Квази Эпсилон. Заключенный

Ветер щекотал лицо, а заходящее солнце не сильно пробивалось сквозь закрытые глаза. В одном ухе играл трек БИ-2 из старого фильма про парня с обрезом и древним плеером, который носил серый джемпер и приехал к брату в Питер из глубинки.

Ночь, еще один телефонный звонок – уже одиннадцатый или двенадцатый. Не хочу брать трубку, не хочу опять слушать упреки, ругаться, оправдываться, доказывать что-то. Вождение успокаивает, проигрыватель играет любимую музыку с телефона, передавая треки в аудиосистему машины. Ночная дорога стелется, петляет, извивается. Кое-где приходится объезжать ямы и ухабы. На дворе уже 36 год, а машины почти так же исправно ломаются как двадцать, сорок и шестьдесят лет назад, все такие же плохие дороги. Не везде конечно, но во многих регионах. И их все так же обещают починить. Вот-вот, не сегодня, завтра, потерпите еще немного, и обязательно все будет хорошо. И все так же, как и в Советском Союзе – светлое будущее и мировой коммунизм не наступали и вряд ли когда-то наступят. Даже, по-моему, у кого-то из классиков было такое, что в России всегда были и будут две беды: дураки и дороги. Руль плавно поворачивал машину влево-вправо, огибая неровности под колесами, пока я все-таки не влетел в одну из ям и по звуку и сильному удару понял – приехал. Свернул на обочину, остановился и вышел посмотреть, что случилось. Случилось то, что я так не хотел увидеть. Ладно бы, если прокол колеса, лопнул диск! Придется доставать балонник и ставить костыль – узкую запаску, пригодную лишь для того, чтобы доехать до сервиса. Достал из машины пачку сигарет и, подумав, захватил телефон. Хватит избегать проблем – нужно ставить точку.

С Ирой мы живем уже три года, не расписывались по началу, собирали деньги на большую свадьбу. Потом как-то началась бытовуха, суета, проблемы и первые скандалы. Дальше – больше. Бытовуха съела отношения, скандалы перестали быть чем-то из ряда вон выходящим. Как и сегодня. Ей не нравится, что мы никуда не ездим, а вот Игорь – мужик, и Виолетту он на Кубу возил, и фоток она привезла оттуда, и даже лакированное чучело крокодила. А то, что Игорь занял, приехав с Кубы, у меня сорок тысяч потому, что надо за съемную квартиру платить, да и жрать бы неплохо хоть раз в сутки, прошло мимо нее. И что мы живем в моей квартире, и недавно я ползарплаты отдал за телефон, который нам пришлось купить, так как старый она утопила в унитазе. Эти доводы были проигнорированы. Думаю, это даже не ее мысли, а мысли подруг, но тезисы были все чудесатее и чудесатее: «Мы нигде не бываем, никуда не ходим, мне нужна машина». И последний стал основой для нового скандала: «Я не буду заводить детей. Не хочу рожать – родив, я буду выглядеть, как корова!»

От этого воспоминания я снова завелся и, машинально сунув в рот сигарету, пошел от машины вдоль дороги, набирая номер. Наверное, пора ставить точку в этой Санта-Барбаре.

– Алло, солнышко? – мой голос был приторно елейным. Меня самого аж передернуло от него, но так нужно было.

– Ну наконец-то! Что, понял, наконец? – ее голос был наставительным. Будто ей было неважно мое мнение, но она все же пояснит мне, дабы меня, неуча, просветить.

– Понял, – теперь голос был извиняющимся. Я утешал себя, что так надо.

– Ничего не хочешь мне сказать? – торжество лилось нескрываемым ядом.

– Извини, – продолжал я.

– Хорошо. Мы ведь одолжим Виолетте восемь тысяч, а Коть? Я пообещала ей, – голос кроме торжества приобрел еще и властные нотки. Хитрая, куй железо, пока горячо и победителей не судят – эти принципы она уяснила на отлично.

– Конечно, раз обещала, – мой голос дрогнул, но я подавил гнев. – И еще. Доставай чемоданы, ну те, что мы в Турцию покупали, они нам пригодятся.

– Мы куда-то едем? – торжество сменилось ликованием.

Она победила! Она не просто победила и сломала меня, навязав мнение, я из чувства вины покупаю билеты, и мы летим отдыхать. Все ее увещевания и советы подруг были верны и подействовали как нужно. Можно даже еще надавить, не сейчас, попозже, но надавить – и самой выбрать, куда мы поедем. Но уже дома и при других обстоятельствах, используя помимо слез и скандала второе оружие женщины – постель. Кнут и пряник, мать его так.

– Не мы. Ты, – сказал я тем же ласковым и приторным тоном виляющего хвостиком щенка.

– Одна? А куда? – голос ее сначала дрогнул от удивления, но вернулся в нормальное русло.

– Да, одна. Домой. К маме! – теперь уже я не скрывал холод за напускной лаской. – И чтобы когда я приеду, тебя и твоих тряпок с магнитиками дома не было. И кота с собой. Останешься – я приеду и сам все выкину с балкона. У тебя два часа.

– Ты меня отвезешь? – ее голос дрожал, наверное, она заплакала. Но не спорила. Наверное, из-за моего тона.

– Нет. Если я приеду, а ты будешь дома, тебя отвезет скорая.

– Какая? – я слышал в голосе непонимание.

– Белая, с красной полосой и мигалкой. Я предупредил. У тебя два часа, – сказал я и бросил трубку.

Все, как не болела – померла. Сигарета в руках давно уже догорела и потухла, я достал новую, закурил и сел на еще холодную и не прогретую майскую землю. Хорошо – ночь, луна, светят звезды. Шум леса перекликается с редкими машинами на трассе.

Я сначала даже не понял, что произошло. Подбежал (общаясь, с теперь уже бывшей девушкой я ушел метров на триста). Это была авария. Страшная авария. В мою стоявшую на обочине машину влетела вышедшая на встречку иномарка. На бегу набирать номер полиции и скорой было неудобно, но, подбегая, я уже заканчивал объяснять ситуацию. Из разорванного радиатора валил пар и откуда-то слышался металлический звон. Будто дети-проказники привязали жестяные банки к хвосту собаки и погнали ее по улице. Стоп. Банки?!

Тут я проснулся. Чья-то бронированная рука осторожно сдвигала мешавшую пройти дверь, медленно, как будто от этого банка-колокольчик меньше бренчал. Я приготовился, чтобы не быть обнаруженным. От меня до двери было метров десять, и по моему представлению, войдя в комнату, первым делом оппонент проверит шум за дырявой бетонной стеной. В этот момент мне и нужно пальнуть из магнетронов и сжечь электронику, обездвижив врага.

Тянулись секунды. За рукой показались плечо и нога. Видимо, проверив рукой и не рискуя показаться полностью, человек в зеленом экзоскелете рассудил, что засады нет и начал продвигаться. Я спрятался за бетонный блок, снял предохранитель и слушал. Наконец тишина нарушилась шагом, затем другим. Глухие металлические шаги с хрустом крошили под собой бетон, издавая лязгающие звуки. Шаги отдалялись, и, глубоко вдохнув, я резко поднялся из-за укрытия.

Конец ознакомительного фрагмента.