Кутузов

Кутузов берется за привычное для него дело энергично, поставив армейскую разведку «на широкую ногу». «Разведывательные партии» направляются к Килии, Татар-Бурану, Соленым озерам и Измаилу. Казачьи разъезды ведут наблюдение от устья Днестровского лимана вдоль всего морского побережья. Анализируются сведения, поступившие от «разведывательных партий», постов пограничной стражи, от местных жителей и пленных.

Полнота и достоверность информации о противнике, передаваемой генерал-майором М.И. Голенищевым-Кутузовым, удивляла командование. Доклады отправлялись летучей почтой в два адреса: главнокомандующему Екатеринославской армией и командующему левым флангом армии генерал-аншефу И.И. Меллер-Закомельскому. Наиболее ценными были сведения о положении дел в крепостях Измаил и Килия, о составе и перемещениях турецкого флота, его готовности действовать в море, вражеской Дунайской речной флотилии.

Собранные разведывательные данные оказались весьма полезными высшему командованию русской армии, когда боевые действия возобновились. Г.А. Потемкин отдает приказ Меллер-Закомельскому овладеть дунайской крепостью Килия, а Кутузову с четырьмя батальонами бугских егерей и двумя батальонами Троицкого пехотного полка прикрыть осаду Килии со стороны Измаильской крепости. Ее гарнизон попытался несколько раз прийти на помощь осажденным, но всякий раз русские войска преграждали туркам путь. 18 октября Килия пала.

Теперь настала очередь Измаила, который считался главной твердыней Блистательной Порты на берегах Дуная. Не случайно A.B. Суворов назвал Измаил крепостью без слабых мест. В Стамбуле верили, что именно о его бастионы споткнется русская армия, победно дошедшая до дунайского устья и готовая совершить переход на правобережье полноводной реки.

Измаил расположился на северном берегу Килийского рукава Дуная, напротив острова Чатал, на отлогом склоне. Широкая лощина делила город на две части, получившие названия Старой и Новой (к северо-востоку) крепостей. По конфигурации Измаил имел начертание неправильного пятиугольника, примыкавшего к дунайскому берегу.

Крепость имела четверо ворот: Царьградские и Хотинские в западной части города (Старая крепость), Бендерские и Килийские в северо-восточной стороне (Новая крепость). Главный крепостной вал с семью бастионами имел протяженность до 6,5 километра, упираясь в Дунай. Высота вала составляла 6–8 метров, а ширина — 13 метров. Глубина рва доходила до 9 метров, местами он был заполнен водой по грудь человека.

Сильнейшим бастионом являлась башня Табия, выложенная камнем. В местах, где крепостной вал подходил к речному берегу, возвышался палисад-частокол из заостренных бревен. По самому берегу реки вала не было, но здесь находились батарейные позиции с земляными укреплениями. Внутри города имелось немало каменных строений, позволявших вести упорную оборону на улицах и площадях.

Измаильская крепость называлась турками «орду-колеси», то есть армейская крепость, рассчитанная на размещение в ней целой армии с артиллерией и припасами. У Измаила базировалась турецкая Дунайская военная флотилия.

В течение всего 1790 года в крепости под руководством искусного французского инженера-фортификатора де Дафит-Клове проводились широкие земляные работы, сделавшие Измаил еще более неприступным. Крепостные укрепления совершенствовались по лучшим образцам европейского фортификационного искусства. «Одеть» же в камень все крепостные стены турки не успели.

Измаильский гарнизон, по первоначальным сведениям, насчитывал 40 тысяч человек и 250 орудий, не считая экипажи и вооружение Дунайской флотилии. По другим данным, до 35 тысяч при 260 орудиях. Обороной руководил опытный военачальник Айдозли-Мехмет-паша. Султан требовал от измаильского гарнизона стоять насмерть, грозя в противном случае всеми небесными и земными карами. То же самое требовал и тем же грозил своим воинам султан из Стамбула.

После взятия крепости Килия генерал-фельдмаршал Г.А. Потемкин, чья штаб-квартира находилась в Яссах, направил осаждавшие ее войска к Измаилу. Под его стенами сосредоточилась значительная часть Екатеринославской армии, в том числе и отдельный корпус генерал-майора М.И. Голенищева-Кутузова.

Он отмечал в своем формулярном списке действия подчиненных ему войск, стоявших в 6 верстах от Измаила: корпус «имел многократное дело с неприятельской конницей и разбил оную легкими войсками… ноября десятого числа с немалою потерею со стороны неприятеля».

Численность русских войск, осаждавших Измаил со всех сторон, к концу ноября не превышала 20 тысяч при 40 орудиях. Но их калибры были слишком малы для разрушения крепостной ограды. Попытки Н.В. Репнина и И.В. Гудовича захватить крепость не увенчались успехом. Многотысячный турецкий гарнизон чувствовал себя уверенно в «орду-колеси».

Наступившая в южной степи необычно суровая зима принесла с собой болезни в русский лагерь. Военный совет войск, участвующих в осаждении, принимает решение снять осаду крепости и отвести полки на зимние квартиры. С таким решением своего генералитета не согласился главнокомандующий, который хотел, чтобы поверженная дунайская твердыня явилась победным аккордом в затянувшейся войне.

Князь Г.А. Потемкин-Таврический верил, что взятие неприступного Измаила может стать возможным под командованием не знавшего доселе поражений генерал-аншефа A.B. Суворова-Рымникского. Он пишет ему:

«Измаил остается гнездом неприятеля, и хотя сообщение прервано через флотилию, но все он вяжет руки для предприятий дальних. Моя надежда на Бога и на вашу храбрость. Много там равночинных генералов, а из того выходит всегда некоторый род сейма нерешительного. Рибас будет Вам во всем на пользу и по предприимчивости и усердию.

Будешь доволен и Кутузовым…»

Главнокомандующий был не одинок в оценке военного дарования М.И. Голенищева-Кутузова. Граф Г.И. Чернышев в письме, отправленном из лагеря под осажденной крепостью генерал-майору С.Ф. Голицыну 29 ноября 1790 года, замечает: «Все того мнения, что как только Суворов прибудет, город возьмут нечаянным нападением, сразу приступом… Что странно, так это то, что корпус Кутузова заставляет их (турок. — A. Ш.) дрожать…»

Генерал-аншеф A.B. Суворов поспешил к Измаилу. Еще в пути, наткнувшись на отходящие от крепости войска, он приказал им вернуться на прежние позиции. К крепости полководец прибыл в сопровождении всего одного казака, который вез узелок с его личными вещами. Конвой отстал в дороге. 2 декабря Суворов вступил в командование всеми войсками, стянутыми к Измаилу.

Проводя рекогносцировку крепости, A.B. Суворов приказал приступить к изготовлению штурмовых лестниц, плетению туров, вязанию фашин для приступа. В степи был вырыт ров и насыпан вал, соразмерные с измаильскими. Батальоны по очереди обучались на них штурму крепостных укреплений. Генерал-аншеф лично показывал, как бросать фашины, ставить лестницы, действовать штыком.

На военном совете Суворов заявил: «Мне велено — взять Измаил и дана воля: отступать или не отступать, следовательно, отступать не приказано». На все высказанные на совете трудности, связанные с дальнейшими действиями у стен Измаила, Александр Васильевич заявил: «Отступать предосудительно, спрашивать повеления нельзя, блокировать бесполезно — что же делать?»

По традиции русской армии при высказывании решения первое слово на военном совете имел самый младший по воинскому званию и служебному положению из присутствующих. Таким оказался бригадир Матвей Иванович Платов, будущий атаман Донского казачьего войска. Самый младший из бригадных командиров решительно сказал: «Штурмовать». Другие участники военного совета поддержали донского атамана. Затем начали обсуждение способов штурма. Особое мнение высказал командующий гребной Черноморской флотилии генерал-майор де Рибас. Он предложил главную роль в штурме отвести массированной бомбардировке крепости с речных судов.