Кусака
Шрифт:
— Ты пацанка мистера Хэммонда, — сказал он. — Чего бродишь одна?
Внимание девочки все еще было сосредоточено на котенке.
— Хорошенький, — сказала Дифин, которая пришла к выводу, что у нее в руках — более молодая форма поджидающего неподалеку создания, так же, как занятая ею самой форма была юной женской формой человеков. Она осторожно погладила тельце. — Хрупкая конструкция этот котенок.
— А?
— Хрупкий, — повторила она, поднимая глаза на Коди. — Разве это неправильный термин?
Несколько секунд Коди молчал. У него пропал голос. Очень, очень странно, подумал он и осторожно ответил:
— Котята крепче, чем кажутся.
— Дочки тоже, — сказала Дифин, главным образом — себе самой. Она аккуратно нагнулась и поставила котенка
— Э… как тебя зовут? — сердце Коди опять заколотилось, по спине поползла струйка пота. Под мышками уже проступили мокрые круги: ночь была жаркой и душной. — Сэнди, правильно?
— Дифин. — Девчонка не сводила с него глаз.
— По-моему, я скоро созрею для психушки. — Коди прочесал пятерней спутанную шевелюру. Может быть, ему вмазали сильнее, чем он думал, и резьба в голове сорвалась? — Ведь ты дочка мистера Хэммонда, разве не так?
Она взвешивала правильный ответ на его вопрос. Круто уходившие вверх черты этого человека были в странных пятнах, а злость, как заметила Дифин, уступила место недоумению. Она знала, что он посчитает ее такой же чужой, каким она считает его. А что за странная добавка свисала со звукоприемной раковины, именуемой тут «ухом»? Почему одна зрительная сфера была меньше другой? И что за молчащий теперь монстр с ревом вылетел на нее из мутной пелены? Загадки, загадки. Тем не менее ужаса, переполнявшего тех человеков, с которыми она бежала из разрушенного культового дома, Дифин в этом человеке не ощущала.
— Я избрала… — Как правильно перевести? — …своим одеянием эту дочку. — Она подняла руки, словно демонстрируя новое чудесное платье.
— Своим одеянием. Угу. — Коди кивнул, широко раскрыв один глаз и подмигнув вторым, заплывшим. — «Ну, мужик, провалиться мне, если ты не сделал мертвую петлю!» — сказал он себе. Перед ним вроде бы стояла пацанка мистера Хэммонда, однако разговаривала она совершенно не по-детски. Разве что девчонка была не в себе, в чем Коди не сомневался. Кто-то из них должен был быть не в себе. — Тебе надо домой, — сказал он. — Нельзя бродить по улицам одной — тут вон какая хреновина торчит.
— Да. Соплища, — сказала она.
— Точно. — Еще один медленный кивок. — Хочешь, отведу тебя домой?
— О! — Девочка быстро втянула воздух. — О, если бы ты мог, — прошептала она и посмотрела наверх, на зарешеченное небо. Темнота заявляла свои права на все ориентиры.
— Ты живешь на Селеста-стрит, — напомнил Коди. Он ткнул пальцем в сторону конторы ветеринара, до которой от них была всего пара кварталов. — Там.
— Мой дом. Мой дом. — Дифин, раскрыв ладони, тянулась к небу. — Мой дом очень далеко отсюда, и я не вижу дороги. — Занятое ею тело дрожало, а за горным хребтом собственного профиля она почувствовала жар. Дело было не только в стремительном токе жизнеобеспечивающей жидкости по удивительной сети артерий, не только в согласованном с мозгом работе мышечного насоса. Глубоко внутри, в самом центре ее существа, тоска раскручивала воспоминания о доме. Рожденные серебристым перезвоном родного языка, пропущенные через человеческий мозг, они лились с языка земной речью. — Я вижу приливы. Я чувствую их: подъем, спуск. Я чувствую в этих приливах жизнь. Я чувствую своих родных. — Коди увидел, как тело девочки слегка заколыхалось, словно повторяя ритм течений спектрального океана. — Великие города и мирные рощи. Приливы приходят из-за гор, катят по долинам и садам, где всякий труд — любовь. Я чувствую их. Даже здесь они касаются меня. Зовут меня домой. — Тело Дифин внезапно застыло. Она уставилась себе на руки, на пугающие отростки чужой плоти, и ужас действительности рассеял воспоминания.
— Нет, — сказала она. — Нет. Таким был мой мир. С этим кончено. Теперь приливы несут боль, а сады лежат в развалинах. Пение умолкло. Покоя больше нет, мой мир страдает в тени ненависти. В этой тени. — Она протянула руку к пирамиде, и Коди увидел, как пальцы «девочки» скрючились когтями, а рука задрожала. Дифин
закрыла глаза, не в силах вынести проносящихся перед ними видений. Когда она вновь подняла веки, перед глазами все расплывалось, их жгло, а вокруг них было мокро. Дифин поднесла руку к щеке, желая исследовать новую неисправность, и отняла заблестевшие пальцы. На кончике самого длинного висела нерастекшаяся капелька какой-то жидкости.По рельефу лица в уголок рта сбежала другая капля. В ней Дифин ощутила вкус приливов своей родины.
— Не победишь, — прошептала она, не спуская глаз с пирамиды. Коди почувствовал, как внутри у него что-то сжалось — глаза пацанки горели такой мощью, что делалось страшно: а ну как они нацелятся на него, и его охватит пламя? — Я не дам тебе победить.
Коди не шелохнулся. Сперва он был уверен, что кто-то из них нырнул головой вперед в Великую Жареную Пустоту, но теперь… теперь эта уверенность пропала. Должно быть, у черной пирамиды был пилот или какой-то экипаж. Возможно, одной из них была и эта пацанка, которая просто придала себе сходство с дочкой мистера Хэммонда. В эту знойную, душную, безумную ночь все казалось возможным. Поэтому с языка у него сорвался вопрос, который в любую другую из прожитых Коди ночей скрепил бы печатью его вечное пребывание в Великой Жареной Пустоте:
— Ты не… тутошняя, да? В смысле… вроде бы… не с нашей планеты?
Сморгнув остатки пугающей сырости, Дифин изящно, плавно повернула голову.
— Нет. Не с вашей.
— Ух ты. — В горле у Коди застрял ком размером с баскетбольный мяч. Он не знал, что еще сказать. Теперь в том, что девчонка бродила в темноте и не знала, что такое котенок, было больше смысла. Но почему существо, так нежно обращавшееся с котенком, уничтожило вертолет? И если это пришелец из пирамиды, тогда что же роет ходы под улицами? — Твое? — Парнишка показал на пирамиду.
— Нет. Это принадлежит… Кусаке.
Он повторил имя.
— Капитану… так, что ли?
Дифин не поняла, о чем речь, и сказала:
— Кусака — это… — И замялась, мысленно просматривая заложенные в память тома Британской энциклопедии и словарь. Через несколько секунд Дифин нашла фразу, которая на языке Земли точно соответствовала тому, что она хотела объяснить: — Наемный охотник.
— На что он охотится?
— На меня.
Понять столько сразу Коди было не под силу. Встретить посреди Брасос-стрит маленькую девочку из космоса само по себе было достаточно странно, но галактический наемный охотник внутри черной пирамиды — это уж было слишком. Уголком глаза Коди уловил какое-то движение, оглянулся и увидел двух кошек, которые шныряли вокруг чахлых кустов во дворе миссис Стелленберг. Еще одна кошка стояла на ступеньках крыльца и жалобно орала. Из куста примчались котята и принялись гоняться за хвостами друг дружки. Было около часу ночи, почему же кошки миссис Стелленберг разгуливали по улице?
Коди подошел к «хонде» и посветил фарой на дом Кошачьей Барыни. Входная дверь была широко открыта. Кошка на ступеньках выгнула спину и зашипела на ослепительный свет.
— Миссис Стелленберг! — позвал Коди. — Вы в порядке?
В луче света проплыли извилистые кольца дыма.
— Миссис Стелленберг! — Еще раз попробовал он и снова не получил ответа.
Коди подождал. Открытая дверь одновременно и манила, и отталкивала. Что, если Кошачья Барыня впотьмах упала и потеряла сознание? Что, если она сломала бедро или даже шею? Коди не был ангелом, но и притвориться, будто ему все равно, не мог. Он подошел к подножию ступенек.
— Миссис Стелленберг! Это Коди Локетт!
Никакого ответа. Кошка на ступеньках нервно мяукнула и прыснула мимо Коди, держа курс на кусты.
Он двинулся к двери, поднялся на две ступеньки, и тут его быстро потянули за локоть.
— Осторожнее, Коди Локетт, — предостерегла Дифин, стоявшая рядом. Там прополз Кусака — в воздухе висел его резкий запах.
— Угу. — Повторять не потребовалось. Коди одолел оставшиеся ступеньки и задержался перед темным прямоугольником двери. — Миссис Стелленберг? — крикнул он в дом. — Вы в порядке?