Кузнец человеческих судеб

А потом появилась на работе она, Яна, снова начала искать проклятые документы, и ее еще раз попробовали убрать. Не вышло, и, решив, что дело не выгорает, забросили идею с рыбой, придумав что-то другое? К тому же появилась Сашка Пономарева, которая принялась активно копаться в делах покойного Рогутского, причем умудрилась связать его с убийством Огородниковой, а в этом деле, как известно, очень плотно проходит один человек, переквалифицировавшийся из следователей в политики. Некто Зубряков. Как фамилия усатого? – впилась глазами в телевизор Яна.

Она схватила мобильник и трясущимися от возбуждения руками набрала номер Тимофея.

– В чьей избирательной кампании участвует Зубряков? Как фамилия политика?

Яна не поздоровалась, голос ее буквально вибрировал от возбуждения, и Тимофей, до этого вяло просматривавший все, что ему удалось раздобыть по Яниному делу, тут же почувствовал, как по его жилам пробежал ток, выводя из состояния вялости и апатии.

– Сейчас, сейчас, – шурша бумагами, быстро говорил он, успокаивая то ли себя, то ли Яну. – Метельский Леонид Георгиевич.

– Срочно приезжайте, захватите материалы, я раскрыла все дело! Я все знаю! – воскликнула Яна ликующим голосом. – Только быстрее!

Тимофей и сам медлить не собирался. Янино возбуждение передалось и ему, и, сметя как попало со стола в портфель бумаги, он накинул куртку и помчался к машине. Только бы пробки проскочить!

– Значит, так. Зубряков – человек Метельского, в ходе борьбы за сенаторское кресло он узнает о том, что в компании конкурента на высокой должности трудится его старый знакомый Виталик Рогутский, на которого у него имеется компромат. Посовещавшись с товарищами, он решает встретиться с Рогутским, чтобы использовать его для организации провокации против Хохлова, – начисто излагал выстроенную Яной версию Тимофей. – Рогутский дергается, боится, но потерять жену и теплое местечко возле будущего мэра боится еще больше. Ему приказывают подкинуть в офис документы, подтверждающие нарушение компанией запрета на ввоз продуктов питания из ЕС. Вовремя обнаруженные, эти документы вызовут взрыв в общественном мнении, и Хохлов будет потоплен.

– Именно. Но Рогутский был трусом, он боялся Зубрякова, боялся дядю-мэра, боялся жену, а тут еще Огородникова появилась, – подсказала Яна.

– Именно. Он сделал, что велели, выбрав, как ему казалось, оптимальный момент смены руководства отдела, в надежде, что бумаги благополучно долежат до нужного момента незамеченными.

– А тут я. Он запаниковал, притащил меня на дачу, стал требовать у Зубрякова, чтобы он сам решил вопрос. Пока они торговались, я сбежала, – дополнила его девушка.

– Именно. Думаю, что, когда вы исчезли, жизнь Рогутского превратилась в ад. На него давили со всех сторон, и потому, когда Огородникова предъявила ему ультиматум, он, не владея собой, убил ее, – продолжил Тимофей.

– Точно. Но, убив, он понял, что натворил, перепугался до смерти и помчался к единственному человеку, который его уже однажды выручил, – кивнула согласно Яна. – И который втравил его в неприятности.

– К Зубрякову, – подсказал Максимов.

– Именно, – снова кивнула она.

Им нравилось вот так вот дополнять друг друга и чувствовать некое единение мнений и мыслей. Это было похоже на игру в пинг-понг. Весело, интересно, дружно.

– Но Зубряков, видимо, уже понял, что от Рогутского пользы не будет, одни неприятности, к тому же была опасность, что тот с перепугу побежит к родственникам жены, они вмешаются или обратятся к влиятельным покровителям, в деле появятся третьи люди со своими интересами, и куда это заведет, никому не известно, – проговорил, довольно улыбаясь, Тимофей.

– И Зубряков решает убрать Рогутского. Нет человека – нет проблемы, – дополнила Яна. – К тому же Рогутский мог пойти и к Хохлову, сдать ему конкурентов.

– Кстати, я выяснил, у Зубрякова имеется «Шевроле Тахо», – вставил Тимофей.

– Отлично. Итак, они убирают Рогутского, все шито-крыто, но тут появляюсь я. И опять принимаюсь искать документы. Кстати, кто меня сдал? Кто на них работал? Вы уже выяснили? – вспомнила она вдруг о личных неурядицах.

– Ваша подруга Катя, – словно извиняясь, произнес Тимофей.

– Катька? Да она же легкомысленная болтушка, – не поверила девушка.

– Да, она сплетница, потому все обо всех знает, со всеми дружит, ей легче всего разжиться информацией, – объяснил Максимов. – Но она не представляла, на кого работает, думала, на какого-то торговца рыбой помельче Хохлова. А о покушении на вас или убийстве Рогутского она и понятия не имела. Да и платили ей не много. Пятнадцать тысяч в месяц всего.

– Вот легкомысленная особа! – сердито поджала губы Яна. – А я из-за нее чуть на тот свет не отправилась. Вы выяснили, кто тот тип, что на меня с ножом кидался? – взглянув на Тимофея, требовательно спросила она.

– Да. И его уже арестовали по-тихому. Он травку покуривает, вот его и взяли за хранение наркотиков. От греха, так сказать. Сегодня утром, – успокоил ее Тимофей.

– Ясно. Итак, меня второй раз прихлопнуть не удалось, и они махнули рукой на идею с рыбой. Очень хлопотно, слишком много трупов, а тут еще и полиция в виде Сашки, – продолжила девушка.

– Именно. В общем, картина ясна. Все действующие лица известны. Вопрос, что со всем этим делать, учитывая личности участников, – пригорюнился Максимов. – В полицию с этим не сунешься.

– И не надо. Сдадим все Хохлову, и пусть сам разбирается, а мы не при делах, – пожала плечами Яна. – Пусть его служба безопасности поработает, а мы и так много сделали. К тому же на данный момент ни мне, ни Сашке опасность больше не грозит. Сашка свое дело закрыла, и Зубряков может легко это проверить. Да и к тому же что можно предъявить Зубрякову? Ничего. Убийство Огородниковой и мое похищение – дело рук покойного Рогутского, так он уже за все с лихвой заплатил. Неудавшиеся покушения на меня и на Сашку? Так их еще доказать надо. А вот для Хохлова наша информация представляет определенный интерес. И думаю, будет справедливо, если он в знак благодарности оплатит мне отпуск по ранению где-нибудь в теплых краях.

Эпилог

К Хохлову они действительно пошли, хотя Тимофей и сомневался в правильности такого решения. Но Яна настаивала, а вернувшийся из Таиланда Курышев сказал, что ей самой решать и самой нести ответственность за возможные последствия.

Тимофей с такой позицией согласен не был, и вообще его возмущало подобное равнодушие к судьбе собственного ребенка, пусть взрослого и недавно обретенного. Он уже успел заметить, что шеф интересуется больше Яниной матерью, чем самой Яной.