Кутан Торгоев
Шрифт:
Потом отряд шел по дороге к Караколу. Люди выходили из юрт и посылали проклятья Джантаю. Женщины кричали ему бранные слова, учили детей ругать его. Джантай ехал молча, низко опустив седую голову, и зло, как пойманный волк, косился по сторонам. Доброотрядцы окружали его.
В одном селении
– Здравствуй, Джантай, - сказал он тихо.
– Ты помнишь, Джантай, я говорил тебе правду. Я говорил тебе: уйди, Джантай, и не мешай нам жить так, как мы хотим. Ты не послушался меня, Джантай. Теперь ты видишь, кто был прав. Мы оба прожили жизнь, Джантай, и я даже старше, но ты увидишь смерть раньше меня. Так хочет народ.
Андрей Андреевич уезжал из Каракола.
Вечером пришли Амамбет и Винтов.
В комнатах было пусто. Все уже было уложено. Казалось, что комнаты стали гораздо просторнее. Было грустно и неуютно.
Пришел новый комендант. Он был старым товарищем Андрея Андреевича еще по Высшей пограничной школе, отличный парень, весельчак и балагур. Но сегодня у него был смущенный и растерянный вид, будто он чувствовал себя виноватым в том, что Андрей Андреевич уезжает и друзья расстаются с ним. Он неловко сел на стул посредине пустой комнаты и фальшиво насвистывал песенку. Амамбет барабанил пальцами по окну и сердито молчал. Винтов ходил взад и вперед по комнате. Андрей Андреевич возился с последним чемоданом.
Потом Елена Ивановна принесла еду и извинилась, что все скатерти уложены и нечем покрыть стол.
– И очень напрасно, - вдруг сказал Амамбет.
– Что, собственно, напрасно?
– спросил Андрей Андреевич.
– Уезжаешь напрасно. Вот что напрасно,
понимаешь?– буркнул Амамбет и отвернулся к окну.
Последним пришел Кутан. Он был в гимнастерке с зелеными петлицами и в зеленой фуражке.
– Как же это, товарищ комендант?
– говорил он, обеими руками пожимая руку Андрея Андреевича.
– Зачем уезжаешь? Только мир стал, басмач нету, хорошо стало, а ты уезжаешь. Зачем так?
– Надо, Кутан, - сказал Андрей Андреевич.
– Надо.
– Куда ж теперь?
– На запад. Кутан. В Ленинград.
Сели к столу.
– Ну, Андрей, - заговорил Амамбет.
– Ну вот, ты все-таки уезжаешь...
– Он долго молчал. Потом улыбнулся, встряхнул головой и крикнул неожиданно громко: - И нечего киснуть, понимаешь! Прошу тебя, не кисни, и вас прошу, товарищи! Одно я хочу сказать: ты, Андрей, понимаешь или нет?
– Я все понимаю, - негромко перебил Андрей Андреевич.
– Я все понимаю, и не кричи на меня. Подожди, подожди минутку, есть одна новость. Сядьте все на места. Успокойтесь, замолчите и слушайте внимательно. Кутан, тебя эта новость касается больше всех.
– Андрей Андреевич достал из кармана гимнастерки бумажку и развернул ее.
– Сегодня я получил телеграмму. То есть телеграмма была адресована коменданту каракольской комендатуры, но я утаил ее, прости уж, Федор, обернулся он к новому коменданту.
– Вот что написано в телеграмме:
"Каракол. Погран. комендатура. Коменданту. По представлению Главного Управления Пограничной охраны Союза ССР, ЦИК Союза ССР постановил товарища Торгоева Кутана наградить орденом".
1937