Куртизанка

Вздохнув, Волк положил обратно защитный оберег в кошелек, привязанный к поясу. Он знал, что Реми хочет от него. Надо вернуться в гостиницу и ждать. Если Реми не вернется к утру, взять оставшиеся деньги и дать деру.

– И зажить припеваючи, парень, – пробормотал Волк.

Реми не произнес этого, но Волк не сомневался, что именно это капитан и подразумевал. Мальчик был доволен, что Реми уже во дворце и не может видеть его лица. Хороший солдат повинуется своему капитану, но Мартин далеко не такой исполнительный. Он не тронется с места, пока не убедиться, что его капитан благополучно возвращается.

Зал сиял сверкающим цветным водоворотом. Блестели шелка и атлас маскарадных костюмов придворных, мерцали и ярко вспыхивали, попадая в свет свечей, драгоценные камни. Трубы, лютни и барабаны наполняли воздух оживленными мелодиями. Лица присутствующих успешно скрывали всевозможные маски, танцоры скакали по комнате, улыбаясь и флиртуя с необузданным весельем, возможно, потому, что Темная Королева пока еще не появилась на празднестве. Екатерина вносила очевидную напряженность в любое самое беззаботное действо. Даже ее сын в отсутствие матери чувствовал себя свободнее. Король Франции сидел, развалясь, на своем троне, а на помосте разместилась толпа надушенных молодых людей в масках, наперебой добивавшихся внимания Его Величества. То был его близкий круг.

Однако взгляды остальных мужчин были по большей части прикованы к молодой женщине в самом центре танцующих. Никогда еще не представала Габриэль Шене в таком блеске. Ее волосы были собраны в золотую корону на макушке, а черты лица казались еще прекраснее и соблазнительнее, частично скрытые под серебристой полумаской.

Генрих крутился подле нее, легко узнаваемый под маской из-за своих густых вьющихся черных волос и бородкой сатира.

Они двигались вперед-назад, следуя фигурам танца, и Наварра пожирал Габриэль глазами через прорези маски. Его увлечение дамой становилось очевидным для глаз, не заметить этого мог разве что слепой. Но Габриэль не испытывала ликования, наоборот, ей с трудом удалось сохранять на лице ослепительную улыбку. Девушка прекрасно знала, кого ей следовало в этом винить. Николя Реми, будь он проклят! Как она ни старалась выкинуть капитана из головы, он продолжал ее мучить. Она с ума сходила от страха за него, и ее неотступно преследовал вопрос, где Реми и на какой сумасбродный поступок он все же решится.

Иногда Габриэль казалось, что ей жилось много лучше, когда она считала его погибшим. Даже боль от потери было легче переносить, чем знать, что он где-то рядим, в Париже, презирает ее и обдумывает планы, которые грозят ему неминуемой гибелью. Почти две недели прошло без единого известия о нем, и Габриэль отчаянно надеялась, что он отказался от своих безумных попыток спасти своего короля. Но ей не удавалось поверить, что Реми вдруг изменил чувству долга, будь оно трижды проклято.

Неожиданно Генрих напряг руку. Габриэль очнулась от своих тягостных мыслей и сообразила, что сбилась с фигуры и оказалась за линией танцующих. Твердая сильная рука короля вернула ее в танец.

– Вы очень жестоки, сударыня, – прошептал Генрих, одарив ее лукавым взглядом.

– Я… прошу прощения, почему? – растерянно переспросила Габриэль, изо всех сил стараясь восстановить ритм. – Надеюсь, я не задела вас?

– Уж скорее это я отдавил вам пальцы, моя дорогая. Слишком уж я неуклюж.

Габриэль одарила его неким подобием улыбки. Генриха еще можно было упрекнуть за некоторую небрежность во внешности, но танцором он был хорошим, его мускулистое тело двигалось в такт музыке и выполняло все фигуры танца со всем естественным изяществом атлета. Сжав руки, они проскользили два шага вперед, одновременно поднялись на цыпочки, затем снова отступили на два шага.

– Нет, моя волшебная королева, – продолжал он. – Говоря о вашей жестокости, я сетовал на то, что ваши мысли витают где-то вдали от меня. Надеюсь, не другим мужчиной заняты ваши думы?

Габриэль с удовольствием отметила, что маска скрыла предательскую краску, залившую ее щеки.

– Конечно нет.

– Вы меня успокоили. Я был бы уничтожен, если бы обнаружил, что у меня есть соперник.

– Разве кто-то может соперничать с Вашим Величеством! – польстила ему девушка.

Замысловатые фигуры танца разделили их, и Габриэль на время оказалась в паре с шевалье д'Алисард, маска которого в форме ястребиного клюва немного маскировала его пухлые щеки. Его любезности оказались столь же сальными, как и ладонь, и Габриэль почувствовала несказанное облегчение, когда фигуры танца вернули ее к первоначальному партнеру.

– Выходит, вы вычислили, кто я, – возобновил Генрих их предыдущий разговор, когда они кружились друг перед другом.

Король притворился огорченным, но и это было частью игры. Для Габриэль эти маскарады при дворе немного отдавали фарсом. Присутствующим на маскараде не составляло труда узнать, кто скрывается под той или иной маской, хотя все неистово притворялись в обратном.

Двигаясь вперед и назад в лад с королем, Габриэль одаривала его искрометной улыбкой.

– Конечно, сир. Неужели меня могла ввести в заблуждение ваша маска? Есть только один Генрих.

– Вы ошибаетесь, госпожа. Их несколько. Генрих, красавец герцог де Гиз, и, конечно же, Генрих Валуа, наш благородный король Франции.

Движение танца сблизило их, и Габриэль пробормотала:

– Возможно, мне следовало сказать, что есть только один Генрих Наваррский.

Чувственный рот Генриха скривился в страдальческой улыбке.

– Только один Наварра? Я мог бы принять ваши слова за комплимент, если бы не знал, как меня описывают при дворе: «Королишко, чей нос больше, чем его королевство».

– На этот счет мне нечего сказать вам, Ваше Величество. – Габриэль лукаво посмотрела на короля.

– Поскольку вы не находите мой нос ужасно большим?

– Все обстоит иначе: я никогда не видела вашего королевства и не имею возможности сравнить их размеры.

Другой мужчина мог бы и оскорбиться, но Наварра обладал чувством юмора и охотно посмеивался над собой. Он откинул голову назад и искренне расхохотался, что заставило немало голов повернуться в их сторону, любопытствуя, что сказала Габриэль, чтобы так рассмешить короля.

– Святая Гризельда! Какая же вы дерзкая плутовка-шалунья, раз решаетесь так дразнить вашего бедного Наварру, – притворно застонал Генрих.

Когда он ругался, возмущался и отбрасывал в сторону свои изысканные манеры, он становился много приятнее. Его беарнский акцент слышался ярче, и его речь напоминала Габриэль Реми. Ей пришлось резко опустить голову, чтобы скрыть острую боль, пронзившую ее.

Танец еще раз обязал их поменять партнеров. Габриэль съежилась, почувствовав, как потная рука д'Алисарда обхватила ее талию. На следующей фигуре мужчина должен был приподнять свою даму и прокрутить ее. Хрюкая и пыхтя, д'Алисард едва справился со своей задачей, чуть не уронив партнершу. Но, по крайней мере этот нелепый случай дал Габриэль время прийти в себя, прежде чем она вернулась к королю.

Наварра властно сжал ее руку и повел к следующей фигуре танца.

– Я назвал себя вашим бедным Наваррой. Вам нечего сказать мне на это, сударыня?

– Вряд ли короля можно назвать беднягой, – беспечно возразила Габриэль. – К тому же мне бы хотелось удостовериться, насколько вы мой.

– Ваш, и я докажу вам, насколько я ваш, как только мне представится возможность остаться с вами наедине.

Они закружились друг перед другом, и Генрих нежно поднес ее руку к губам. Наклонившись ближе, он прошептал ей на ухо: