Кузен Марк

– Марк Триэрн, новый баронет. Он живет в Южной Америке, и я с ним помолвлена.

– Что?
– воскликнул он.

– Я должна выйти за него замуж. Такова была воля дедушки.

– Боже мой!
– похоже, данное известие шокировало его до глубины души, и теперь уже Дамарис в полнейшем недоумении смотрела на него.
– Но ведь..., - начал было он, но затем осекся на полуслове. И сделав над собой некоторое усилие, как-то странно улыбнулся.
– Полагаю, вы уже встречались со своим женихом?
– с таинственным видом предположил он.

Она покачала головой.

– Нет. Никогда.

– Хотите сказать, что согласились выйти замуж за первого встречного-поперечного, которого и в глаза-то ни разу не видели?

– Он не первый встречный, он член нашей семьи, - возразила Дамарис, подобно тому, как защищала Марка в разговорах с Хелен.
– Он не первый встречный уже хотя бы потому, что носит ту же фамилию, что и я.
– Она с сомнением взглянула на него.
– Но вам этого все равно не понять. Дедушка говорил, что в наше время люди не чтут традиций.

Он снова улыбнулся, и на этот раз улыбка получилась необыкновенно обворожительной.

– Но не до такой же степени, - легкомысленно проговорил он.
– Тем более, что это так неожиданно - русалка связанная узами помолвки с простым смертным. Может быть все-таки расскажете мне об этом поподробнее?

Он указал на скальный выступ и сел. Дамарис осторожно опустилась на камень рядом с ним, старательно натянув на голые коленки подол простенького платьица. Она была даже рада рассказать свою историю, так как кроме скептически настроенной Хелен ей в эти горькие дни и поговорить-то было не с кем. Выговорившись, Дамарис испытала огромное облегчение, хотя по всему было видно, что ее собеседник не отличался особой способностью к сопереживанию. Свою спонтанную исповедь она закончила так:

– Так что, как видите, теперь это мой долг - стать женой кузена Марка.

– Везет же некоторым, - ехидно заметил незнакомец.
– Но неужели вы сами не понимаете всей абсурдности такой ситуации. Ваша жизнь проходила здесь, в четырех стенах, будучи начисто лишенной общения со сверстниками. Вы же совершенно не знаете жизни. Все это время вы жили, как затворница, в то время как этот Марк... кстати, вы хоть знаете, сколько ему лет?

– Точно не знаю... но, думаю, что сейчас ему должно быть где-то около сорока.

– Вот это да!
– Ответ явно ошеломил его, но затем он все-таки взял себя в руки и продолжал развивать свою мысль: - Неужели вы не понимаете, что лишь последний подлец может согласиться на эту дурацкую сделку и воспользоваться вашей невинностью и неопытностью в подобных вещах ради получения титула и права на владение поместьем.

– Никакая это не сделка, - с достоинством ответила Дамарис, - и к тому же мне нравятся взрослые мужчины.

– Но детка, ты же совсем еще не видела жизни, а он... гм... наверняка, скажем так, уже повидал ее во всех ее проявлениях.

Девушка недоумевающе покачала головой.

– Не понимаю, что вы имеете в виду, но дедушка наверняка знал, что делает. Он был уверен, что так будет лучше для меня, и говорил, что кузен Марк позаботится обо мне.

Юноша нетерпеливо заерзал на своем камне.

– Так что, вы готовы к тому, чтобы вас передали от одного старика к другому?
– с горячностью спросил он.
– Взрослой, самостоятельной женщине не нужны опекуны. Она сама крепко стоит на ногах.

Они оба невольно взглянули на ее худенькие, босые ноги; они казались по-детски хрупкими на фоне серого песка. Можно сказать, это было даже довольно мило, но, похоже, их вид лишь вызвал у него новый приступ раздражения.

– Почему вы не носите туфли?
– коротко спросил он.
– Ведь камни такие острые, вы можете поранить ноги.

– Да, мои сандалии остались вон там, - она неопределенно взмахнула рукой, - но если я не выйду замуж за кузена Марка, то мне придется уехать из Рейвенскрэга, и тогда мое сердце будет безнадежно разбито.

– А в вашу милую головку никогда не приходила такая простая мысль, что ваше сердце может оказаться разбитым как раз в том случае, если вы все-таки выйдете замуж за этого своего кузена?
– довольно грубо поинтересовался он.

Она изумленно вскинула на него глаза.

– Но почему?

– Да потому что он не любит вас, а если он женится, руководствуясь чувством долга, то счастливы с ним вы все равно не будете.

Она смотрела на него широко распахнутыми глазами.

– Но почему он должен меня не любить? Неужели я такая безобразная?

– Нет, конечно же нет, но любовь не приходит по приказу, а брак по расчету может сделать глубоко несчастными обоих.

Она недоверчиво улыбнулась.

– А вы сами женаты?

– Упаси Бог! Я слишком дорожу своей свободой.

– Тогда вряд ли вас можно считать авторитетным экспертом по этой части, - заметила она.
– Вы, скорее всего... эээ...
– Дамарис на мгновение задумалась, подыскивая нужное слово, подходящее для его обозначения, и снова ее выручила любовь к чтению, - вы - Дон Жуан!
– торжественно заключила она.

Похоже, для молодого человека подобное заявление с ее стороны оказалось полнейшей неожиданностью, и ему стоило немалых усилий, чтобы ничем не выказать это. Он сидел, прислонясь спиной к скале и лениво разглядывая ее из-под полуопущенных век. Да уж, наверное, думал он про себя, не сладко придется этому кузена Марку, хотя, с другой стороны, если тот запасется терпением и не будет торопить события, то, возможно, и сумеет добиться весьма неплохих результатов. Сам же он, похоже, не относил себя к числу людей терпеливых. В выражении его лица появилось нечто странное, отчего Дамарис стало несколько неловко. Она смущенно потупилась и отвернулась.

– Послушайтесь моего совета, - неожиданно нарушил он затянувшееся молчание, - выбросьте из головы всю эту детскую блажь о ... эээ... престарелом кузене, идите в мир, к людям, заведите себе друзей среди сверстников и влюбитесь в какого-нибудь юного, длиноволосого мальчика, такого же неопытного, как вы сами.

Он говорил об этом с некоторой горечью.

– Но для этого мне пришлось бы уехать из Рейвенкрэга. К тому же я не собираюсь ни в кого влюбляться. Меня вполне устраивает кузен Марк. Надеюсь, он будет добр ко мне.

– Добр!
– презрительно фыркнул он.
– Вас что, ничего кроме доброты в вашем будущем супруге не интересует?

– Для меня это важнее всего, - с горячностью заговорила она.
– Я очень надеюсь, что он окажется таким же, как дедушка, и я буду заботится о нем так же, как заботилась о дедушке.

– То есть заливать горячую воду в грелку и греть его тапочки?
– Ее собеседник поднял с земли камешек и резким жестом, как будто даже с остервенением, запустил им в скалу.
– Боже мой, какое вы еще дитя! Вы страдаете от отцовского - точнее сказать, от дедовского комплекса.