Квадратное привидение

–Квадратное, – не успокаивалась настойчивая Вика, ничуть не обиженная очевидной неохотой мужика общаться.

–Правда, – и дядька легким рывком задвинул себя засиженной мухами шторкой, давая понять, что разговор окончен.

Пейзаж за окном понемногу накрывала сизая мгла. Очень скоро за окном погасли все краски. В кромешной темноте мы подъехали к нашему лагерю и выбравшись из автобуса, испуганно столпились возле ворот. Электричества не было. Безлунное, затянутое облаками небо лишь усугубляло положение.

–У меня фонарик с собой есть. Наверное, э, электричество отключили. Тут, э, сельская местность, отключают часто. Вот я фонарик и взял, – .поспешил утешить нас учитель физкультуры, оптимистично шмыгая носом.

–И где Ваш фонарик, Михаил Владимирович?

–Э, видимо в вагончике забыл…

–Все у Вас через… не как у людей.

–Вы бы сами, Нина Артемовна, поинтересовались, куда едете. И фонарик взяли!

С недовольным фырканьем, автобус скрылся во тьме. Стало по-настоящему жутко. Понемногу мои глаза привыкли к иссиня-черной темноте пасмурного деревенского вечера, и я смогла различить смутную человеческую фигуру, неуверенно крадущуюся вдоль забора. Это физрук Михаил Владимирович пошел искать свой фонарик.

–Ах, е… твою мать, – негромко выругался он, видимо ударившись, – Эй, кто-нибудь! Сторож! Что за…

Послышался отчаянный собачий лай и звук отпираемой двери. Вместе со столбом яркого света на пороге сторожки показался кое-как одетый, по-видимому, уснувший пьяный сторож с керосиновой лампой в руках.

–Ой, эт вы! Ой, эт вы… что ж вы так долго… Серюня, фу! Серый, кому говорю?

–Проводите детей, наконец. Безобразие! – раздраженно гаркнула на бестолкового пьянчужку Нина Артемовна.

–Ой, да что ж так поздно… Люба-Люба! Зажигай свечи, ужинать приехали.

Я почувствовала себя средневековой барыней, вернувшейся в свое мрачное загородное поместье затемно, когда помятая, дурно пахнущая, видимо бухавшая со сторожем, кухонный работник Люба, степенно провожала нас в столовую, попутно зажигая длинные свечи в настенных подсвечниках. Прям готический замок какой-то. Я невольно залюбовалась мерцающими тенями на потолке.

–Ольга Петровна, а где здесь туалет? Полдня терплю, обосрусь сейчас, – прервала мои размышления одна из одноклассниц.

–Мартынова, ты же девочка, как ты выражаешься?

–Девочка-не девочка, а обосрусь, – продолжала несчастная Мартынова, всем своим видом показывая, насколько сильно хочет в туалет.

Никто даже не засмеялся. Многие тоже давно терпели.

–Люба, проводите девочек. Михаил Владимирович, а Вы мальчиков.

Я тоже устремилась вслед за девчонками, по следам оказавшейся довольно проворной для ее пухлой комплекции Любы, освещавшей наш путь керосиновой лампой. К моему удивлению, неугомонная Люба решительно вышла через заднюю калитку и засеменила по узкой тропинке, стремительно углубляясь в пугающий своей неизвестностью страшный темный лес. Неожиданно мы оказались перед кое-как сбитым деревянным строением.

–Это… туалет? – демонстративно поморщилась дерзкая Вика, кивая в сторону толчка, – Я лучше в кусты.

–Не советую, – отозвалась Люба грубым низким, каким-то заупокойным голосом.

–Привидение? – поежилась испуганная Мартынова, хватаясь за урчащий живот.

–Нет, крапива, – без смеха возразила Люба, лениво отворачивая от нас одутловатое, с темными кругами вокруг глаз лицо, и опустила лампу на землю, – Ну, вы срете или мне тут до утра торчать?

–Дура ты, Люба! – плюнула в сторону годившейся ей в матери кухарки Вика и смело шагнула в темноту, – Кто со мной? – Казавшаяся обескураженной Фарида молча двинулась вслед за подружкой. Переминающаяся с ноги на ногу, давно страдающая Мартынова поспешила занять туалет, перед которым уже образовалась довольно длинная очередь.

Я оказалась почти в самом конце.

Небольшую полянку бодро освещала слегка чадящая керосинка, поэтому заблудиться я не боялась. Сбегать в заросли по-маленькому я точно успевала, ведь Мартынова явно засела надолго. Привидения, если они и были, местных не пугали, иначе они не стали бы отстраивать сортир в лесу, поэтому я посчитала логичным по этому вопросу не беспокоиться. Сбегаю быстро и будь, что будет.

Я повернулась лицом к умиротворенно шуршащему листьями лесу и сошла с тропинки правее, намереваясь спрятаться за ближайшими кустами. Ноги утонули в чем-то приятно мягком, возможно, это был мох или еще что-то похожее. Шаги стали совсем беззвучными. К моему разочарованию, близлежащие заросли оказались негостеприимно колючими, поэтому я была вынуждена углубиться еще дальше. Наконец, я почувствовала себя более-менее комфортно и доверчиво сняла штаны, приседая за маленьким, аккуратным холмиком. Надеюсь, это не муравейник.

ОНО смотрело на меня двумя немигающими желтыми глазами с соседнего дерева. Я почувствовала, как струйка пота медленно и липко стекает по моей вмиг покрывшейся гусиной кожей спине. Левую ягодицу что-то защекотало…

Первобытная, обдающая кожу ледяным дождем паника охватила все мое толком не пожившее еще субтильное тело.

Кое-как натянув трусы и шорты, вне себя от непередаваемого ужаса, царапая колени и обдирая о колючие кусты локти, я стремглав ломанулась туда, где надеялась найти людей и помощь. Зацепилась за корневище и с глухим оханьем растянулась на мягкой подстилке зловещего леса. Вскочила и снова побежала, почти не осознавая, что делаю. Только я и деревья. Везде деревья. Кругом деревья. Лампа, где эта чертова вонючая лампа?! Но света нигде не было. Люба, где эта глупая Люба? Холодная темнота, пугающая своим ледяным равнодушием, сжимала мое маленькое жалкое существо со всех сторон.

–Люба-а-а-а! – завопила я, что было сил, закрывая глаза руками, – Люба-а-а!!!

–Стой, чего орешь? – дружелюбный Михаил Владимирович осветил меня своим ярким фонариком и миролюбиво улыбнулся, – Подглядывать пришла?

Видимо, совсем одурев от испуга, я отбежала в другую сторону и вышла к мужскому туалету, по другую сторону лагеря. Вот конфуз!

–Я заблудилась, – пролепетала я, едва слышно, и в порыве сиюминутного доверия, которое случается между двумя людьми посреди темноты, вдруг решилась признаться, – Там что-то было, ОНО смотрело на меня.

–Где?

–Там, – я поняла, что показать, где находилось нечто, что ТАК меня испугало, точно не смогу и пристыженно умолкла. Я была абсолютно дезориентирована, – Я не знаю.

–Понятно.

Мой переполненный впечатлениями мочевой пузырь вдруг напомнил о себе настойчивым, почти болезненным позывом.

–Михаил Владимирович, – тут уж точно не до стеснений, – Я, хм, в туалет так и не сходила.

–Ну, это, – физрук слегка смутился, – Ну, это, какая разница. Иди в мужской. Я, это, посторожу.

–Спасибо Вам большое.

Зря я ему рассказала, конечно. Взрослые дядьки не воспринимают слова малолетних соплюх, вроде меня, серьезно.

Минус один

Когда через некоторое время школьники и учителя снова собрались в нашей средневековой, освещенной чадящими свечами столовой, оказалось, что Никита потерялся.

Встревоженные училки негромко переговаривались за своим, стоящим чуть поодаль от наших, столом, пока сторож вместе с единственным мужчиной-педагогом Михаилом Владимировичем отправились на поиски рыжего Гущи. Я задумчиво размазала по тарелке остывшую, а оттого невкусную рисовую кашу и вдруг осознала, что толком не ела с самого утра. Мои безрадостные переживания по поводу отсутствия общения и поддержки среди сверстниц явно отступили на второй план. Благодаря перебоям с электричеством, все стали намного терпимее друг к другу, и я уже не чувствовала той разрушительной неуверенности в себе и своем статусе. Мы все были одинаково напуганы, а оттого равны.