Курсант: Назад в СССР 4

— Никита Егорович, — поправил Катков, — не в Сусанина, а в Моисея. Сусанин врагов за собой водил, а Моисей своих последователей. Правда, сорок лет водил и по пустыне.

— Да какая разница? — отмахнулся следователь. — Этот тоже людям головы дурит. И, может, заведет еще куда похлеще Сусанина.

На ум вдруг пришел советский анекдот в тему.

— Кто изобрел полупpоводники?

— Пеpвым полупpоводником был Иван Сусанин.

***

На следующий день я вновь отправился опрашивать родственников пропавших женщин. На очереди была некая Степанова Марина Андреевна и ее ближний круг. Исчезала буквально три месяца назад. “Свежая” совсем. Проживала Степанова, как полагается — с сыном и мужем.

Я наведался к ним с утра. Сын был в школе, а отец оказался дома. Отдыхал. Работал он в колхозе комбайнером и трактористом. Работяг такого профиля летом в отпуск не отпускали, а старались отправлять зимой.

Что еще делать русскому мужику в отпуске в глубинке? Выбор невелик. Не Ницше же перечитывать? Остается охота и выпивка. Хотя последнее часто проистекает из первого.

Вот и сегодня комбайнер Степанов уже “был готов” выдвинуться на зайцев со своей верной двустволкой. Принял для привлечения удачи двести грамм на грудь, благо жена теперь не мешала и не обзывала алкашом.

В доме Степановых оказалось на удивление чисто и даже уютно. Не сравнить с Пермяковой.

Меня встретил хозяин — нетрезвый мужик добродушной наружности с грустными, как у бассет-хаунда, глазами и рубахе нараспашку.

— Опять Гришка набедокурил? — вздохнул он, как только увидел меня на пороге.

— Какой Гришка? — не понял я.

— А ты, что ли, не новый учитель? — вскинул на меня косматые брови Степанов. — Я думал, на сынка моего пришел жаловаться опять.

— Я из милиции, — в моей руке отточенным движением мелькнула ксива. — И часто на Гришку учителя жалуются?

— Бывает, — вздохнул Степанов. — А что случилось? Есть новости про Марину? Да ты проходи… Чай будешь или что покрепче?

— Новостей, к сожалению, нет. Чай можно, а покрепче — служба не велит. Расскажите мне о своей супруге. Как она пропала? Что говорила перед исчезновением?

Степанов снял с печки чайник, насовал в эмалированную кружку с отколотым краешком каких-то травок и залил крутым кипятком. Сел напротив меня за стол и снова вздохнул:

— Да ничего не говорила. Но последние два года будто подменили ее. Ни сыном, ни домом не хотела заниматься. В закаливания дурацкие ударилась. Ждала сходок у этого сумасшедшего, как дитё нового года.

— А сын что ваш? Сколько ему лет?

— Гришке уже шестнадцать. Ему как-то тоже мать уже стала не нужна. Возраст такой. Друзья-подружки. А жена от нас отдалилась совсем. В последнее время я даже сам готовить стал, я же не могу питаться божьей росой и чем там еще. Представляешь? Пытался ее вразумить, даже двинул один раз, но она заявление участковому сразу на истязания накатала. Хорошо, Полищук мужик правильный оказался. Объяснил я ему ситуацию эту неприглядную, он заявление ее порвал и сказал, что сам бы такой бабе в глаз зарядил. А Маринка заистерила, стала кричать, что люди мы убогие и смысла истинного в жизни не понимаем. Что она, дескать, только сейчас жить начала, и понимают ее чаяния лишь единомышленники, что закаливанием занимаются и в трусах по округе бродят.

Степанов хлопнул кулаком по столу:

— Вот скажи! Что с такой делать? Может, и к лучшему, что она сгинула? А?.. Прости Господи… Ну, ты все равно поищи Маринку, — работяга смахнул навернувшуюся слезу. — Сыну она не нужна, а я скучаю. Как-никак двадцать годков вместе прожили. Я же у друга ее своего увел. Променял дружбу на бабу. А теперь ни друга, ни бабы… Вот как бывает.

Я дал ему пару секунд и перевел разговор:

— А что вы можете рассказать о Погибове? Может, супруга вам про него что-то говорила.

— Да ничего она не рассказывала, — махнул заскорузлой ладонью Степанов. — Вот когда он в лес уходил, тогда видно было, что не по себе ей. Будто собачонка ждала хозяина. Сядет, бывало, у окна и смотрит куда-то вдаль невидящим взглядом. Будто брошенка.

— Как — уходил? В какой лес?

— Не знаю, где он там шляется, но бывает, пропадает на несколько дней, а то и на неделю. Мужики-охотники говорят, что видят его иногда бредущим по лесу. Своим полудуркам этот паскудник говорит, что уединение ему требуется, дескать, для подпитки силами Земли и пополнения жизненной энергии.

Комбайнер презрительно фыркнул. Щи да каша, мол, пища наша, а не манны небесные.

— И часто Погибов на дозаправки удаляется?

— Да я не считал. Но примерно раз в месяц точно. В его отсутствие голыши, что на сходки к нему ходят, поначалу пытались без Ивана собираться, но говорить им там не о чем особо. Привыкли, что он им в уши дует. А они только глазами хлопают и внимают. Вот все жду, когда этот шельмец совсем сгинет. Уйдет в лес и не вернется. Может, кто из охотников случайно пристрелит? Сам не хочу на душу грех брать. Но если это он Маринку сгубил? То… — Степанов сжал кулаки так, что побелели костяшки.

Хороший мужик Степанов, только жена ему досталась никчемная, вот что он пытался мне сказать.

***

— Ну что нарыл? — спросил меня Горохов, когда я вернулся в избу.

Он с Катковым и Светой разрабатывал очередные версии пропажи женщин, и моя информация могла очень пригодиться.

Я многозначительно снял пальто и повесил на гвоздь на стене, стряхнул с шапки снег и примостил ее сверху:

— Странное дело, все родственники утверждают о вовлеченности потерпевших в секту. Я бы даже сказал, об одержимости. Они буквально жили учением Ивана. Можно сказать, дышали им.

— Хм-м… — Горохов почесал квадратный подбородок. — Кольцо вокруг чекиста сужается… Вряд ли это совпадение. Но какой мотив? Они его верные последователи, за такое ведь не убивают?

— Мотива и доказательств нет, — кивнул я. — Первая жертва — Пермякова. Чувствовала себя отщепенцем, замуж не вышла, мать ее всегда понукала, и та нашла прибежище в секте. У других истории схожи. Только они были замужем, у некоторых дети, но чувствовали себя не в своей тарелке. Чего-то им жизни не хватало.

— Вот и нашли на свою задницу, — задумчиво пробормотал Горохов. — Что думаете, Светлана Валерьевна?

— Случай классический, — начала Света, словно учительница. — Часто женщина, привыкшая жить “под крылышком” матери, вступая во взрослую жизнь, чувствует себя обделенной, ей кажется, что тыл недостаточно крепок, не так, как родительский. Ей недостает мудрых советов. Если супруг не может поддержать женщину, а в Мохово мало кто смыслит в женских чаяниях, то впоследствии у таких может развиться депрессия. Им кажется, что они незаслуженно лишились поддержки. Накручивают себе лишнего и навлекают еще больше неприятностей. Погибов опытный вербовщик. Для него не составляет особого труда заставить женщину, от которой “все отвернулись”, почувствовать себя снова нужной и защищенной. Он внушает им мысль, что только с помощью него они могут раскрыться. В результате жертва отдаляется от родных и друзей и всю свою жизнь посвящает новому социуму. На ее взгляд, более продвинутому, успешному и даже родному. Потому что там ее приняли такой, какая она есть. Человек больше не чувствует себя песчинкой, а ощущает частью чего-то глобального, причисляет себя к избранным и посвященным.