Лабиринт Данимиры
Шрифт:
Я мысленно заметалась. Уйти в глухую «несознанку»? Или рассказать? А как же Пустошь Братской Любви? Но если Химериан собирался пойти против брата, не причинит ли он вреда ему в дальнейшем? Сказать или не сказать?..
Но тут Кайлеан, наклоняясь ближе и заглядывая мне в глаза, предположил:
— Это Арабелла?
Я поморгала от неожиданности:
— Кто?!
— Тогда Леар?
Я снова похлопала глазами:
— Твой старший брат? Но почему?
Кайлеан изучил моё недоумённое лицо и нахмурился:
— Кто тогда?
Скажу, решила я. Хим, конечно, открыл мне глаза на происходящее,
— Всё, что мне рассказали, я хотела бы услышать от тебя. Но правду мне открыл Химериан. И пожалуйста, помни, что он твой брат.
Кайлеан изумился ещё больше моего.
— Химериан?! Нет, он не мог.
— Очень даже смог.
— Да нет, у Химериана случаются мелкие… э-э-э… закидоны, но вообще он нормальный мужик.
— Не знаю, мелкий это закидон или крупный, но твой нормальный мужик сдал тебя со всеми потрохами. И предложил сбежать с ним прямо с бала. Обещал помочь добраться до дома.
Кайлеан задумался, потом отрицательно покачал головой.
— Нет, Хим не мог.
— Что значит «не мог», если это он и был? Я его своими глазами видела. Как тебя сейчас.
Кайлеан поморщился:
— Почерк не его. Топорная работа. Там временная магия была задействована… она всё-таки требует высшего уровня, а состряпано было так, что половина простолюдинов из обслуги чуть рассудка не лишилась. Хим — высший маг, а для нас без причины простолюдину навредить… как бы тебе объяснить… всё равно что калеку обидеть. Захоти Хим навредить — поизящнее всё обставил бы… Не похоже на него… а нацепить чужую личину не сложно… особенно если не опасаешься казни за подделку личности…
— В смысле?
Кайлеан снова поморщился, тема была ему явно неприятна.
— Леар… Слабоват он по части магии… уровень у него средний… Белла тоже не блещет. Если б не её Ирселон…
— Что за Ирселон?
— Родное королевство Арабеллы. Ныне одна из провинций Эрмитании.
— Оу! Что же там, в этом Ирселоне? Выхода к морю явно не было… теряюсь в догадках!
Кайлеан проигнорировал мой сарказм и продолжил задумчиво:
— Заклинание в замке было выполнено вроде как в ирселонской манере… и как будто плели его сразу два мага… И к простолюдинам у Бэлы с Леаром отношение… попроще…
— Но зачем это Леару? Он же первый в очереди на престол и когда-нибудь получит всё.
— Отец как-то произнёс вслух, что предпочёл бы видеть на престоле Эрмитании меня. И потом ещё не один раз произнёс. Чисто теоретически, разумеется, и в приватных беседах, но приватность в замке вещь относительная. Леар воспринял теории отца негативно. Он у нас немного параноик… впрочем, как и любой из Карагиллейнов. У нас, видишь ли, сложные семейные взаимоотношения.
— Вижу. Сложные взаимоотношения? Это ещё мягко сказано. Но тогда Леару выгодней совершить красивый старинный обряд — засунуть меня в спальный мешок и вручить тебе вместе с соседней Аннморией. А Химериан… или кто там… стремился разлучить нас.
— Я слишком силён. Леар предпочёл бы видеть меня без каких-либо владений. Так что не думаю, что ты попала бы домой, согласившись уйти с бала. И не думай на Хима. Мы с ним порыкиваем друг
на друга, но не враждуем всерьёз.Я обдумала новую информацию и сказала:
— Ну, раз так… Ты уверен, что в «карман бога» тебя именно Илгалея отправила?
Он взглянул на меня остро и сказал:
— Я всегда держу в уме альтернативные версии. Рано или поздно я разберусь со всем. — Он вдруг снова взял мои руки в свои. — Мы отвлеклись от главной темы. Ты не ответила мне.
— Это ты про что?
— Это я про то. Даня, почему ты сказала «нет»?
Я скосила глаза — огненный вензель продолжал пылать на столе.
Действительно, будто бы ничего не изменилось. Ему по-прежнему хотелось ко мне прикасаться, а мне — чувствовать его прикосновения. Может, и правда, нить не причём… и королевство не причём?
Робкая надежда шевельнулась в моей душе и тут же я поняла, как устала. Это была самая длинная ночь в моей жизни. Наверное, уже светало. Было чувство, что скелеты, вывалившиеся изо всех шкафов, погребли меня под собой. Сил выяснять отношения не было, поэтому я пробормотала:
— Пока не выясню, что с родителями, ни о чём думать не могу… потом.
Он оживился:
— «Потом» — это же не «нет»?
— Да, это не «нет». Но это твёрдое «потом». Верни меня домой.
— Мы можем отложить официальное торжество, — вкрадчиво промурлыкал он. — Свадьба будет скромной и быстрой.
Я вздохнула и сказала:
— Кайлеан! Попробуй взглянуть с такой стороны: родители невесты — уже не чужие люди. Какая свадьба — а вдруг твоя тёща в фашистском плену?!
Он уставился на меня глазами мадагаскарского лемура.
По-моему, мысль о том, что у него будет тёща, потрясла Кайлеана Георгиевича сильнее всех откровений этой ночи. Он даже как-то притих… должно быть, глубоко задумался о коварных превратностях судьбы, подстерегающих адского демона на жизненном пути. Потом очнулся:
— Ты устала, ступай к себе. Я ещё побуду здесь.
— Ты ведь отпустишь меня домой?
Кайлеан сжал губы, потом сказал:
— Ступай. Я извещу тебя о своём решении.
Я поплелась к выходу, но вынуждена была остановиться — дверь не подчинилась.
Я оглянулась.
— Дверь. Она теперь не открывается.
Он сидел, непривычно сгорбившись, глядя на обрывок своей пентаграммы и, казалось, ничего не слышал. Эго Кайлеана изменяло свою суть и процесс был болезненным.
— Что это за знак? — спросила я, чтобы вывести его из оцепенения.
Кайлеан ещё немного посидел в задумчивости, потом положил руку на стол, красная нить скользнула к хозяину.
Он встал, подошёл и протянул открытую ладонь. Нить уютно свернулась на ней, вновь изобразив тот же знак.
— Это адвинт, древний рунический язык программирования пентаграмм. И это руна «сердце»… Чудовище… то есть я… отдал тебе своё сердце.
Внутри у меня всё сжалось.
— Это же не приворот? Ты же не поэтому…
Он покачал головой:
— Всё свершилось раньше. Чудовище просто констатировал факт. Я называл его глупцом… а глуп был именно я. Дай мне свою руку, Данимира.
Я поняла и возразила:
— Не надо. Мы оба хотим настоящего.
— Когда я рядом с тобой, всё настоящее… всё обретает смысл. Остальное неважно.