Кваzи

Я не слушал. Я думал, что наверное, он всё-таки и впрямь шутит.

Мы остановились у гостиницы рядом с шумящей вокзальной площадью. Как раз протяжно гудел, отправляясь, бронепоезд Москва-Казань, идущий сквозь мёртвые земли, где даже кваzи не чувствуют себя в безопасности среди толп восставших.

– Не думай только, что мы стали друзьями, - сказал я. – Ты всё равно такой же как она. Нежить.

– Я и не думаю, - покорно согласился Михаил.

Мы выбрались из машины, я поколебался – и пожал ему руку. Горячую даже жарким летним вечером. По улице громыхал, приближаясь, трамвай.

Самый опасный вид транспорта, об этом ещё Булгаков писал. Раз – и голова с плеч. Кваzи может быть сколь угодно силён, но если он поскользнётся и упадёт под трамвай…

– Завтра нам обещали дать квартиру, - сказал Михаил. – Я некоторое время буду работать в Москве.

– Уже понял, - кивнул я. – Нам?

Трамвай приближался. А Михаил вдруг завертел головой, уставился на гостиницу.

– Папа! – из дверей гостиницы вдруг выскочил мальчишка – маленький, лет десяти, бросился к Михаилу. – Папа, всё в порядке?

Трамвай проехал мимо.

Михаил неловко обнял мальчика – я заметил, что он прижимает его к левому боку.

– Конечно в порядке. Разве со мной может что-то случиться?

Я отвёл глаза. Ребёнок-кваzи. Какой ужас. Хуже не бывает.

А потом я посмотрел на них снова.

Мальчик был живой. Розовощёкий, раскрасневшийся, с любопытством смотревший на меня.

Я неправ. Бывает и хуже.

– Это Денис, мой новый напарник, - сказал Михаил. – Он хороший и живой.

– Привет, - сказал я. – Ну и пока! Спешу, дома ждут.

И нырнул в машину так позорно быстро, словно за мной гналась толпа восставших.

Дома я разулся, стягивая ботинки ногами – в руках был пластиковый пакет из супермаркета. Прошёл на кухню, оставляя на полу влажные следы, носки пропотели за день. Сел за стол, привалился к стене, достал из пакета бутылку водки. Свернул крышку и глотнул прямо из горла.

Жидкое забвение потекло по телу.

Я сидел и смотрел на стену напротив. На фотографию, где Оля стояла у окна, держа на руках младенца. До апокалипсиса оставалось три месяца, Оля улыбалась и мой сын улыбался тоже.

– Вот ведь как бывает, - сказал я и сделал ещё один глоток.

В пустой квартире не было никого, чтобы мне ответить. Да я и не ждал. Я прекрасно научился говорить сам с собой за десять лет.

– Но почему именно ты? Ты вчера много пил. Я чувствую запах.

– У тебя загар неправильный, - объяснил я. – Не надо им сейчас тебя видеть.

Михаил подумал и отпустил руку.

– Разумно. Иди.

Я толкнул дверь и неторопливо вышел на балкончик.

Ого!

Вот это ветрила!

Будь у меня шляпа – она бы улетела.

Будь у меня крылья – я бы сам улетел.

А будь мозги – рванул бы обратно.

Балкончик был узкий, но длинный, метра четыре. Он соединял лифтовую площадку с мусоропроводом и дверь на лестницу. То есть в случае пожара жильцам предстояло петлять при спуске: выбегать на балкон, впуская в горящее здание свежий воздух и снова нырять в огонь.

Как-то глупо. Впрочем, у нас тут не пожар.

Вначале я посмотрел вниз. Там стояли несколько патрульных машин, пожарная машина, скорая. И зеваки, куда же без них. И телевизионщики. Ну ещё бы…

Я помахал рукой всем сразу.

Потом повернулся.

Девчонки стояли на старой облупленной тумбе в углу балкона. Вначале я решил, что это просто какой-то ларь. Потом понял, что это старая швейная машинка «Зингер». Древняя! Ей же лет сто! Кто такой антиквариат выкидывает?

– Привет! – сказал я громко и дружелюбно. – Ветрено сегодня!

Одна девочка гордо отвернулась. Другая неуверенно кивнула. Было девчонкам лет по пятнадцать-шестнадцать. Они держались за руки, крепко, аж пальцы побелели. И прижимались к стене.

Ту, что кивнула, хорошенькую и рыженькую, звали Юля. Она училась в десятом классе. Неприветливую, коротко стриженную брюнетку звали Аня. Она училась на первом курсе технического колледжа. Подружками они были ещё с детского сада.

Плохо.

– Девчонки, только один вопрос! – крикнул я. – Вы не беременны?

Теперь и Аня посмотрела на меня. С искренним возмущением.

– Объясняю суть вопроса, - пояснил я. – Если вы восстанете и возродитесь, будучи беременными, то вы останетесь беременными навсегда. Понимаете, какой это ужас?

– Мы не беременны! – с возмущением выкрикнула Юля.

– Мы не проститутки! – поддержала её Аня.

Я присел на корточки. Во-первых, скрываясь от ветра. Во-вторых, такая поза должна их расслабить. В-третьих, из такой позы можно очень резко рвануться вперёд, но вряд ли они это понимали.

– Хорошо! – крикнул я. – Тогда второй вопрос. Если можно! Как звать эту сволочь?

Девчонки переглянулись.

– А вам зачем? – с надрывом воскликнула Аня.

– Надо же знать, кто такой дурак.

– Он не дурак! – сказала Юля. Внезапно посмотрела вниз и испуганно отвела глаза. Хорошо, хорошо…

– Он нас обоих любит! – поддержала Аня. – И не может выбрать! А мы подруги, мы не будем друг друга предавать!

– А зачем предавать? – удивился я. – Он вам обоим нравится? Вы подруги? Ну и живите втроём.

На мой взгляд это было прекрасное предложение, хотя детский омбудсмен мог бы его и оспорить.

– Он женат! – с надрывом воскликнула Юля. – Сказал, что любит нас, но не может жену бросить!

– Вот козёл, - согласился я искренне. Понятное дело, что мужик просто пытался отвязаться от влюбившихся малолеток, при этом сильно их не травмируя. Но перестарался. – Девчонки, у вас сигареты есть?

Девчонки переглянулись.

Юля достала зажигалку.

Аня - мятую пачку сигарет, которые ей никто не должен был продавать по возрасту.

– Вам бросить? – спросила Аня.

– Уронишь! – возмутился я. Встал, подошёл к девчонкам (обе напряглись), взял сигареты и зажигалку. Снова сел, но уже поближе. – У меня дочка в вашем возрасте тоже со взрослым парнем встречалась...