Куявия

Он видел Куявию сверху не раз, сейчас двигались по прямой, как птица летит. Через несколько дней пошли куявские земли. К вечеру завидели среди леса глухую деревушку. Пастух, наигрывая грустную мелодию, шел за стадом коров. Иггельд вздрогнул, в груди ожила сладкая боль, заворочалась, пошла по всему телу.

Он пустил коня рядом.

– Что за песня у тебя такая… рвущая душу?

Пастух отнял от губ дудку, синие глаза серьезно взглянули снизу вверх на огромного всадника.

– Был такой, – сказал он тихо, – что любил, очень любил… Заставлял горы ронять слезы, деревья опускали ветви в скорби и сочувствии, а земля стонала. Его песни… это и мои песни.

Один из мужчин, что вышел забирать корову, сказал угрюмо:

– Это песня про меня.

– А как звали этого певца? – спросил Иггельд. – Кто он был? Где жил?..

Пастух пожал плечами.

– Наверное, где-то близко.

– Он жил в Степи, – сказал кто-то.

– Нет, – возразил другой. – Он мог жить только в горах, а сюда спускался с новыми песнями. В горах… ну, ближе к богам! Он делал людей другими.

Иггельд промолчал. Телохранители посматривали вопросительно, пришпорил коня и помчался через село. Утром на горизонте заблистает Куяба. Теперь его столица, откуда начнет новое завоевание Блестки. Уже – иначе.