Курятник в пентхаусе

– Не знаю, – удивился Коробков, – у вас еще кто-то завелся? Кот? Собака?

– Никакого Эдуарда в доме нет, – отрезала я, – давайте займемся Альбертом Кузьмичем.

– Ой! А я его Эдуардом обозвала, – захихикала Риччи.

– Котик не любит детское питание, – прошептала Надежда Михайловна, – он продаст душу за шпротину. Но мы ему ее не даем из-за вредности продукта.

– У нас форс-мажор! Тащи консервы, – велела Ирина Леонидовна.

Когда Бровкина поставила на прикроватный столик блюдечко с одной рыбкой, глаза кота вспыхнули огнем.

– Ага! – обрадовалась Риччи. – Обещала же, что все прокатит как по маслу! Где лекарство?

Надежда вынула из упаковки пилюлю. Девушка впихнула ее в лакомство и засмеялась.

– Битте-дритте покушать, Эдуард!

Альберт Кузьмич вскочил, бросился к угощению и стал уничтожать его, урча от удовольствия.

– Он мало похож на умирающего, – обрадовался Никита, – сдадим анализ, получим результат, выясним причину болезни.

– Все слопал, – отрапортовала Надежда Михайловна, – умница!

Кот зевнул, потянулся, вернулся к моей подушке, вытер о нее морду, измазанную маслом от консервов, потом отошел на половину мужа, лег и закрыл глаза.

– Танюша, белье тебе поменяем сразу после того, как получим попис, – пообещала Бровкина.

– Дима, где сачок? – прошептала Рина. – Надо его подсунуть под попу котика, пока он спит! Времени мало! Люда сказала: пять-семь минут – и сработает.

– Держу его наготове! – сообщил Димон и ловко втолкнул сачок под британца.

Тот даже не пошевелился. Потекли минуты, через четверть часа Рина позвонила доктору.

– Люда, он не писает.

– Таблетку съел? – осведомилась ветеринар.

Похоже, она сидела в ресторане. До моего слуха долетели звяканье, шум разговоров, музыка. Родители хотели, чтобы я, их единственная дочь, стала врачом. Во-первых, доктора во все времена хорошо зарабатывают. Оклад, может, невелик, но больные люди часто кладут конвертик в карман халата эскулапа. А во-вторых, я бы лечила старшее поколение, свой медработник в семье очень нужен. Но в вуз, где обучают терапевтов, хирургов и иже с ними, девочке с тройками в аттестате даже соваться не стоило. Я отправилась в педагогический на факультет, куда принимали всех. И хорошо, что я далека от медицины и ветеринарии. У докторов нет ни выходных, ни отпуска. Вот Людмила улетела на море, сидит в ресторане. А ей звонят и говорят о пописе кота. Приятного тебе, Люда, аппетита!

– Он слопал шпротину, мы в нее лекарство запихнули, – объяснила Рина.

– Не лучшая еда для кота, но одноразово можно, хотя совсем не нужно, – заявила Люда. – Он съел лекарство?

– Слопал шпротину, – заорала Рина, решив, что ветеринар не слышала ее первый ответ.

– Насчет консервов я уяснила, а как с пилюлей? – повторила Людмила.

– Она была в рыбке, а ее Альберт Кузьмич враз схомячил, – засмеялась Ирина Леонидовна.

– На тарелку посмотрите, – не утихала врач.

Мы все одновременно повернули головы.

– Елки! – засмеялся Никита.

– Вот хитрец, – восхитился Коробков.

– Обалдеть, – ахнула Рина.

– Как она тут оказалась? – заголосила Надежда.

– Молодец! Шпротину сожрал, а таблетку выплюнул, – объяснила Люда, – консервы ни в коем случае больше не давайте! Откройте ему пасть, забросьте в нее лекарство, зажмите и ждите.

Глава седьмая

– Что зажать? – не поняла Надя. – Кулаки на удачу?

– Это не помешает, – засмеялась Люда, – я имела в виду челюсти. Чтобы не выплюнул.

– Альберт Кузьмич прекрасно воспитан, – обиделась Бровкина, – он никогда не плюется.

– Сколько раз вы коту за его жизнь медикаменты давали? – поинтересовалась Люда.

– Сегодня впервые собираемся, – ответила Рина.

– Вот и проверите, как он отреагирует, – хихикнула врач. – Удачи вам!

Все посмотрели на меня, потом Дюдюня велела:

– Танюша, командуй!

Я попыталась отвертеться от роли главного специалиста в запихивании таблетки в британца.

– Не имею четкого плана действия!

– Я открываю ему пасть, – запрыгала Риччи, – кто-то туда зашвыривает лекарство, я защелкиваю кошачьи челюсти и держу их сомкнутыми. Все, несите самые толстые кухонные варежки.

– В доме полно еды, – возмутилась Бровкина, – у нас готовит Ирина Леонидовна. Остальные к плите не приближаются.

– А я и не собиралась кашеварить, – успокоила помощницу по хозяйству Риччи, – терпеть не могу возиться с кастрюлями-сковородками. Я создана для любви, а не для готовки, стирки, уборки. Варежки нужны, чтобы кот меня не оцарапал, не укусил.

– Альберт Кузьмич не такой, – рассердилась Бровкина.

– Дайте Риччи защиту для рук, – распорядилась я, поняв: если не начать руководить этим коллективом, ничего хорошего не получится.

Рина кинулась на кухню и мигом примчалась назад с варежками.

Я продолжала исполнять роль главнокомандующего.

– Риччи надевает рукавицы и открывает коту пасть. Никита забрасывает в нее лекарство. Рот захлопывается. Димон подсовывает сачок под филейную часть Альберта Кузьмича. Все поняли?

– Почему я швыряю таблетку? – осведомился Никита. – Вдруг кот на меня бросится? Страшно как-то!

Я едва не расхохоталась. И это говорит парень, который неделю назад гнался по крышам за вооруженным до зубов мужиком, а тот пытался пристрелить преследователя, но так и не попал в цель! Похоже, ужаснее кота для Никиты Павловича никого нет!

– Ты чемпион по метанию дротиков, – объяснила вместо меня Рина, – а если я пилюлю кину, то попаду в глаз, да не коту, а тому, кто его держит.

– Понял, – кивнул парень.

– Начали, – скомандовала я. – Никита берет лекарство, садится на кровать. Риччи…

– Да все уже сообразили, – остановила меня Ада. – За работу, товарищи!

Менее минуты хватило нам, чтобы произвести все действия. Риччи закрыла морду Алберта Кузьмича варежкой, он сидел на удивление тихо.

– Наверное, можно его отпустить, – занервничала Надежда Михайловна. – Вдруг он задохнется?

Риччи убрала руку. Альберт Кузьмич продолжал молча сидеть на сачке, который подсунул под него Димон. Никита прищурился.