Лабиринт отражений

— Одной из областей деятельности корпорации является демографический контроль Диптауна.

Качаю головой — я не понял…

— Количество обитателей виртуальности — в каждый момент времени. С точностью до человека. По районам, зданиям, пространствам в пространстве, вроде нашего.

— Зачем? И по какому праву?

— Это было общее решение, принятое ещё год назад, — пожимает плечами Урман. — Сравнение нагрузки на отдельные сервера, привязка к времени суток — всё это позволяет скоординировать работу, удешевить пользование виртуальным пространством. «Америка Он Лайн» — один из основных заказчиков, мелкие компании тоже присоединились.

Опять меня подводит пренебрежение к открытой информации.

— Мы вели контроль по числу входящих-выходящих сигналов на серверах, — продолжает Урман. — Очень просто и надёжно. Очень оперативно. Сервера отчитываются каждые две минуты. Ничьи права не нарушаются, а мы знаем общее количество людей, находящихся в виртуальности. Это не слежка, только статистика.

Киваю.

— Параллельно ведётся контроль количества обрабатываемых компьютерами объектов в каждом районе, — продолжает Урман. — Таким образом мы знаем, сколько человек находятся в той или иной области пространства. Отчёт также каждые две минуты. Легко понять, что если сложить активно действующие объекты всех районов, то получится уже известная цифра — количество людей, вошедших в глубину.

Я понимаю.

— Цифры не сошлись?

— Да. В виртуальности находится на одного человека больше, чем должно быть. Компьютеры его видят, он функционирует в киберпространстве, но он никогда не входил в сеть.

Урман встаёт, взмахивает рукой — и на стене, поверх бетона и стальной решётки, разворачивается огромный экран. Я привстаю. Это карта Диптауна и окрестностей, словно сшитая из крошечных лоскутков. Каждый лоскуток — сервер, обслуживающий данный участок пространства. Поверх лоскутков — мелкая красная сыпь, это входные серверы, телефонные линии, по которым можно войти в глубину.

Красиво. Все буржуи — показушники.

— Можно просмотреть данные по районам, — сообщает Урман. — Вот, например…

Он шагает к экрану, потянувшись тычет пальцем в квартал «Аль-Кабар». Над экраном вспыхивает табло. «1036/803».

— Понятно?

— Ваши сервера держат в виртуальном пространстве тысячу тридцать шесть человек. Включая меня. И все, кроме меня, подключились через ваши собственные каналы?

— Конечно. Рискованно пропускать секретную информацию через чужие линии — даже самых надёжных провайдеров. Мы имеем собственные каналы в двенадцати городах, где проживают наши сотрудники.

— Но тогда невозможно обнаружить Неудачника!

Я подхожу к карте, отыскиваю ресторан «Три поросёнка», вовремя спохватываюсь, и тычу пальцем в другое заведение, неподалёку. Там я был лишь пару раз, и мне не понравилось. Слишком шумно и помпезно.

«63/2».

— Вот это более распространённая картина, верно? В пространстве ресторана гуляют шестьдесят три человека, но лишь двое вошли через его собственный телефонный канал!

Урман кивает.

— Мы вышли на «Лабиринт» иным образом.

Я уже не помню о том, что передо мной хитрый и не слишком доброжелательный собеседник. Мне интересно разгадать, каким путём они отыскали человека, не входившего в глубину.

— Так… прослеживать каждый отдельный сигнал — немыслимо. Дорого, долго, да и запрещено.

Урман смотрит на меня с таким самодовольством, словно это он сам решил проблему, а не отдал приказ специалистам.

Подумаем. Иногда полезно.

Вот — поток электронных импульсов. Сейчас неважно, откуда он взялся. Это информация — простенькое трёхмерное изображение человека, Неудачника. Она входит в компьютер, создающий тридцать третий уровень «Лабиринта», возможно — через модем, а возможно — и непосредственно в процессор. Компьютер помещает изображение в начало уровня, и готовится управлять перемещениями Неудачника, транслировать его голос остальным игрокам, рассчитывать эффект его выстрелов, перемещать камешки, задетые его ногой. Ну и, конечно, отсылать Неудачнику картинки, которые он видит левым и правым глазом, звуки, которые он слышит, те толчки, которые он чувствует посредством виртуального комбинезона.

Стоп — куда отсылать? Если он не входил в глубину?

Получается сбой. Компьютер обрабатывает действия Неудачника, но не знает, откуда они взялись, и куда посылать результаты. Это может отразиться на показателях сервера? Должно. Но на очень специфических — на чём-то вроде соотношения между объёмом обрабатываемых процессором данных и количеству посланной-принятой по модему информации. Надо заранее интересоваться этим показателем, чтобы за несколько часов выявить сервер, на котором появился незваный жилец…

— Вы ждали его, — говорю я. — Вы знали, что он появится!

— Допускали такую возможность, — уточняет Урман. — Рано или поздно должен был появиться человек, способный входить в виртуальность самостоятельно.

— Без компьютера? — я произношу этот бред, который — вот ведь смешно — даже не покажется бредом любому, далёкому от компьютеров и сетей! Это так же смешно, как представить себе человека, умеющего подключаться к телефонной линии. Это просто глупо.

Но Урман может быть кем угодно, кроме дурака. Он простой миллионер, извлекающий для «Аль-Кабара» прибыли отовсюду — из земных недр, космических спутников-ретрансляторов и простуженных носов.

— Не только мы работаем над альтернативными вариантами общения с компьютером, — говорит Урман. — Клавиатура, мышь, шлем и комбинезон — всё это остатки довиртуальной эпохи. На очереди — прямое подключение к зрительным и слуховым нервам. Разъёмы… — он крутит пальцами у виска, то ли сомневаясь в собственном здравомыслии, то ли пытаясь изобразить розетку, пристроенную за ухом. — Но этот путь требует очень серьёзной работы над менталитетом общества. Труднее сломать психологию людей, чем просверлить черепную кость и воткнуть в мозг микросхему. Если этого не потребуется… если можно будет просто входить в виртуальность… мир перевернётся.

— А вам так хочется его перевернуть?

Фридрих серьёзен.

— Когда мир переворачивается, друг мой, самое важное — первым встать на голову.

Молчу — мне нечего сказать. Хотел бы я входить в глубину без компьютера? Без Вики за спиной? Без страха перед вирусным оружием? Без помех на телефонных линиях и вечной погоне за скоростью модемов?

Смешной вопрос, конечно хотел бы. Вот только не верю я в такие дела.

Но очень хочу поверить.

— Насколько мы знаем, Неудачника пытались вывести из глубины дайверы, работающие на «Лабиринт», — небрежно говорит Урман.

Киваю. Разведка у них хорошо поставлена. Чего не сделают доллары, применённые в нужное время и в нужном количестве.

— А также некто по прозвищу «Стрелок», — добавляет Урман. — Вероятно, тоже дайвер?

— Да. Это был я.

Урман кивает.

— Тогда я жду обещанных объяснений.

Наверное, правильнее всего — прошептать себе под нос «глубина, глубина…» и исчезнуть. Но не могу я это сделать после откровенности Урмана. Дырка в черепе — это и впрямь проще, чем дыра в жизненных правилах…