Квартира (рассказы и повесть)

Андрей Леонидович лежал на белых подушках, в белой нательной рубахе, светлый и вольный, как после бани. На груди его, поверх пододеяльника голубоватой белизны, крахмально белела большая салфетка. Прикроватный столик тоже был накрыт салфеткой, на нём стояли какие-то пузырьки, "Спидола", высокая белая кружка и белый польский телефон.

Солнце, висящее в зеркале, торжественная белизна, острый запах лекарств — от всего этого дохнуло такой тревогой, что Сергей невольно приостановился и пошёл на цыпочках.

— А, гегемон, — бодро сказал Андрей Леонидович, пошевеливаясь, чтобы привстать.

— Лежи! — прикрикнула на него Христина Афанасьевна.

И тотчас из кресла у окна раздался чуть гнусавый из-за вечного насморка голос Павлика:

— Дедуля Андруля, я тебе не разрешил подниматься.

Андрей Леонидович развёл руками.

— Видал, обложили, как медведя в берлоге. Ну, здравствуй, Сергей!

Он приподнял руку. Сергей наклонился, пожал руку, заглянул в самую глубину потаённых глаз Андрея Леонидовича. Ни тревоги, ни растерянности, ни тоски у старика — спокойные, живые, хотя и усталые глаза.

— Садись. Христенька, дай-ка нашему мастеру стул.

Христина Афанасьевна торопливо придвинула Сергею стул.

— Да, так вот, — начал Андрей Леонидович. — Вы здорово поработали, квартиру просто не узнать. Хозяева очень довольны.

Он перевёл глаза на Христину Афанасьевну. Она подала ему тот самый бумажник тиснёной кожи, из которого рассчитывался Александр. Андрей Леонидович раскрыл бумажник, порылся в разных отделениях, стал неторопливо, по одной выкидывать на стул новенькие десятки. "Раз… два… три… четыре… — непроизвольно включился счёт у Сергея, — раз… два… три… четыре… раз… два…" Бумажник захлопнулся. Андрей Леонидович собрал деньги в аккуратную пачку, протянул Сергею.

— Премиальные. Держи! Держи, пока дают.

Смущённый, обескураженный таким прямым, без всякого подхода решением щекотливого вопроса, Сергей принял деньги, сунул в карман куртки. А что? Ломаться, отказываться? Если бы Александр сразу рассчитался с ним по-человечески, то эту "премию" он ни за что бы не взял.

— Спасибо, — сказал он.

— Эти полторы сотни были запланированы сверх нормального расчёта, — сказал Андрей Леонидович. — Но, мне кажется, расчёт произведён в нашу пользу, в расчёте нет равновесия. Поэтому давай так: вот тебе бумажник, возьми сам, сколько ты считаешь нужным до нормы.

Сергей спрятал руки за спину и решительно поднялся.

— Всё точно? — недоверчиво спросил Андрей Леонидович.

— Точно, — сказал Сергей, твёрдо глядя ему в глаза. — Даже с верхом. Спасибо.

— Тебе спасибо. Тебе и Надюше.

Глаза Андрея Леонидовича совсем спрятались за веками, и, если бы не остренькие взблески между густыми ресницами, можно было подумать, что он задремал. Его крупная голова с седым валом над ушами, широкое лицо с мохнатыми седыми бровями и серой щетиной на впалых щеках и подбородке — всё было какое-то светлое, спокойное, умиротворённое.

— Христенька, — сказал он, повернувшись к жене, — там слева, в нижнем отделении… "Диалектика природы", "Золотая Орда", "Люди и нравы Древней Руси", "Слово о полку Игореве", "История христианства". Собери, будь другом. Ему пригодится. Рюкзак дай, пусть в рюкзак сложит. И обязательно — "Общую историю".

— Не волнуйся, всё сделаю. — Христина Афанасьевна коснулась ладошкой его плеча, как бы предупреждая его порыв приподняться. — Лежи, лежи, не вздумай вставать.

Она показала Сергею взглядом чуть виновато, но и недвусмысленно, что, дескать, ничего не поделаешь, пора прощаться.

— Вот обложили, — добродушно проворчал Андрей Леонидович, — с человеком не дают поговорить. — Он пожал Сергею руку, и пожатие его было слабое, словно за те несколько минут, которые Сергей провёл возле него, он наработался до изнеможения. Усталым сделалось и его лицо.

Сергей пошёл было к двери, но свернул к Павлику, который сидел в кресле, уткнувшись в книгу. Сергей потрепал Павлика по курчавым волосам — тот лишь небрежно вскинул руку, так и не приподняв от книжки голову. За дверью Сергей услышал, как Павлик охнул и громко закричал: "Дядя Серёжа!" Он выскочил вслед за Сергеем, озабоченный, встревоженный и весь куда-то нацеленный. "Подождите! Минуточку подождите!" — горячо попросил он и убежал в кабинет.

Христина Афанасьевна пошла в кладовку за рюкзаком. Сергей остановился перед кафельной стенкой — белое поле с голубыми цветочками…

И снова стало тихо в квартире, словно все заснули. Мерно капала вода из крана — "кап-кап-кап". Сергей устало смотрел на плитки, а перед глазами плыли, кружились путаной каруселью цветные картинки: белые кошки с голубыми глазами на ветвях коралловых деревьев, зеленоватые повторяющиеся зигзаги незамысловатого рисунка на обоях в новой, пустой квартире, посеревшее, чужое, угловатое лицо Надюхи, белый, усталый профессор… Сергей зажмурился, и стук капель о раковину вдруг вызвал в нём счёт: "раз — два — три — четыре…"

— Дядя Серёжа, вот! — Павлик держал перед собой целое беремя шоколадных зайцев в раскрашенной алюминиевой фольге. — Дедушка привёз. Помните?

— Да что ты, парень! Куда столько? — поразился Сергей.

— По два, всем по два. Вас же трое — значит, шесть штук.

— Нет, правда, Павлик, очень много зайцев. Давай-ка отполовиним. — Сергей положил трёх зайцев на стол, а остальных трёх рассовал по карманам. — Вот это законно.

— Нет, не законно, — подумав, возразил Павлик и сунул в карман Сергея ещё одного зайца. — У вас же девочка, девочке — два. Так — законно. Мои все тоже взяли по одному. Ну, я пошёл караулить дедулю, а то ещё вскочит.

Он сгрёб со стола двух оставшихся зайцев и побежал в коридор.

Христина Афанасьевна волоком вытянула в кухню рюкзак с книгами. Сергей кинулся ей на помощь, подхватил рюкзак.

— Ого! — воскликнул он. Не пожалел профессор книг, отвалил от всей души.

Христина Афанасьевна с виноватым видом протянула руку. Ясно, что она вся там, в спальне, и Сергею пора уходить.

— Ну, Серёжа, спасибо вам огромное. Надюше передайте от всех нас сердечную благодарность.

— Что вы, что вы… — Сергей смутился, пробормотал, показав на книги: — Этакое богатство.

Христина Афанасьевна притронулась к щеке, поправила протез и сказала чуть виновато:

— Вы уж, пожалуйста, не сердитесь на Александра. Он не жадный, но слишком любит точность и частенько перегибает. Понимаете?

— Да ну, об чем речь! — Сергей вскинул на плечо рюкзак и уже в передней, чуть задержавшись перед дверью, пообещал: — Я буду позванивать. Как только принесут обои, в тот же вечер и сделаю. — Он помедлил в нерешительности и добавил: — Может, с Надеждой вдвоём…