Квинтэссенция Кью

Это было вчера.

Сегодня был совершенно другой день.

Я проснулась от целого океана ледяной воды. Вода пришла из ниоткуда, промочив меня насквозь, из-за чего светлая рубашка Кью облепила мои быстро истощающиеся формы.

Задыхаясь от шока, я села, скатываясь к краю убогой постели. Мои глаза метались вокруг клетки: промозглой, ледяной, воняющей сушеной рыбой.

Трое громил стояли и смотрели, насилуя меня своими мерзкими глазенками.

Болезнь, которой я была заражена, превратилась в полномасштабную атаку прошлой ночью. Кожа горела, горло драло, будто я проглотила кучу мачете, и мои легкие хрипели с каждым вдохом. Я не могла остановиться и кашляла каждые несколько минут, а еще я была голодна. Жутко голодна.

Кожаный Жилет стоял возле своего отряда торговцев, держа пустое ведро.

— Проснулась, сука?

Пытаясь не показать страх, я вытерла лицо от воды и отжала волосы. Могу поклясться, что от кожи шел пар, благодаря моей лихорадке. Я с трудом откашлялась, прижимая руки ко рту в надежде сохранить легкие в своем теле.

После того как мой приступ кашля утих, Жилет пробормотал:

— Время настало. Угадай, к чему это я? — Он бросил ведро в угол, уперев руки в свои бедра. Я не ответила, он стал злорадствовать. — Ответ на этот вопрос прост — гребаное время для приема лекарств.

Он кивнул двум стоящим рядом с ним, и они бросились вперед.

«Нет! Только не снова».

Я закричала, отпрыгивая назад, прижимаясь к холодной стене. Я хотела пробить свой путь сквозь бетон и убежать. О, как же я хотела сбежать.

Четыре большие руки вытащили меня на кровать и прижали к твердой поверхности.

— Нет! — Кашель вырвался из моего рта, и отдавался дикой головной болью. Желчь поднялась в горле, хоть у меня в желудке нечего было отторгать.

Без запасов еды и изнуренная, я знала, что у меня нет шансов, но я не могла позволить им отключить меня снова без боя.

Я боролась, потому что не могла сделать ничего другого. Я должна была остановить неизбежное, даже если бы оно убило меня.

Мужчины ворчали и вонзали пальцы глубже в мое тело, а Жилет ударил меня по голове, засмеявшись:

— Ты нисколько не изменилась. Я должен сказать, что не ожидал увидеть тебя снова, но это доказывает, что желания сбываются. — Его черные глаза блеснули, когда он схватил меня за плечо. — Ты могла бы и сдаться, шлюшка. Я отдам приказы, чтобы тебя сломили. Делали тебе больно. Трахали тебя. Погубили тебя. Унизили тебя до того, чтобы ты превратилась в мешок дерьма, который ежедневно молит о смерти, и затем мы продадим тебя.

В горло застрял ком, хотелось отрезать себе уши. Я не хотела этого слышать. Не хотела верить этому. Я ненавидела себя, потому что понимала, что это правда. Все обещания Кожаного Жилета сбудутся. И не было ничего, что я могла бы сделать, чтобы остановить его.

Он облизнул губы, вытянув другой шприц из кармана.

— Оказывается, у твоего гребаного хозяина враги в высших кругах. Что же он натворил, путана? Кого же он разозлил, тупая шлюха?

—

Je suis `a toi , Tess (прим.перев. фр. Я твой, Тесс), — голос Кью шептал в моей голове. Я ухватилась за него, он придавал мне смелости противостоять всему, что меня ждет.

Кью придет за мной.

Кью уже идет за мной.

Один из головорезов рванул мою руку вверх, лишая меня свободы движения.

— Остановитесь! Вам не обязательно накачивать меня наркотиками.

Кожаный Жилет прижался губами к моему уху:

— О, но мы будем. Это же самая веселая часть. — Он отстранился и постучал по вене, а затем ввел иглу в сгиб моей руки. Резкий укол вверг меня в бездну.

В одно мгновение жар от лихорадки сменился онемением. Моя голова откинулась на плечи, а ужас жидкостью прокладывал свой путь по моему телу, лишая контроля конечностей, холодя душу.

Я теряла себя, оглушенная, слыша себя издалека эхом в отголосках. Препарат лишал возможности мыслить, волноваться, размыл границы добра и зла.

Я беззвучно кричала, тонула в ядовитом смоге, пока, наконец, не вздохнула, полностью мертвая внутри.

Кожаный Жилет хихикнул, произнося слова, которые не имели никакого смысла. Казалось, что его голова набухла до гигантских размеров, и я захихикала.

Он идиот; даже нормально говорить не может.

Видения танцующих букв составили мне компанию. Гласные гарцевали, согласные расхаживали в странных одеждах. С танцевало танго с Т, в то время как К…

К черту К.

Почему я испытывала такую нежность к этой букве? Такой безжизненный знак и все же он вызывал бурные, убедительные эмоции в глубине моего сердца.

Эта буква принадлежала кому-то другому, кому-то достойному, а не пленнице, находящейся под кайфом.

Я разбивалась о твердую стену тошноты, кровь холодела, когда я пыталась все вспомнить.

Я вздрогнула, когда Кожаный Жилет сжал мою грудь и горячо задышал мне в лицо:

— Забудь все, что ты когда-либо знала, сука. Ты думала, что в Мексике была плохо? Она была чертов Диснейленд по сравнению с этой карнавальной поездкой. Ты больше не человек. — Его скользкие руки скрутили мой сосок, боль проходила через дымку, как удар хлыста. — Я буду наслаждаться каждым моментом, пока мы вместе. Ты никогда не будешь знать, что произойдет, никогда не оправишься от этого. Препараты обернут тебя против всего, что ты когда-либо знала. Они разорвут твой мозг галлюцинациями. Я собираюсь трахнуть тебя, красавица, и ты ничего не можешь с этим поделать.

Его рука спустилась ниже с моей груди, оказавшись у меня между ног, и он сжал ладонь.

— Давай посмотрим, как ты будешь бороться.

***

Жареный цыпленок.

Запах вкусной пищи разбудил меня от наркотической комы, открывая глаза навстречу миру живых.

С того момента, когда я проснулась, вернулось желание пуститься обратно в туман заполнявший пропасть, в которой я находилась, так как Жилет обещал сделать то, из-за чего мне хотелось перерезать себе вены и выкрасить стены моей красным.

— Привет, девчонка. Как приятно снова видеть тебя.

Человек, который руководил операцией, тот же, кто приказал накачать меня наркотиками и впихнуть в самолет, направлявшийся в Париж, присел на край моей убогой кровати. Его небесно-голубые глаза, такие же как у Брэкса, напомнили мне, как сильно изменилась моя жизнь. Его идеальная одежда и лохматые светлые волосы выглядели так, как будто он только вышел с какого-нибудь австралийского пляжа и нуждался в доске для серфинга под мышкой.

— Давай, позволь мне помочь тебе встать. — Его руки сгребли меня, поднимая на ноги. Я утерла слюни с уголка рта, жизнь неуклюже возвращалась в мое тело.

Мой взгляд упал на блюдо с курицей, овощами и хлебом. Способность думать улетучилась. Мой желудок ревел, как будто его кололи тысячи отчаянно голодных ножей.

Белый Человек усмехнулся, кивая.

— Это для тебя. Если ты сделаешь то, что я говорю.

Дерьмо. Какого черта он хотел? Что еще я могла дать?

— Эсклава, не сдавайся. Останься в живых. Ради меня.

Слезы проступили и сожаление, которое я чувствовала, оттого, что давила на Кью слишком сильно, душило меня. Не нужно было заставлять его кончить в то утро. Я должна была поблагодарить его за каждую долю внимания и справедливого обращения со мной. Зачем ему спасать ту, которая обещала превратить его жизнь в ад и завладеть им?