Курсант: Назад в СССР 10

— Бей их, Сипыч! — отчаянно верещал последний оставшийся «в живых» гопник.

Он вцепился в ноги Быкову и пытался повалить его, как дерево.

Тоха раскинул ногами, пытаясь сбросить «Моську», но та держалась намертво.

— Мать твою! — Быков все-таки оступился и грохнулся на спину.

Сипкин снова напал на меня, а на подмогу «Моське» пришли очухавшиеся собратья. Кинулись пинать лежачего Быкова.

Не по-пацански совсем. Я было бросился ему на помощь, но пришлось сцепиться с Сипкиным. Он вырос у меня на пути, не давая пробиться к другу.

Ш-ш, ш-ш, — свистели его кулаки возле моей морды.

Уход наклон, удар, обманка, бум! Есть! Припечатал Сипкина в нос. Тот отшатнулся, намеренно беря паузу.

Сейчас главное — его добить, не дать прийти в себя. Но дилемма — там Антоха с тремя бьется, помощь срочно требуется. Щас, друг, я быстро!

Я кинулся на Сипкина, выставив кулаки. Но бить ими не стал. Мне ведь по-быстрому надо. Хрясь! Зарядил ногой ему пониже живота. Попал куда надо, может, плодиться не будет.

Вова скрючился, шипя сквозь скрежет зубов матерные проклятья. Контрольный в голову, и вот он распластался на земле, раскинув конечности, как морская звезда.

Я бросился к Быкову. А там картина маслом!

Тоха уже стоял на ногах и без моей помощи расшвырял обидчиков, как слепых кутят. Одного закинул в шиповник. Тот верещал, пытаясь выползти из колючек. Второй валялся в траве тушкой подстреленного кабанчика. Третьего Быков тряс за грудки, оторвав от земли, ноги его болтались в воздухе безвольными верёвочками, а здоровяк что-то ему доказывал насчет уважения к «старшим» и недопустимости антиобщественного поведения в форме распития спиртных напитков в общественном месте.

— Милиция! Милиция! — блажила сердобольная тетенька с авоськой в руке и в ситцевом платке.

Она проходила мимо и решила вступиться за униженных и оскорбленных.

— Зачем ребятишек бьете? — махала она руками, но близко не подходила.

— Шли бы вы, мамаша, — процедил Быков. — Эти ребятишки вели себя плохо. В угол ставить будем.

Тетя, тревожно зыркая, поспешила убраться.

Наконец, Тоха отшвырнул собеседника и сграбастал честно добытую в неравном бою бутылку «Столичной».

— Трофейная, — подмигнул он мне. — К пиву…

Гопники сползались в кучку. Поскуливали, косились на нас шакальими глазенками и помогали друг другу подняться. Распрямили скрюченного Сипкина и поплелись восвояси.

— Мы еще встретимся с тобой, Курсант! — обернувшись, бросил через плечо Сипкин, когда был уже на безопасном расстоянии. — Ты не знаешь, с кем связался!

— Конечно, встретимся, — хмыкнул я. — Раз у тебя здоровья много.

Битые ускорили шаг, иногда оглядываясь.

— Ша! — Быков сделал вид, что хочет за ними погоню устроить, те поспешили поскорее смыться.

— Ух! Как в старые добрые, — выдохнул Антоха, усаживаясь на нашу лавочку. — Размяли косточки. Будешь?

Здоровяк ткнул на жидкую добычу.

— Не, я мешать не буду.

— А я хряпну чуток, а то весь хмель из-за непредвиденной физзарядки вышел.

— Не налегал бы ты на водочку, без закуски-то.

— Не гунди, Андрюха, — все нормально, я занюхаю.

— Смотри, сопьешься.

— Ой, ты как жена моя нудишь. Та тоже нычку мою найдет и перепрячет. Что я, выпить не имею права в конце рабочей недели? Кстати, этого здорового ведь Сипычем называли.

— И что? Это мой старый знакомый по школе милиции.

— А то, что я слышал, что в городе шайка мелкая объявилась, не то чтобы бандиты, но на рынке, где частники продукцией своей торгуют, молоком, мясом и прочим кефиром, дань сшибают. Так вот, этот Сипыч, вроде как, с ними. Мне на заводе мужики рассказывали. Да и рожа у него больно знакомая. Он, вроде, в соседнем цехе трудится.

Адреналин испарялся, и я уселся рядом, вдруг почувствовав накатившую усталость.

— Хм… Интересно. А почему их милиция не прижмет?

— Так заяв нет. Не все же легально торгуют. Кто-то и вообще не своим, а как перекуп. Вот те на них и специализируются, нетрудовые доходы, так сказать, половинят.

— Спрошу у Гоши, как он такое допустить мог.

Быков смачно хмыкнул.

— А Гоша сейчас сильно не высовывается. Много его подручных за решетку загремело. Как чистка в милиции была при Андропове — ты же знаешь, так и за Гошу тоже взялись. Много его пехотинцев, кто на условно-досрочном гулял, обратно в казенный дом заехало.

Я нахмурился и глянул на Быкова с сомнением.

— Странно… Гоша осторожный, и с властями в контрах никогда не был.

— Так я же говорю, все случилось, когда власть поменялась. Когда ГБ-шник в УВД у руля встал. Он, наверное, и дал команду «фас». Но самого Гошу и катран его не тронули. Правильно ты ещё тогда говорил. Его заведение кому-то нужно…

— И откуда ты это все знаешь? — вскинул я на друга бровь.

— Так завод — считай, улей. Там все слухи города сходятся. У нас многие калымят и крутятся не только в цехе. Время сейчас такое. Хочешь дефицит достать, умей крутиться.

— Будешь, значит моим информатором, — улыбнулся я.

— Не-е… Стучать я не буду, я тебе так, за кружкой пива все расскажу. А вас-то чего сюда дернули? Нет в городе маньяков.

И, главное, так уверенно сказал, будто сам маньяками заведует.

— Труп есть, значит, и маньяк найдется, — вздохнул я.

— Что за труп?

— Некий Морошко.

— Юрич, что ли? Это которого без головы нашли?

— Ну да, а ты-то откуда его знаешь? Он на фабрике музыкальных инструментов работает, а не на заводе.

— Так это он после туда ушел. В смене Михалыча был, должность невеликая — «отставной козы барабанщик», вот и свинтил он на фабрику. Знал я его. Жаль мужика! А почему ты решил, что маньяк объявился? Еще трупы есть?

— Сплюнь!

— Так, может, не маньяк это вовсе.

— Ага, кому тогда понадобилось голову отрезать, да еще труп в лесу привязывать?

Быков в раздумьях постучал бутылкой по колену, содержимое глухо булькнуло. Я ждал его ответа — может, мой старый друг ещё что-то знает?