Квартирный вопрос

– Надо же, какая встреча!

Я обернулась, позабыв оттолкнуть руку Мартынова, и застыла, с приклеенной улыбкой на губах.

Передо мной стояла Димкина жена, и взгляд её не предвещал ничего хорошего. Наши предыдущие встречи тоже приятных воспоминаний не вызывали. Для меня самым ужасным во всей этой ситуации было то, что эта женщина прекрасно знала, что я любовница её мужа. Их отношения с Калининым мне понятны до конца никогда не были, она знала о его изменах, о его увлечениях, и, видимо, терпела или смирилась. Димка оправдывал это не столько их личными взаимоотношениями, как ребёнком и финансовыми интересами. Но это он так говорил, а жена его ревновала. Ревновала сильно, страстно и весь её гнев выливался на меня, что, по моему мнению, было справедливо. А уж теперь, когда Калинин решил развестись, виноватой, естественно, осталась я.

Меня смерили многозначительным взглядом, обратили внимание на Мартынова и чрезвычайно удивились.

– Правильно говорят, в тихом омуте черти водятся. Или ты, наконец, успокоилась? Получила, что хотела и вся любовь прошла?

– Здравствуй, Рая, - проговорила я притворно-равнодушным тоном и руку Мартынова со своей талии, наконец, скинула.

– Здравствуй, - сладко улыбнулась моя соперница. Она, не стесняясь, разглядывала меня и Глеба, который выглядел несколько обескураженным, а вот я на её спутника только один взгляд кинула и тут же отвернулась, но и это без внимания не осталось. Рая развела руками.
– Да, вот такой у нас Димочка несчастный. Уехать, бедняжка, не успел, а жена с любовницей, уже замену ему подобрали. Ты как, довольна?

Стало нестерпимо стыдно. Не из-за того, что она говорила, гадостей от Раи я наслушалась в избытке, но сейчас, было особенно стыдно. За спиной стоял Глеб и с некоторым удивлением наблюдал этот спектакль. А ещё я взгляд его чувствовала и...

– Пойдём, - попросила я и, не дожидаясь его ответа, направилась к выходу.

Бегом спустилась по широким ступеням и остановилась, глупо озираясь, и не зная, в какую сторону дальше бежать. Глеб догнал меня и схватил за плечи.

– Эй, эй, ты куда собралась?

– Отстань, - всхлипнула я.

– Ты плачешь, что ли? Жень. Из-за этой крашенной стервы?

– Отстань, сказала.
– Ладонью вытерла слёзы и попыталась выскользнуть из-под его руки.
– Ты ничего не понимаешь...

– Может, и не понимаю, - не стал спорить он, - но стоять посреди улицы и реветь - глупо. Тебе так не кажется? Пойдём. Ты же домой хотела.

Я хотела домой, действительно, хотела. И была очень Глебу благодарна за то, что с вопросами не полез. Даже не смотрел на меня, видимо, чтобы не смущать. Я глядела за окно, на знакомые улицы, на огни, которых теперь в нашем городе ночью было в избытке, и думала, почему же я такая дура? Почему снова промолчала, почему ни слова в свою защиту не сказала, почему к чёрту её не послала, в конце концов? Сколько можно чувствовать себя виноватой? Почему Димка своей вины перед женой не ощущает, а я за нас обоих переживаю и терплю. Почему Рая его давно не выгнала, раз ей так надоели его измены... и я.

Дома Глеб сразу отправился к холодильнику, а я ушла на крышу и присела на маленький топчанчик. На улице заметно посвежело, ветерок прохладный подул, и вскоре я почувствовала озноб. Зябко поёжилась и вздрогнула, когда хлопнула балконная дверь. Глеб принёс мне плед, я закуталась, а он уселся напротив и протянул мне тарелку с куском яблочного пирога.

– Не хочу, - отказалась я.

Мартынов лишь плечами пожал и откусил сам. Он жевал, я смотрела на тёмное небо, и оба молчали. Потом Глеб всё-таки спросил:

– Вина хочешь? Или ты не держишь алкоголь в доме?

– В холодильнике водка есть.

Он хохотнул.

– Серьёзная девушка. Налить тебе водки?

Я, наконец, оторвалась от своих мыслей и на него взглянула удивлённо.

– Зачем?

– Может, тебе полегчает?

– Глеб, я тебя прошу...

– Да ладно тебе расстраиваться. Что ты слёзы льёшь? Было бы из-за чего.

– Что ты знаешь о моей жизни?

– А что тут знать-то? Всё и так ясно.

– Неужели?
– огрызнулась я.

– Я проницательный.

– Замолчи и катись отсюда. Дай помучиться в одиночестве.

Он дожевал пирог, вытер руки о кухонное полотенце, которое было перекинуто через его плечо, и сказал:

– А по какому поводу мучиться? Гордись.

– Это чем, интересно?

– Ну как... Мужа у этой стервочки увела. А у таких трудно что-то вырвать, они зубастые, вцепятся - и, считай, конец. А ты её за пояс заткнула, вот она и бесится.

– О Господи, великая мужская логика! Это не соревнование, Глеб!..

– Именно соревнование. Как же иначе? За ценный приз. Приз-то, кстати, ценный?

– Не твоё дело.

Он усмехнулся.

– Ясно... Ну, такие, как она, за неудачников замуж не выходят, так что, думаю...

– Ты заткнёшься или нет?

Глеб замолчал. Мы посидели в тишине, внизу шумели машины, а мы молчали.

– Иди спать, - сказал он, когда заметил, что я ещё плотнее закуталась в плед.

– А тебе не холодно?

– Нормально. Брось его.

– Что?
– я непонимающе посмотрела.

– Если ты несчастлива с ним, если тебе сложно, тогда брось его. И мучиться не придётся.

– Всё так просто, да?
– не удержалась я от язвительности.

Глеб уверенно кивнул.

– Конечно. Если радости никакой, а одни неприятности, то какой от них толк?

– Почему ты думаешь, что никакой радости?

Он странно посмотрел, а потом легко поднялся, и на меня уже взглянул с улыбкой.

– Действительно. Это тот мужик с фотографии? Презентабельный.

– Какой мужик?
– нахмурилась я.

– На книжном шкафу фотография, я видел. С тобой в обнимку.

– А-а, - я от облегчения даже рассмеялась.
– Нет, это дядя мой. Они с Сонькой в отпуске сейчас.

– А Сонька кто такая?

– Подружка моя.

– Как интересно, подружка с дядей, ты мужа уводишь... А говоришь, что в твоей жизни ничего не происходит.

Я разозлилась, как посчитала, совершенно справедливо, поднялась и подхватила края пледа, а на Мартынова взглянула с таким достоинством, словно была, как минимум, царственной особой.