Квартирный вопрос

– Там солнце.

– Значит, навес нужен.

– Ой, всё удовольствие испортила! Я столько времени мечтал, а ты за минуту всё на корню зарубила. Что за характер?

– Нормальный у меня характер. Просто я лучше знаю.

– Я промолчу...

– Самое правильное решение, - поддакнула я, а Мартынов вдруг расхохотался.

– Вот же заноза! Я ей слово, она мне пять в ответ.

– Да не правда! Просто ты не прав. Если туда поставить качели, то цветы придётся передвинуть на ту сторону, а там они точно не выживут, так как там солнце палит. И в итоге останемся без цветов. А какой тогда толк от качелей, если цветов не будет?

– Действительно, - изумился Глеб, выслушав мои разглагольствования, - и как это можно без цветов, но с качелями?

Он смеялся надо мной, я решила обидеться, но как обижаться, когда тебя целуют да ещё с таким пылом?

– Телефон звонит, - сказал Глеб, подняв голову и прислушавшись.

Я поморщилась и глаза закрыла. Из кухни неслось насмешливое:

– Солнышко, возьми трубку! Со-олнышко!

Мартынов хмыкнул, отодвинулся от меня и подпёр голову рукой.

– Ответь ему.

– Не хочу.
– Он молчал, и тогда я открыла глаза.
– Имею я право не хотеть?

– Боишься, что соврать не сможешь?

– И это тоже. И... Хватит, Глеб! Не хочу.

Я повернулась к нему спиной и вздохнула с облегчением, когда телефон замолк на полуслове. Издал нелепое:

– Солныш...
– и воцарилась тишина.

Рука Глеба пробралась под мою рубашку, легла на спину и я невольно повела плечами, почувствовав, насколько горячая у него ладонь. Я чувствовала его дыхание на своей щеке, потом его губы прикоснулись к моему плечу, сдвинув ткань рубашки. Я уже хотела перевернуться на спину, чтобы обнять его, а Глеб вдруг спросил:

– Он тебя любит?

– Ты зачем спрашиваешь?

Он еле слышно хмыкнул.

– Не хочется, чтобы ты вышла замуж за идиота.

– Интересно... А идиотом он будет, если любит?

– Какая же ты поперечная, Женька...

– Я не хочу об этом говорить.
– Я всё-таки обняла его за шею и притянула его голову к себе близко-близко.
– От тебя пивом пахнет.

– Не нравится?

Я не нашлась, что ответить, а потом зачем-то решила признаться:

– Мне всегда хотелось...
– И неловко замолчала.

– Что? Что, Жень?

– Заняться... любовью на этой крыше. Мне казалось, что это будет что-то особенное.

– Из-за крыши?

– Да ну тебя, - вспыхнула я от обиды.

Он рассмеялся и поцеловал.

– Можно попробовать.

– Ты надо мной смеёшься, - всерьёз огорчилась я.

– Уже нет, - заверил Глеб.

Через несколько минут телефон опять завёл своё:

– Солнышко, ..., со-олнышко!
– а я лишь крепче вцепилась в Глеба. Открыла глаза и стала смотреть в стремительно темнеющее небо. А ведь тому, кого мой телефон подразумевал под "солнышком", даже невдомёк, что мне сейчас так хорошо и что я мечтала ещё совсем недавно пережить всё это с ним. Вот только "солнышко" моё никогда бы об этом не догадалось, а если бы узнало об этом от меня, то, скорее всего, рассмеялось мне в лицо. Димка не был приверженцем спонтанных порывов. Он любил, чтобы всё было правильно и красиво. А крышу, разъезжающиеся диванные подушки и опрокинутую бутылку пива никогда бы не оценил. И не понял бы всю прелесть происходящего. Димку можно было от души пожалеть, вот только мне сейчас совершенно не до этого...

– Женька, ты чем там занимаешься?

– Я?
– Глупо было переспрашивать, но как тут удержишься, когда ты ещё проснуться не успела, а тебе уже в ухо кричат и чёткого ответа требуют.

– Я тебе звоню, звоню, а тебя вечно где-то носит. Боря уже беспокоится!

Я вздохнула и снова рухнула на подушку.

– Сонька, ты что ли?

– Здрасти. Уже не узнаёшь?

– Сонь, я сплю.

В трубке наметилось задумчивое молчание, затем последовал вопрос:

– А сколько у нас времени?

– Понятия не имею, - призналась я. И пихнула ногой Мартынова, который совершенно наглым образом на меня навалился.

– А я имею, десять уже. Жень, а ты чего дрыхнешь? Ты же в восемь всегда просыпаешься?

– Ой, Сонька, что ты пристала? Сегодня я сплю. Я... Может, я ночь напролёт рисовала?

Рядом весело хрюкнул Глеб, и я на него посмотрела. Лежал с закрытыми глазами, обнимал меня одной рукой и улыбался, прислушиваясь к тому, что я говорю и каким тоном. Я щёлкнула его по носу.

Но зато Сонька моим признанием прониклась.

– А-а, ну извини тогда, Жень.

– Да ладно. Как у вас дела? Нравится отдыхать?

– Да. Мне, по крайней мере. А вот Боря уже устал бездельничать. Вчера поймала его за тем, что он на работу звонил.

– Ужасное преступление.

– Между прочим, да. А у тебя как дела? Скучно без нас?

– Ну не то чтобы...
– Перехватила руку Глеба, чтобы он не лез туда, куда не надо, и положила её себе на живот.

– Звонил?

Я от Мартынова отвернулась и предложила:

– Давай мы с тобой об этом потом поговорим.

– Почему?
– удивилась Сонька, а я разозлилась.

– Потому что я ещё проснуться не успела!

– У тебя по утрам просто ужасное настроение.

– Вздор.

Ещё несколько минут я выслушивала восторженные Сонькины рассказы о курорте, обилии солнца, тёплом песке и ласковом море, после чего мы попрощались, и я мысленно ей позавидовала. Я не была на море уже два года. Подумала немного и произнесла это вслух. Правда, сочувствия так и не дождалась. Глеб лишь потянулся и довольно безразлично заметил:

– А я пять.

Получалось так, что теперь он нуждался в сочувствии. Но я почему-то ждала, что Глеб сейчас скажет что-то вроде:

– А не махнуть ли нам на море?

Он на меня посмотрел, улыбнулся, и я вдруг поняла, что приглашения на море не дождусь, и поэтому решила предупредить:

– Если ты сейчас скажешь, что хочешь есть, я тебя стукну.

– Почему?
– удивился он.
– А силы восстановить?