Кутузов

И Ахмед-паша, и Кутузов выжидали, словно предлагая друг другу за шахматной доской сделать первый ход.

10

На огромном фронте в тысячу верст стояли две неравные армии.

70-тысячное войско великого визиря занимало оба берега Дуная – у Рущука и Слободзеи. А выше по течению, у Виддина, 20-тысячный корпус Измаил-бея грозил зайти русским в тыл. Было от чего призадуматься. Кутузов, учредивший свою главную квартиру в восьми верстах от своего лагеря, напряженно размышлял, изыскивая пути к победе.

В то время как армия Ахмед-бея неподвижно стояла на месте переправы, лишь укрепляя свои позиции, опасность усилилась на правом крыле. В начале сентября Измаил-бей перешел Дунай и заставил генерала Засса очистить город Калафат. Теперь турки могли ворваться в Малую Валахию. Одновременно Мирзоян доносил из Бухареста, что неприятель готовит еще одну переправу, на сей раз на левом фланге – восточнее Рущука, у Туртукая. Беда грозила со всех сторон.

Засс просил Михаила Илларионовича срочно о помощи. Кутузов сам располагал более чем скромными ресурсами, но подкрепил его 6-ю батальонами и 5-ю эскадронами, приказав отбросить Измаил-бея назад к Виддину. Мысли его были неотвязно прикованы к возможным действиям великого визиря Решида Ахмед-паши.

Русская армия полукольцом, с двух сторон примыкавшим к Дунаю, охватила неприятеля. Редуты правого фланга прикрывал отряд генерал-майора Булатова. В центре, к западу от Слободзеи, находился корпус Эссена, за которым, в качестве резерва, располагалась дивизия Маркова. Слева, против Рущука, стоял отряд Гартинга.

Войска визиря непрерывно получали подкрепления, но Кутузов не считал себя «против него слабым». Он стремился блокадой изнурить турецкую армию, о чем сообщал военному министру Барклаю-де-Толли: «Необходимо нужно было запереть неприятеля таким образом, чтобы: 1) стеснить ему способы прокормления конницы и 2) чтобы толпы их не могли никак объехать наш правый фланг и наделать каких-нибудь шалостей позади нас; тогда бы должно отделять отряды и гоняться за неприятелем».

Каждодневно Михаил Илларионович получал подтверждения правильности избранной им тактики.

Стычки с турками, по пылкости их темперамента, начинались с пустяков. Достаточно было двум или трем казакам пальнуть из пистолета, как османы выскакивали из укрепления и кидались в драку. А с обострившимся недостатком фуража и падежом лошадей турки уже сами стали лезть на рожон.

Третьего сентября кавалеристы Булатова у деревни Мельк, в четырех верстах от нашего правого фланга, складывали сено в большие стога и отвозили к себе. Этого было достаточно, чтобы раздразнить осажденных. Из лагеря высыпали большие толпы. Михаил Леонтьевич Булатов с тремя каре встретил их и разметал в трехчасовом упорном бою.

Голод не тетка, и туркам приходилось теперь только в сумерках выводить своих истощавших лошадей на луга, лежащие между двумя лагерями. Вечером 5 сентября они начали перестрелку с казаками, не подпуская их к своим жадно жующим лошадям. Тогда Ланжерон и Эссен, взяв три каре, стали медленно теснить турецкую конницу. Озлобленный лишениями, неприятель оборонялся в чистом поле упорно и просмотрел фланговую атаку храброго Сысоева. Три казачьих полка, лавой вылетевших из-за леска, в один миг опрокинули турок. Они взяли много пленных, захватили три знамени и порубили до пятисот человек. Среди погибших был племянник великого визиря Генч-ага, начальствовавший в Никополе, а теперь приехавший повидаться с дядей.

Михаил Илларионович одобрял эти стычки, в которых русские всегда брали верх, но в согласии со своим замыслом не допускал, чтобы они могли перерасти в генеральное сражение.

В ночь на 10 сентября турки в полной тишине выстроили сильный редут перед центром своего лагеря, очень близко от первой линии русских войск. Утром новое укрепление было обнаружено. Так как за одну ночь его не удалось завершить до конца, граф Ланжерон решил захватить редут. Кутузов с возвышенности внимательно следил за ходом схватки.

Едва первая линия под прикрытием 22-пушечной батареи двинулась вперед, как турки толпами бросились из своего лагеря на наш правый фланг. Одновременно восемь орудий, которые им удалось протащить в новый редут, а также все батареи с правого берега Дуная обрушили на русских картечь и ядра. Эссен и Булатов не успели прийти на помощь. Лишь две удачные казачьи атаки позволили отряду в полном порядке отойти назад.

Тем временем из турецкого лагеря в редут прибыли новые силы; сам великий визирь появился там, чтобы подать пример мужества под огнем.

Михаил Илларионович приказал Ланжерону повторить атаку. Артиллерийская дуэль ужесточилась до предела. В воздухе сгустился почти непроницаемый дым, и ядра, точно гигантские градины, так и сыпались на атакующих. В турецком укреплении тоже было жарко: от плотного огня осажденные гибли толпами, и уже получил ранение в правую руку великий визирь Решид Ахмед-паша.

Ланжерон торжествовал. Он полагал, что настало время для решающего удара. Одновременно с атакой пехоты, по его замыслу, конница должна была галопом обойти редут и напасть на турок с тыла. Граф уже отдавал распоряжение ливонским драгунам, когда получил повеление Кутузова отходить к своим укреплениям. Ланжерон недоумевал, бранил главнокомандующего, жаловался генералам.

У Михаила Илларионовича уже созрел свой смелый план, о котором могла знать разве что его подушка. Даже в письме к военному министру он сперва лишь в туманных намеках обрисовал свои намерения, которые «возымел против визиря не атакою во фрунт под пушками его батарей, на другом берегу находящимися, но иным образом». В тот же день, 20 сентября 1811 года, вдогонку этому письму Кутузов послал другое, где все-таки решился изложить подробности рискованной операции. В случае ее удачи войска Ахмед-паши обрекались на неизбежную гибель или капитуляцию...

11

М. И. Кутузов – Е. М. Хитрово.

«2 октября. Журжа. Сегодня мы одержали блистательную победу над турками. Генерал Марков был послан по ту сторону реки с семитысячным корпусом. Он напал на турецкий лагерь врасплох и овладел им со всеми пушками и багажом. Множество людей взято в плен, множество побито, а добыча огромная. Великий визирь стоит по сю сторону, отрезанный от всякого сообщения с противоположным берегом. Не ведаю, на что он решится, но ему не выбраться из настоящего положения. Он просил перемирия, но получил отказ».

Оглядываясь по прошествии этих нескольких горячих недель на все события, Михаил Илларионович не без тайной гордости находил весьма основательными предпринятые им меры.

Прежде всего он укрепил свой левый фланг, расположив против Туртукая, где, по слухам, турки собирались сделать еще одну переправу, несколько батальонов из 15-й дивизии. Затем он лишил возможности Ахмед-пашу переправить корпус Измаил-бея у Лом-Паланки, чтобы отрезать Засса от главных сил. Для этого подполковник Андрей Энгельгардт по его приказу в начале сентября занял остров на Дунае и уничтожил у Лом-Паланки стоявшую там турецкую флотилию. Теперь хозяином на реке сделались русские суда.