Кваздапил. Наявули

– Вы, наверное, перепутали адрес?

– Егорыч? – с подозрением переспросил дядя Саша.

– Вы точно пришли именно ко мне? Я, конечно, Егорович, но не Александр.

В глазах гостя появилось сомнение. Он выудил из внутреннего кармана пиджака смартфон (ни фига ж себе, а мой папа до сих пор кнопочным пользуется, чтобы не морочиться с освоением непонятных ему технологий), в меню был найден кабинет Сбербанка.

– Все точно. Гляди: оплата на карту, денежка получена. Цивилизация! А это, – он ткнул себя в грудь, – срочная бесплатная доставка. Дядя Саша – фирма известная, это вам не фейсом об тейбл. Погоди. – На экране засветилось приложение сообщений. – Вот, гляди: фирменная фруктовая наливка дяди Саши, ноль пять литра, Александру Егоровичу и твой адрес. Все точно. А если ты не Саша, то позови брата, это ему прислали.

– У меня нет брата. Может быть, там написано «Алексантию»?

Дядя Саша отодвинул телефон на вытянутой руке, как делают близорукие, и сощурился, вглядываясь в повернутый к себе экран:

– Алекса… Ох ты ж, вошкин кот, а ведь точно. Ну и имечком тебя папаня наградил. Значит, Алексей, это все же тебе.

– Во-первых, не Алексей, а Алексантий, во-вторых, я не…

За моей спиной раздался звук, от которого я едва не выронил отдаваемую назад бутылку, которую дядя Саша очень не хотел принимать.

Так люди сходят с ума. Или, как минимум, падают в обморок. Или начинают верить в полтергейсты. Этого не могло быть, дома никого нет! Но…

Открылась дверь родительской спальни. Хорошо, что открылась не сама, а человеческой рукой. Изнутри с виноватым видом появилась Машка в домашнем халате, за ее спиной прятался Захар.

– Спасибо, дядя Саша, – громко сказала Маша, чтобы услышали на лестничной площадке, – все в порядке. Это мы заказывали.

– Ну, тогда бывайте, ребятки, и звоните, если что.

Он сбежал вниз по лестнице, а я, закрыв дверь, упер руки в бока:

– И как это понимать?

Интересовало, естественно, не столько появление в доме спиртного, сколько самих его заказчиков.

Меня скрывала тьма прихожей, а Машка с Захаром светились в ярких лучах с кухни как на выставке. Машкины растрепанные волосы, по которым, в лучшем случае, прошлась только пятерня, полыхали золотом, а тонкий туго запахнутый халат сообщал гладкими обводами, что никаких других тряпочек под ним можно не искать. На Захаре были джинсы и футболка – то есть, в целом, вид более чем приличный. Однако, босые ноги и отводимый взгляд намекали, что одежду парнишка натягивал наспех, и то, что должно быть под джинсами, сейчас оттопыривало карман. И запах, принесшийся из родительской спальни, окончательно добил – он мощно рассказал в резких пряных подробностях, что там отнюдь не книжки читали. Надеюсь, сестренка додумается проветрить перед уходом.

Додумается, это без сомнений. До сих нареканий не было, значит, предыдущие приключения превратили Машу и Захара в профессиональных конспираторов, и ни родители, ни я ни о чем не догадывались. В сказку, что игры в прятки сегодня они устроили впервые, я не поверю.

– Пойти было некуда. – Маша виновато пожала плечами. – Я знала, что мамы с папой не будет до вечера. А ты спал.

– То есть, вы все это время…

Я хотел сделать выговор, но Машкин задор сбил весь пафос:

– Мы были как мышки, ты даже не слышал, что мы рядом. И я решила, что нечестно, когда нам хорошо, а тебе плохо. На что-то серьезное денег не хватало. Пиццу, если захочешь, ты и сам себе закажешь, к тому же, еда – это неинтересно. И мы вспомнили про знаменитую на весь город наливку, которую ты, наверняка, еще не пробовал. Дядя Саша – самогонщик из соседнего дома, где Захар живет.

Вот так. Юные любовнички угощают брата знаменитой на весь город наливкой. Зачем? Чтобы не мешал. Чтобы тоже каким-нибудь делом занялся. Например, пил в свое удовольствие. Тоже ведь дело. Многие отдают ему больше времени, чем работе и личной жизни.

А что брат? Брат не против. Сейчас не он хозяин положения. Почему бы, как сказала Машенька, не сделать, чтобы хорошо стало всем?

Я прошел на кухню.

Машка с Захаром по-прежнему мялись у двери. Чувствовалось, как им хочется вернуться к прерванному занятию, но они помнили, чем в прошлый раз закончились игрища такого рода в моем присутствии.

Прежнего запала у меня не было, он иссяк после ухода Хади. Глядя на Хадю, я воображал себя таким же правильным и, соответственно, правым, но это было не так. Убила Хадю именно моя неправильность, то есть истинное нутро, которое скрывалось за маской правильности. Моя глупая принципиальность может убить и Машу, если сестре придется прятаться от брата. Совсем недавно мы с Машей душевно поговорили. Отныне она не сделает ничего, что заставило бы меня взяться за ремень или по-другому поднять на нее руку. Но возраст и гормоны никуда не денешь, их не отменишь простым желанием. И получалось, что выхода у меня не было, кроме единственного – не верного, но в этой ситуации казавшегося правильным. И как ни хотелось возмутиться распущенностью новой дворовой молодежи (в мое время, грин болелый, такого не было!), а ни слова не вырвалось по поводу их тихих развлечений.

Я нарезал хлеб и заглянул в холодильник. Он ничем новым не порадовал: в большом отделении дожидалась обеда и ужина кастрюля борща, на других полочках нашлись майонез, томатная паста, остатки сливочного масла и три вида варенья. У мойки для посуды стояла банка соленых огурцов. Небогатый выбор для закуски. На внутренней дверце холодильника, как всегда, стояла початая бутылка водки – в доме ее не столько пили, столько использовали как обезжиривающее или обеззараживающее средство. Вместо спирта. Дешево и сердито, и, как говорится, на любой вкус. В качестве спиртного ни я, ни Маша хранившуюся в доме водку не воспринимали. Сейчас в бутылке оставалось буквально на донышке – видимо, к родителям заходил гость, для которого эта техническая, с нашей точки зрения, жидкость имела другую ценность. Не понимаю таких людей. Менять реальную жизнь на пришибленно-иллюзорную… Хорошо, что Машка тоже не такая. Плохо, что чересчур.

Я достал масло и варенье – остальное содержимое холодильника не соответствовало жанру.

Из откупоренной поллитровки с наливкой пахнуло фруктовым миксом и резкой, для меня неприятной, ноткой алкоголя.

Кажется, Машка нашла, наконец, довод, который позволил бы им юркнуть обратно за дверь. Она набрала полную грудь воздуха…

– Чай с бутербродами будете? – перебил я.

Захар толкнул Машку в бок, отчего она чуть не поперхнулась, и оба кивнули:

– Не откажемся.

Долго не знавшие, как подступиться к решению своего вопроса – возможности продолжить сладкий тет-а-тет – Машка с Захаром обрадовались: временно у них нашлось занятие, а после совместных посиделок настроение у меня, возможно, повысится…

А ведь теперь точно повысится. Они постарались. Даже потратились ради моего удовольствия. Надо отдать должное Машкиной сообразительности: если бы не они вышли ко мне, получавшему подарок от их имени, а я сам обнаружил в родительской спальне чувственные шуры-муры, то результат, вопреки всем моим логическим выводам, мог скатиться к случившемуся недавно кошмару. Эмоциям не прикажешь.

– Интриганка, – буркнул я не столько недовольно, сколько с признанием ее заслуг в этой области, когда Машка уселась за стол между мной и Захаром.

Даже размещение продумала – сделала так, чтобы злой сильный брат физически не контачил с раздражавшим его добрым и нежным парнем.

А я еще дурой ее обзывал. Правильно говорила Хадя: когда показываешь на кого-то пальцем, три в это время смотрят на тебя. Три один в пользу сестренки.

На мой выпад сестренка не обиделась, посчитав (и правильно) его восхищением.

Я заметил, что чайник остался невключенным, а взгляды молодежи периодически постреливают на бутылку.

– Уже пробовали? – спросил я.