Кузнечики [=Саранча]

Симич: Милан, что же вы не сказали? У вас родилась дочь!

Милан только кивает, также кисло улыбается.

Симич: Я, наверно, вас задекрживаю!

Милан: Не страшно. Но сейчас я уже должен идти.

Симич: Конечно, я понимаю.

Милан: Скажите, зачем вы меня позвали? Вы хотели мне что-то передать. А что? Что у вас в сумке? Что-нибудь важное, что-то, что вы думаете, я должен знать?

Симич осматривается.

Милан: В этом своем портфеле, который вы везде таскаете с собой, в этом облезлом портфеле, который вы все время прижимаете к себе, что там у вас? Что вы скрываете: письма, бумаги, документы? Там то, чем мой отец был на самом деле? И сейчас вы представляете, что было бы, если бы я узнал?

Симич не отвечает. Милан собственно этого и не ждал.

Милан: Какая разница: знаю я или не знаю. Сейчас все, в любом случае конец. Теперь это действительно не важно. Ему сейчас все равно.

Милан встает.

Милан: Мне сейчас, правда, надо идти.

Симич встает.

Симич: Конечно. Идите. Вот, возьмите.

Симич протягивает конверт. Милан невольно берет его. Он открывает его, внутри лежат лотерейные билеты. Самое малое пятьдесят.

Милан: Что это? Билеты… Лотерейные билеты?

Симич: Это вам отец оставил. Он просил меня вам их передать.

Милан смотрит номера на билетах. Чуть не плачет.

Милан: Спасибо вам, спасибо вам…

Симич: Ничего, сынок. Идите.

Милан уходит. Оборачивает.

Милан: Вас подвести куда-нибудь?

Симич осматривается.

Милан: Думаете?

Симич: Ну… можно.

Милан: Поехали.

Милан улыбается. Обнимает старика. Они уходят. Несколько мгновений на сцене не происходит ничего. Кроме того, что Жанна, шаг за шагом, настойчиво, ходят с одного края сцены на другой. Затем госпожа Петрович произносит.

г-жа Петрович: Какой неприятный этот молодой человек. Такой несимпатичный.

Жанна: Да, это так.

Жанна затягивается.

Жанна: И представь, у него есть и жена, и дети.

г-жа Петрович: Я слышала, слышала.

Они идут дальше.

г-жа Петрович: Знаешь что? Это мама тебе говорит. Ты лучше их всех.

Жанна улыбается. Немного грустно, но все-таки. Они недолго идут молча. И в конце концов уходят со сцены.

Затемнение

XVII

Терраса в доме Фредди. Стол отодвинут в сторону. Посередине стоит большая ванна, наполненная водой. Откуда-то сверху, из какой-то пустоты доносится песня в исполнении сопрано. Фреди держит под руку своего обписавшегося отца, вымазавшегося в сахаре, белого как дух, своего мерзкого отца. Медленно ведет его к ванной.

Фредди: Спокойно, папа. Спокойно. Время у нас есть. Мы никуда не уходим.

Старик не отвечает. У него все то же выражение лица, та же трость, тот же взгляд вдаль. Только весь он белый от сахара.

Фредди: Давай. Разденемся. Потихоньку. Не упади.

Фреди очень нежен с отцом. Медленно снимает с него одежду, почти едва дотрагиваясь до него.

Фредди: Как же ты так вымазался? И где только ты нашел столько сахара?

Фредди не ругается на отца. Он просто обеспокоен.

Фредди: Давай, сначала одну ногу, теперь другую. Обопрись на меня.

Йович ничего не понимает, ничего не слышит, не смотрит на сына. Фредди все же сажает его в ванну.

Фредди: Так. Отлично. Вода хорошая? Не слишком горячая?

Ответа нет. Фредди встает на колени, мочалкой, которую окунает в воду, трет ему спину.

Фредди: Спокойно, спокойно. Мы никуда не спешим. Никуда не уходим.

Фреди моет отца.

Фредди: Давай теперь лицо.

Отец ничего не понимает. Фредди все равно моет его. Потом делает гримасу отвращения. И тихо говорит.

Фредди: Но папа! Не в ванну же!

Старик смотрит куда-то вдаль.

Затемнение

XVIII

Скамейка в парке, та же самая. На ней сидят Надежда и Максим.

Макс: Я волновался.

Надежда: За кого? За меня или за себя?

Макс: Ты правда больше не будешь работать?

Надежда мотает головой.

Надежда: Осталась куча вещей и квартира. Я сейчас там живу.

Надежда вспоминает и предлагает. Ради приличия.