Лабиринт фараона

— Слушай внимательно, что я тебе скажу, — заговорил с ней Нетуб Ашра, — потому что я никогда не повторяю дважды. Я везу тебя в свое логово. Там я передам тебя в руки человека, которого ты уже встречала в крипте, — того, который заставил тебя нюхать благовония.

Ты будешь его служанкой, и не вздумай никогда выводить его из себя. Тебе понятно? Если он захочет обладать тобой, не противься, иначе тобой натешатся мои люди, чтобы научить покорности. Никогда не пытайся увидеть его лицо. Оно изуродовано, и он приходит в ярость от любопытства некоторых женщин. На прошлой неделе он задушил несчастную шестнадцатилетнюю нубийку, которую я купил ему, чтобы скрасить его ночи. Красивая была девушка. Но эта идиотка оказалась слишком любопытна и не смогла устоять перед желанием заглянуть под повязку, которую он не снимает даже во время сна. Зрелище показалось ей настолько ужасным, что она закричала. Наш друг заставил ее замолчать. Навсегда. Когда ее зарывали в землю, все заметили, что он выдавил ей глаза, прежде чем свернуть шею. Хорошенько запомни это. Как только заходит речь о его уродстве, он теряет разум.

— Но кто он? — Ануна, силилась перекричать завывания ветра.

— Его зовут Дакомон. Большего тебе не нужно знать. Повинуйся ему, никогда не смотри на его лицо, и все будет хорошо. Можешь убедиться, что я не шутил. Да, еще одно: у Дакомона есть слуга, некий Ути. Он любит мальчиков и, не исключено, будет ревновать его к тебе. Берегись его, он наверняка сделает тебе какую-нибудь гадость. Это настоящий скорпион, но мы не можем обойтись без него, потому что только он один умеет усмирять бешенство своего хозяина. Они оба непредсказуемы, и тебе придется нелегко, но твоя жизнь зависит от них. Для меня же ты всего лишь шакалье мясо. Если ты окажешься бесполезной, я сразу избавлюсь от тебя. Но зато, умело поведя игру, ты получишь вознаграждение, как и каждый из моих бандитов. Ты станешь богатой. Очень богатой.

Он замолчал и за весь остаток пути не проронил ни слова. Верблюды двигались в ночи среди похожих один на другой барханов. Ануна спросила себя, как Нетуб мог найти дорогу в такой темноте. По звездам, что ли?

Мерная поступь верблюда укачала ее, и она уснула. Когда Нетуб встряхнул ее, уже светало, розовая заря вставала над мягкими изгибами песков.

Лагерь кочевников расположился неподалеку от разрушенной крепости, стены которой, сложенные из необожженного кирпича, раскрошились от ветра за многие века. Ануне бросилась в глаза палатка, гораздо красивее и новее других. Она стояла отдельно, возможно, для того, чтобы до нее не долетал грубый запах от верблюдов и погонщиков. Красивый молодой человек с подведенными карандашом глазами сидел перед палаткой как часовой. Его накидка из белого льна, ничем не запачканная, странно контрастировала с пестрыми лохмотьями бандитов.

— Это о нем я тебе говорил, — буркнул Нетуб. — Ути. Подойди к нему, он объяснит тебе, что делать, но не очень-то верь его улыбкам. Я буду безжалостен. Мне нужны результаты, да поскорее. Если окажется, что от тебя мало пользы, я перережу тебе горло, а перед этим с тобой позабавятся мои люди. А теперь иди… Жить будешь с Дакомоном и его слугой, спать тоже будешь с ними. Советую не шляться здесь, мои люди не видели женщин многие годы, и мне нет необходимости объяснять тебе, что с тобой будет, если ты их раздразнишь.

Он ободряюще хлопнул Ануну по спине. Девушка чувствовала, как ее сотрясала дрожь от холода и страха. Сойдя с верблюда, она пошла к палатке, но не потому, что на что-то решилась, а чтобы убежать от вони окружавших ее людей. Приятный аромат, исходивший от Ути, принес ей облегчение.

— Значит, Ануна — это ты, — произнес молодой человек с улыбкой, в которой мелькнуло презрение. — Надеюсь, ты не такая идиотка, как те, что были до тебя.

Полагаю, Нетуб Ашра уже рассказал тебе о моем господине?

Грубо схватив девушку за руку, он дал ей те же рекомендации, что и главарь шайки, хоть и несколько более дипломатично.

— Повиноваться — в твоих интересах, — сквозь зубы прошипел он. — Эти бандиты хуже хищников. Среди них есть даже бывшие людоеды. А вступающие в банду негры еще не забыли вкуса человечины. Надеюсь, ты не из их числа. Зубы твои по крайней мере не заточены? Открой рот! Я проверю.

Ануне захотелось крикнуть, чтобы он замолчал. Она чувствовала на себе взгляды собравшихся в центре лагеря бандитов. Они не упускали ни одного ее движения. Их лица были обожжены солнцем и выдублены ветрами, за поясами у них торчали кинжалы. Волосы у некоторых были смазаны верблюжьим маслом, другие улыбались, показывая зубы, заточенные треугольником, чтобы легче было раздирать мясо своих врагов. Кое-кто прикрыл бритую голову нашлепкой из глины, защищаясь от палящего солнца. Были и такие, чьи бороды свисали, заплетенные косичками, выкрашенные красной хной. Оружие бандитов отличалось разнообразием: мечи и кинжалы, снятые с трупов или украденные в оскверненных ими царских гробницах. И страшно было видеть такое красивое, драгоценное оружие у грубых, неопрятных людей, шерсть на щеках которых не отличалась от шерсти верблюдов.

— Иди, — приказал Ути. — Хозяин ждет тебя.

Он подтолкнул Ануну к палатке. Войдя внутрь, девушка поразилась ее роскошному убранству, чудесным коврам на полу. Запах конопли витал между промасленными занавесками, будто здесь только что курили. В чашах стояли засахаренные стебли папируса для гостей. Надушенный мужчина лежал вытянувшись на диване; кроме набедренной повязки, на нем ничего не было. Его нагота подчеркивала совершенство его тела, абсолютно лишенного волос и умащенного благовониями. Посередине его лица была широкая повязка из белого льна, доходившая до самых глаз. При появлении Ануны он вежливо встал. Каждый его жест свидетельствовал о том, что он привык вращаться в высших кругах.

— Входи, добро пожаловать, — произнес он странно гнусавым голосом. — И сними с себя эти лохмотья. Ути подберет тебе одежду, достойную твоего имени. Как ты заметила, мы стараемся держаться в стороне от варваров, от которых — увы! — мы не можем избавиться. Твой побег прошел удачно? Тем лучше, потому что у нас с тобой будет много работы.

Просвечивающие ткани делили палатку на несколько секций, но имели чисто символическое значение, поскольку палатка тем не менее просматривалась целиком. Ануна отметила, что в ней находилось невероятное количество склянок с благовониями и немного материала для производства новых. Горшочки с мазями, корешками, запечатанные воском, стояли на крышках больших сундуков из сандалового дерева.

У нее не хватило времени подумать о назначении всего этого, так как Ути сорвал с нее тряпье, обнажив ее, словно для продажи на рабовладельческом рынке. Она отвернулась: очень уж не понравились ей заискрившиеся глаза мужчины в повязке. Слуга подал ей чистое платье с множеством мелких складок.

— Нетуб тебе наверняка рассказал про меня, — приветливо произнес мужчина в повязке. — Меня зовут Дакомон, я был изобретателем лабиринтов… Придворные Анахотепа считали меня архитектором усыпальниц. А в свободное время я для собственного удовольствия и для своих любовниц создавал благовония.

Он начал объяснять, как ему удалось разработать идеальную защитную систему погребальных камер: изменяющийся лабиринт, не ускользнувший от глаз фараона. Говорил он тусклым и гнусавым голосом, слушать который было трудно, потому что он прерывался странными булькающими звуками, раздававшимися из-под повязки на уровне носа… или по крайней мере места, где должен был находиться нос, так как Ануна заметила, что ткань казалась неестественно плоской там, где должна была вырисовываться горбинка носа. Ей стало по-настоящему нехорошо, и она опустила глаза, чтобы не смотреть на изуродованную часть его лица.

— Однажды, — заключил архитектор, — я создал духи, почувствовать запах которых способны были только номарх и я сам. Для всех остальных людей они не имели запаха. Анахотеп воспользовался ими, чтобы пометить путь в лабиринте, ведущий в погребальную камеру и делавший его непроходимым. Там он завещал похоронить себя вместе со всеми своими сокровищами. Я понятно объясняю? Он капнул этой эссенцией на каждую плиту-ловушку.

— Но зачем?

— Потому что он боялся, как бы его ка, потерявшись в коридорах, случайно не привел в действие ловушку… и оказался не способен выйти из гробницы. Он боялся, что его ка будет вечно блуждать по лабиринту, постоянно меняющему свою форму. Знаю, что это чепуха, но сделать ничего не могу. Можно счесть это причудой выжившего из ума старика. Но благодаря благовониям его другому «я» будет известно расположение противовесов, спрятанных под плитами, и оно сможет избежать ловушек. Достоинство таких меток в том, что они не видимы и не ощущаемы никем, кроме Анахотепа, поскольку он один может учуять этот «запах».