитро прищурился, — вот и используйте свое природное обаяние, так сказать. Не мне вас учить, как с мужиками обращаться.

— Вы так говорите, — надула губы бухгалтерша, — как будто я легкодоступная и ветреная особа.

— Ну что вы! Будем считать, что вы просто очень коммуникабельная.

— Какая?

— Общительная.

Дверь приоткрылась, и в образовавшуюся щель просунулась знакомая голова.

Голова улыбнулась, но, заметив меня, сразу попыталась скрыться обратно за дверью.

— Стоять! — крикнул я Сипкину. — Заходи, раз пришел.

Мой старый знакомый с вытаращенными глазами нехотя вошел в кабинет, пряча за спиной руку.

Я показал ему корочки:

— Ну, что, Вовчик, как видишь, я все еще работаю в органах. Поговорим теперь? Что ты там за спиной прячешь? Показывай.

Сипкин сглотнул и смущенно вытащил из-за спины букет ромашек.

— Ого! Спасибо, конечно, за такую теплую встречу, но я не люблю цветы. Лучше бы пачку чая мне принес.

— Это не тебе, — пробормотал Сипкин, переминаясь с ноги на ногу.

— А кому? — я покосился на Машу, та воткнула глаза в пол, бедный карандаш в ее пальцах завертелся еще быстрее.

— Ей, — Сипкин выпятил брови, отчего стал похож на неандертальца.

Будь я не столь черств душою, я бы даже умилился. Ну прямо Леди и Бродяга!

— Эх, Маша, Маша, — я с укоризной покачал головой, — что же вы не рассказывали о своих «дружеских» отношениях с товарищем Сипкиным?

— Нет у нас никаких отношений, — карандаш выпал-таки из рук девушки и покатился по полу. — И какое это имеет отношение к вашему делу? Не понимаю…

— Ну, как же?.. — теперь я уже сверлил взглядом Сипкина, который так и стоял истуканом посреди кабинета. — Самое прямое. Какая интересная картина у нас вырисовывается. Сначала товарищ Сипкин начистил начальственную физиономию завскладу, с которым вы, Маша, в кино индийское хаживали, потом Черпакова находят мертвым, а сейчас Вова вам еще и цветы принес. Прям снова кино индийское получается. Не считаете?

— Ты что хочешь сказать, Петров? — насупился Сипкин. — Что это я убил этого Черпакова?

— Возможно, — прищурился я. — Вот только не знаю, Вова, чем тебе Морошко не угодил, — я повернулся к Маше. — С Морошко вы тоже в кино ходили?

— Ты что на меня вешаешь? — выкрикнул Сипкин.

— Тихо, Вова, — осадил его я. — Ты же из бывших, в курсе, что был бы человек, а статья найдется. Короче, слушай сюда… Из города ни ногой, скоро я тебя в отдел повесткой вызову, там с тобой более предметно побеседуем, а пока так, без протокола. Коллега, скажи мне, на хрена Черпакову морду поправил? Или скажешь, врёт стенгазета?