Квинт Лициний 2

– Потом...
– проворчал я шутливо, - мне ж надо успеть подарок сделать.

– Сделать?
– она сразу уловила главное.

– Ну да... Я тут кройку и шитье осваивать начал, - признался доверительным тоном, - завтра сантиметр принесу, хорошо? Уединимся на переменке, и я замерю твой гибкий стан.

– А если серьезно?
– фыркнула она.

– Серьезно, - подтвердил я кивком.

Она испытующе посмотрела на меня, а потом звонко, на весь коридор, засмеялась. На нас стали оглядываться.

– О! Дюх, это так мило! Ты сошьешь мне передник?!

Теперь теплом залило мои щеки.

– Я сошью тебе штаны из березовой коры, - пообещал я зловеще, - если ты и впредь будешь так же громко разглашать интимные подробности нашей дружбы.

– Да ладно, ладно, - защебетала она, успокаивающе поглаживая меня по плечу, - просто это так неожиданно. В любом случае я буду с нетерпением ждать твоего подарка.

Я покосился на нее с подозрением.

– Правда-правда! В четвертом классе, - она со вздохом начала загибать пальцы, - Сеня подарил мне выжженный на фанерке рисунок "Ракета в космосе". В пятом - Пашка принес сплетенную из капельниц оплетку для авторучки, из трубочек в два цвета, йодом и зеленкой крашеных. Симпатичненькая такая. А в шестом Сеня опять отметился: приклеил к фанере "Портрет незнакомки" из "Огонька" и залакировал в три слоя. Красиво получилось, висит у меня над кроватью. Так что неси свой передник, не стесняйся.

– Хорошо, - покорно согласился я, - будет тебе и передник, будет и задник, все будет. Я таки перед тобой в долгах, как в шелках.

Разговор внезапно замер, словно корабль, со всего маха налетевший на риф.

Яся, посмурнев, что-то обдумывала, глядя куда-то в сторону. Потом тряхнула головой, поправляя волосы, и сказала:

– Да все нормально ты делаешь. Не торопись.

– Да я и не тороплюсь, - фраза выдавилась из меня неожиданно сипло, и я прокашлялся.

– И правильно. Тома сейчас сама себе не верит. Перепроверяет себя разумом, перестраховывается. Пройдет потом, нужно время.

– И это тоже пройдет, - согласился я с печалью в голосе и открыл дверь в класс, пропуская Яську вперед.

Верю - пройдет. Побыстрее бы только.

Тот же день, день.

Ленинград, Лиговский проспект

– Кто?
– раздалось глухо из-за двери.

– Это Гагарин, Степан Васильевич, про нас договаривались, - зачастил мой агент.

В образовавшемся проеме возникла могучая фигура.

"Словно медведь на задние лапы встал", - запрокинув голову, я посмотрел на обещанного эксперта по джинсам. Он, в свою очередь, с сомнением посмотрел на меня, потом обиженно - на Гагарина.

– Этот, что ли?
– он как-то сразу потерял к нам интерес.
– Давайте быстрей, у меня еще дел куча.

– Этот, этот, - мелко закивал Гагарин, торопливо снимая ботинки, - вы удивитесь... Давай быстрее, - зашипел он мне, подсмыкивая носки.

Так в носках по коридору и пошли: впереди вразвалку хозяин квартиры, за ним - вровень ростом, но ровно в два раза уже в плечах - Гагарин, замыкал шествие я.

– Ну, давай, что ли, - кивнул мне эксперт, когда мы зашли в комнату.

Я извлек из сумки джинсы, раскатал и протянул:

– Значит так. Это - мой самопал. Я считаю, что качественный. Насколько - хотелось бы услышать от вас.

Степан солидно кивнул, принимая. Встряхнул и, вытянув на руках, неторопливо прошелся по брюкам взглядом. Повернул. Затем, совершенно неожиданно для меня, понюхал. Взял со стола лупу и изучил деним, снаружи и, вывернув брючину, внутри. Подергал, смял, отпустил.

– А что... Похож. Сильно похож. Но только похож, - со значением посмотрел на меня, - у тебя пятьсот первая модель от шестьдесят шестого года. Ну, якобы... Туда идет японский деним с красной нитью по заработанному краю. Особенность старых станков, которые штаты скинули джапам в пятидесятые при модернизации своих заводов. Поскольку кроят джинсы так, чтоб максимально эффективно использовать материал, то заработанный край с красной нитью идет на этой модели вот здесь, по изнанке, вдоль всей гачи. У тебя этой красной нити здесь нет. Значит - материал не оригинальный.

Я кивнул, соглашаясь.

– Так-то деним неплохой...
– протянул он раздумчиво.

– Греческий, - пояснил я.

– А, пакистанский хлопок. Ну, ничего, ничего... Плотность та же.

– Четырнадцать с половиной унций, - ввернул я.

Он бросил на меня быстрый взгляд, потом кивнул, соглашаясь, и продолжил:

– В носке, конечно, различия вылезут, но пока новье, только по этой красной нити различить и можно, потому как у япошек цвет от партии к партии гуляет. Не сильно, чуть-чуть, но как раз достаточно, чтоб греческий деним замаскировался. Та-а-ак, - протянул он, перевернул мое изделие и повторил.
– Так. Ага. Вот смотри еще: "клюв" на кармане у тебя правильной формы, в те годы он был не так круто выгнут, как сейчас. Короткая застрочка на карманах сзади вместо заклепок сейчас - тоже правильно. А вот красный флажок здесь не из той оперы. В модели шестьдесят шестого все буквы были заглавными, а здесь - только первая.

– Не-не-не, - вскинулся я, - флажок же в семьдесят первом поменяли, сейчас эта модель с таким флажком идет.

– Все верно, - кивнул Степан, - но тогда же и "клюв" стал круче. Так что: или современный флажок и "клюв" круче, или все как тогда.

– Ага, понял, - согласился я.

– Так... Пуговки не брякают, окей. Оригинальные. Заклепки тоже как оригинальные. Или очень на них похожи. Нитки хэбэ?

– Обижаете.

Он зажег спичку и подпалил кончик нитки на изнанке:

– Да, плавится. Молодец, цвет хорошо подобрал.

– В луковой шелухе варил... Сложно правильно время подобрать. Приходится несколько раз вытаскивать, сушить, смотреть цвет. Потом еще доваривать, - признался я.

– Угу, так и есть, - покивал он.
– Ну, давай тогда швы еще посмотрим... Чего улыбаешься?

– Вспомнил роман Богомолова. Читали "В августе сорок четвертого", как документы у немецкого диверсанта проверяли? Очень похоже. Мастика... Чернила... Скрепки...

– Да, наша служба и опасна, и трудна, - улыбнулся Степан, - но швы я все равно посмотрю... Так... Так... А тут? Угу...

Он встряхнул джинсы на вытянутых руках и еще раз рассмотрел их издали.

– Ну что, - взглянул на застывшего изваянием Гагарина, - прилично. Даже очень прилично. Поздравляю. Как тебя, говоришь, зовут?
– посмотрел на меня.

– Андрей.

– Давай пять, Андрей, - моя ладонь утонула в его лапище. Пожал он ее, впрочем, очень деликатно.
– Так вот, итожу. На весь город наберется максимум человек сто... Да, даже меньше, кто отличит твое шитье от оригинальных ливайсов. И на галёре они не покупают. Так что... Я не против.

Я коротко глянул на счастливо порозовевшего Гагарина.

– Да мы на галёре и не хотим пока светиться, - затараторил он, прижав руки к груди.
– Попробуем сначала через комки.

– Ну, тогда вообще без вопросов. Симпатично сшито, - он о чем-то ненадолго задумался, наклонив голову, и длинные русые волосы закрыли пол-лица.
– Другие модели делать будешь?

– Шестьсот восемьдесят четвертую модель хочу заделать. Чтоб в тренде быть. И юбку. Негоже девушек обходить вниманием, - улыбаясь, пояснил я, - и рубашки... Ну, что в Гонконге шьются. Если фурнитуру достану.