Кваздапил. История одной любви. Начало

– Все хорошо?

– Чудесно.

Когда с кем-то дружишь, внимания на национальность не обращаешь. Даже вопросом таким не задаешься, удивляясь, когда посторонний начинает выискивать проблему. Нет здесь проблемы. Будь человеком, живи по совести, и наплевать, что написано в анкете или какого цвета кожа. Мы с Гаруном доказывали это примером. К сожалению, кроме совести у людей имелись родственники, а в их присутствии однозначные понятия становились расплывчатыми.

– Не принимай близко к сердцу, – сказал Гарун. – Султану нравится Настя, а ты ему карты путаешь.

– Я?! Чем?

– Хотя бы тем, что тебя она не боится.

Я поглядел на танцующую парочку. Настя со смешками отбивалась от бесстыдно гулявших по ней волосатых щупалец, в глазах вместе с весельем мелькал легкий страх. Будто она укрощала необъезженного жеребца.

– А он пробовал меньше распускать руки? – буркнул я.

– Некоторым девчонкам это нравится.

– Мне казалось, что Настя интересует тебя.

– Интересовала, но сейчас на стороне роскошный вариант наклевывается, и сокурсницы лишь отвлекают. – Гарун огляделся. – Хочешь, еще с кем-нибудь познакомлю?

Неужели я выгляжу столь жалким, что всем хочется меня облагодетельствовать?

– Спасибо, я сам.

В кармане друга затрезвонило. При взгляде на телефон его лицо посерьезнело, он обернулся к землякам, вылетело несколько непонятных слов. Бросив партнерш и прочие занятия, все кавказцы ринулись в прихожую. Возникшая рядом Мадина не слышала начала фразы и переспросила брата по-русски:

– Что случилось?

– У Шамиля проблемы с…

Покосившись на меня, он не закончил фразу.

Шамилем звали неуемного родственника, он тоже был студентом, но почему-то не удосужился почтить присутствием сегодняшнее мероприятие. Впрочем, я был только рад. Из-за таких Шамилей нормальные ребята вроде Гаруна скопом зарабатывали репутацию подонков. В семье любого народа есть пена на волнах огромного моря, которую видно в первую очередь. За границей о россиянах судят по выходкам богатеньких мажоров и по пляжно-алкогольному быдлу, а у нас о кавказцах – по таким, как Шамиль. Он попал в очередной переплет, и требовалась помощь других, нормальных, чтобы вытащить из передряги, в которой, наверняка, он оказался по собственной воле. Тоже традиция – своих надо спасать потому, что они свои, какими бы ни были. «Наших бьют» – не кавказское изобретение, но на Кавказе возведено в абсолют.

Все присутствовавшие на вечеринке парни деловито одевались-обувались, а на меня старательно не обращали внимания.

– Могу чем-то помочь? – бросил я понесшемуся к выходу Гаруну.

– Не в этом случае. Ты же понимаешь.

Да, я понимал.

Глава 4

Дружба началась давно. В далеком южном городке наши семьи жили на одной лестничной площадке. Моих бабушку с дедушкой туда забросила судьба в лице ЦК КПСС, в перемешивании многонациональной страны создававшей единый советский народ. В расчеты вкралась ошибка, и началась такая «дружба народов», что всем поплохело. Когда последствия «дружбы» угрожали моей семье, соседи-дагестанцы предлагали провести ночь у них. В ответ на появившийся в первый раз вопрос «Почему?» они отводили глаза – на эти ночи планировались погромы по национальному признаку. Предупредить и защитить русских старались многие из местных. Впрочем, серьезных инцидентов в нашем городе не случилось, глобальные неприятности ушли в прошлое, а настоящая дружба осталась.

Сначала мы играли дома, а после прибавления в обеих семьях игры переместились во двор. Гарун нередко спасал меня от уличной шпаны, которая смотрела на форму носа, а не на внутренние качества. Бывало, и я вступался за приятеля, когда происходило наоборот, и чужих не устраивала именно высоко задранная планка его принципов, мешавших поступать с другими по-старобасенному «Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать». Тогда нам доставалось обоим, а дружба с каждой передрягой крепла все больше.

После рождения сестренки мои родители стали искать работу в центральной или северо-западной России. Мы переехали в тихий городишко, откуда я вскоре отправился на учебу в областной центр. Переписка с другом продолжалась. Через некоторое время Гарун поступил в один институт со мной, мы вновь оказались вместе, и помогать другу выпутываться из ситуаций, когда местным не нравилась его форма носа, довелось уже мне. Ситуация перевернулась.

Мы были как братья. Без «как». Братья. Когда вдвоем. Если же Гарун оказывался в окружении земляков… Внешне ничего не менялось, но я отчетливо видел, как дань зову крови не дает ему быть собой. Сейчас он умчался защищать своих, путь даже неправых. Я остался. Это не моя война. А если моя, то сегодня я вряд ли выступил бы с другом плечом к плечу.

Музыкальный центр по-прежнему завлекал красивой мелодией, но настроение сломалось. Танцы, как развлечение, отпали – единственным представителем сильной половины человечества остался я, а своим кавалером ни одна из девиц меня не видела. За исключением Мадины. А ее своей дамой не видел я.

Предпочтя пассивное наблюдение ненужной активности, я опустился на одно из освободившихся мест. К этому времени большинство девиц было навеселе, некоторые настолько, что не заметили массового исхода кавалеров. Они с трудом водили глазами в поисках места, где бы свить временное гнездышко умученным танцами и алкоголем телам. «Продолжение банкета» требовалось считанным единицам, а главной пантерой в стае ненасытных хищниц оставалась Мадина.

– Предлагаю сыграть в твистер.

На месте недавних танцев немедленно расстелили простыню с рядами разноцветных кружков.

– Кваздапил, чего в стороне сидишь? Иди сюда, самое веселье начинается.

– Не любитель я таких развлечений.

– А кто тебя спрашивает, любитель ты или не любитель? – Мадина встала надо мной в грозной позе «руки в боки». – Ты кавалер и обязан развлекать девушек. А-а, ты предпочитаешь смотреть? Такое право нужно заслужить!

– Минералка закончилась, – донеслось из-за стола. – Вообще.

Меня подбросило:

– Сейчас схожу.

При этом я так посмотрел на заводилу, что она хмыкнула:

– Не задерживайся. И не исчезай, а то пожалуюсь брату, что ты бросил нас на произвол судьбы. А вдруг что-то случится?

К концу речи я уже выходил на лестничную площадку.

Уличные ларьки недавно снесли, пришлось бежать в ближайший круглосуточный павильон. Пересчитав наличность, почти на все деньги я набрал лимонадов и минералки. В отличие от чисто мужских собраний, где на столах первой исчезает именно алкоголесодержащая составляющая, к совместным посиделкам мужчины подходили основательнее. Спиртное закупалось с запасом, а про воду во всех ее видах, как правило, забывалось, что в очередной раз подтвердил сегодняшний вечер.

Вернувшись, я изобразил курьера:

– Минералку заказывали?

Мне улыбнулись – те, кто сумел меня заметить. Остальные были заняты. Похожие на горстку муравьев, потревоженных наступившим на их жилище туристом, они превратились в единую кучу-малу – налезали и подныривали, изгибались и вывертывались, просачивались и тонули в цветной груде тел и переплетенных конечностей. Мадину задавили и потеряли где-то внизу, прижав и перекрутив, словно она резиновая. Виды, честно говоря, для мужского взгляда открывались аховые.