Квинканкс. Том 2

— Я видел вас, когда лежал больной в доме Дэниела Портьюса! — вскричал я.

Этого старика я видел в лихорадочном бреду, а по выздоровлении так и не понял, являлся ли он реальным человеком или же плодом воспаленного воображения.

Он приподнял брови, словно удивляясь, что я еще в состоянии разговаривать.

— Вы отец Дэниела Портьюса! — воскликнул я. А потом вдруг понял, что это значит. — Вы отец Питера Клоудира! А следовательно, мой… — И тут я осекся.

Лицо старика потемнело. Так значит, передо мной стоял Враг моей матери и мой Враг, главный виновник всех моих бед и несчастий моих родственников.

Он смотрел на меня пронзительным взглядом.

— Для тебя я никто, — сказал он. — Я отец несчастного мужа твоей матери. — Он сказал про нее еще что-то, а потом вынул из кармана какой-то маленький предмет и показал мне, осветив фонарем. — Вот она.

Он держал в руке медальон, которым так дорожила моя мать и пропажа которого повергла ее в глубокую печаль. В нем по-прежнему находился венчик, сплетенный из двух перевитых прядей волос.

— Именно благодаря медальону я отыскал твою драгоценную мать, — сказал старик. — Ибо один из моих закладчиков узнал моего сына.

Несколько мгновений он держал медальон над люком, а потом разжал пальцы. Через пару секунд мне послышался слабый всплеск. Неужели под нами река? Я вспомнил, как мы с Джоуи спаслись от прилива, бежав через подземные склады, и задался вопросом, не нахожусь ли я снова поблизости от Флит-Маркет.

— Почему вы затравили мою мать до смерти? — спросил я. — Почему вы ненавидите ее?

— Сколько вопросов сразу! — сказал старик со зловещей улыбкой, похожей скорее на гримасу.

— Ответьте мне! Скажите правду!

— Хорошо, я отвечу на все интересующие тебя вопросы, — сказал он, продолжая улыбаться. — Теперь от этого не будет никакого вреда, и у нас еще есть немного времени, поскольку прилив только начинается.

Что он имел в виду? Собирался ли вывезти меня на корабле из страны? При виде медальона мучительные воспоминания нахлынули на меня и заставили забыть о собственной безопасности. Я должен был восполнить пробелы, какая бы участь ни ждала меня.

— Это вы убили моего деда? — спросил я.

— Нет, — ответил старик.

— Нет, вы, — настойчиво возразил я. — Вы заплатили человеку по имени Барни Дигвид.

— Впервые о таком слышу, — сказал он.

Неужели это правда? Неужели мои предположения об участии Барни во всей истории ошибочны? Действительно, в своих подозрениях я основывался лишь на собственных логических умозаключениях.

Потом, словно вдруг разозлившись, старик крикнул:

— Я скажу тебе правду, но она тебе не понравится. Твоя мать вынудила Питера пойти на такое. Дело в том, что он полагал себя слишком благородным джентльменом, чтобы состоять в близком родстве с честным ростовщиком. Он без всякого зазрения совести брал у меня деньги, хотя и открыто заявлял, что приходит в ужас при мысли, какого рода презренным ремеслом оплачиваются его изысканные манеры и книжные знания. Я возлагал на Питера большие надежды. Но он недостаточно любил меня, чтобы оправдать мои расходы на него.

Продолжая говорить, старик привязал толстую веревку к железному кольцу в стене.

— Потом он встретился с твоей матерью, и она вместе со своим отцом настроила Питера против меня. Они требовали от него столь многого, что не приходится удивляться, что у бедняги мозги съехали набекрень. Заметь, он имел все основания убить Хаффама, поскольку извлекал прямую выгоду из его смерти. Как и твоя мать.

— Неправда! Она была не такая!

— Она уловила Питера в свои сети обычными женскими хитростями и исподволь вынудила совершить убийство — словно сама все спланировала. Чертовски длинная веревка! Впрочем, неважно. От смерти Хаффама я ничего не выиграл. А только потерял, поскольку Дэниел ополчился против меня. Против своего старого отца, который трудился всю жизнь, чтобы сделать из него того, кем он является ныне, и оставить состоятельным человеком после своей смерти! Вскоре он женился на богатой вдове и изменил имя, заявив, что боится сплетен в связи с убийством и судебным процессом. О, он сказал мне, что в таком случае мы с ним можем заниматься бизнесом на пару, и никто не узнает о нашем родстве. Надо признать, Дэниелу удалось заставить свой банкирский дом, Квинтард и Мимприсс, финансировать несколько моих предприятий. Но я знаю, что дело было не только в этом. Если поначалу мы лишь притворялись чужими людьми, то теперь действительно стали таковыми.

Квинтард и Мимприсс! Ну конечно! Этот банк принимал участие в спекуляции, в которую Сансью втянул мою мать. Название Квинтард и Мимприсс упоминалось в одном из писем последнего к ней. А позже (вспомнил я) упоминалось в суде как название банка, где служил Портьюс.

— Да, теперь Дэниел стыдится меня, как в свое время стыдился Питер, — продолжал старик. — Это несправедливо! Ведь после моей смерти он получит всё. Всю мою недвижимость в городе, а теперь еще и хафемское поместье в придачу. Но он не может скрыть от меня своего презрения. А эта его девица — разве она питает приязнь к своему старому деду? Да она морщит свой изящный носик всякий раз, когда я вхожу в комнату. Но она не откажется от своей доли моих денег, зуб даю.

Теперь старик крепко обвязывал другой конец веревки вокруг моей талии.

— Я никогда не жаждал отомстить твоей матери. Я единственно хотел восстановить свои права. У меня их отняли, когда мне еще не стукнуло и двадцати. Эти заносчивые Хаффамы и Момпессоны презирали моего отца и меня, но нуждались в нас. О да, они прибегали к нам всякий раз, когда им требовались деньги на роскошную жизнь, дома и экипажи. Разве я когда-нибудь пользовался такими благами? Хотя мог себе позволить стократ большее.

— Так значит, вы убили мою мать единственно с целью восстановиться в своих правах! — вскричал я. — Вы наняли Ассиндера, чтобы он не подпускал ее к дому сэра Персевала!

— Ах, так тебе известно об этом! — воскликнул он. — Ну, теперь-то никакого вреда не будет, коли я признаюсь. Да, я действительно плачу Ассиндеру, чтобы он заботился о моих интересах. Во-первых, он следит за тем, чтобы проклятые Момпессоны не попытались обратить вверенное имущество в свою пользу, прежде чем поместье перейдет в мою собственность. Хотя я знаю, что он удерживает часть рентных доходов и скоро будет пойман за руку.

— Вы довели мою мать до смерти! — выкрикнул я.

— Она завладела кодициллом, по справедливости принадлежавшим мне, и пыталась воспрепятствовать моему восстановлению в правах наследования! — проорал старик и принялся тянуть и толкать меня по полу к открытому люку.

— Но дело не только в этом! Чтобы получить наследство, вам было нужно, чтобы моя мать умерла. Так же, как сейчас вам нужно, чтобы я…

Ну конечно! Он намеревался сбросить меня в люк и утопить в приливной воде. Но зачем веревка? Очевидно, по какой-то причине он хотел вытащить мое тело обратно. Потом меня осенило: ему нужно мое тело, чтобы подтвердить факт моей смерти!

— А Генри Беллринджер? — в отчаянии выкрикнул я. — Он тоже ваш сообщник, как Сансью и Ассиндер?

— Довольно вопросов, — пропыхтел он, продолжая толкать меня к люку.

Я начал сопротивляться (насколько мог, будучи крепко связанным), но хотя мне удалось несколько раз крепко лягнуть старика, в конце концов он все же подволок меня к самому краю люка и спихнул в него. Я упал в воду, стоявшую всего пятью-шестью футами ниже уровня пола, — к счастью, ногами вниз. Меня обожгло холодом. Старик поднял фонарь повыше и посмотрел на меня неожиданно сочувственным взглядом. А потом опустил крышку люка, и я оказался в кромешной тьме.