Лабиринт

Но шли годы. Просьбы родителей украсть у них ребенка становились все реже и реже, и от этого Джареф делался еще угрюмее. Он перестал смотреть на себя в зеркало и не подходил к водной поверхности. Он чувствовал, как глубокие морщинки пролегли от углов рта, как избороздили они его лоб.

Удобно расположившись на своем мягком овальном троне, Джареф смотрел теперь на фигурку ревущего Тоби. Если повезет, — думал он, — из малыша со временем может выйти отличный, умненький домовой.Он, наверное, научится разным их штучкам. И уж во всяком случае, оценит самого Джарефа. А там, глядишь, начнет помогать ему и в управлении этим разваливающимся королевством. По крайней мере подбросит Джарефу свеженькие идеи из области шуточек. А то старые проказы, такие, как сотворить овцу о двух головах, заставить свернуться молоко, уронить на пол сковородку, похитить ночную одежду, оставить фруктовые деревья без плодов, сдвинуть с места столы, навести плесень на хлеб, — все они повторялись так часто, что до смерти ему надоели и казались теперь просто жалкими.

Джареф зевнул и устало оглядел тронный зал. Стены были украшены черепами и летучими мышами. Господи, — подумал он, — черепа да еще летучие мыши, — какое убожество.Он с надеждой посмотрел на часы. Стрелки в форме острых мечей показывали половину четвертого. Оставалось ждать еще девять с половиной часов до тех пор, пока звонарь-домовой пробьет тринадцать раз. Надо что-то придумать, чтобы убить это время. Он встал с трона, вытянул руки вперед, расставил их в стороны и начал прохаживаться по залу. Какой-то маленький домовой просеменил рядом. Джареф пригнулся, схватил его за шкурку и поднял в воздух. Домовой очумело уставился на своего короля.

— Ты чумовой домовой, — произнес Джареф и нарочито громко засмеялся.

Все остальные гоблины, как один, завыли от восторга. Ведь Джареф был их королем столько времени, сколько они могли припомнить (но никак не больше четырех секунд). И к тому ж они полагали, что он на веки вечные останется их королем.

От всего этого Джарефа передернуло, и он сморщился как от боли. Сара одна продолжала брести по каменным коридорам: все таким же высоким и пугающим. Но теперь они уже не тянулись до бесконечности в пространстве и времени. Иногда ей стали попадаться перекрестки и развилки, поэтому можно было выбрать, в какую сторону пойти, куда повернуть. Чтобы не запутаться и не кружить на одном месте, Сара придумала такой способ: губной помадой, которую она случайно прихватила из дома, стала наносить стрелочки на стену перед каждым поворотом или переходом. Каждая стрелка показывала, откуда пришла девушка и куда направляется дальше.

Но всякий раз, когда Сара продолжала свой путь, входя в новый коридор, какое-то маленькое существо за ее спиной вытаскивало кирпич с нарисованной стрелкой, переворачивало его вверх ногами и аккуратно ставило на место, так что стрелка больше не была видна.

Сара нанесла уже восемнадцать стрелок, и, когда рисовала следующую, девятнадцатую, кусочек помады треснул и, обломившись, осыпался на пол. Девушка выкрутила остальную часть помады, закончила стрелку, а потом пошла дальше: по новому пути, который она выбрала. За ней неотступно, крадучись, следовал отряд гоблинов. Но Сара неотрывно смотрела вперед и не замечала их. Она сделала еще несколько шагов и попала в огромный каменный мешок: перед ней была глухая стена. Девушка заглянула там во все ниши и закоулочки, за все выступы и столбы, но дальше прохода, действительно, не было. Она удивленно пожала плечами и вернулась назад — к тому месту, где нарисовала последнюю стрелку.

Она подошла к тому углу, где должна быть стрелка, но ничего не увидела.

Очень странно, — подумала Сара, — я уверена, стрелка была здесь: на этом углу, на этом самом кирпиче. А теперь все кирпичи тут чистые.

Она насупилась и огляделась: вот же — на полу — валяется кусочек помады. Она снова, еще внимательней уставилась на стенку — стрелки нигде не было. Да, это доказывало лишь одно: в этом месте творится что-то неладное.

Она выбросила остаток помады и громко произнесла:

— Кто-то стирает здесь мои значки. — Она была уверена, что злоумышленник где-то рядом и слышит ее. — Какое гадкое это место! И к тому же это не честно!

— Вы правы, — услышала она голос позади себя, — это НЕ честно!

Она вздрогнула от испуга и стала глядеть по сторонам. В глубине каменного мешка, в стене, она вдруг увидела две овальные двери. И перед каждой столбом стоял стражник.

Во всяком случае, — подумала она, — скорее всего, это стражники: стоят как истуканы и одеты в доспехи.

Но когда она пригляделась к ним повнимательней, то стала сомневаться в своей догадке: уж больно смешно они выглядели. Они стояли широко растопырив ноги — наверно, чтобы не упасть, ведь в руках у них были щиты необыкновенно больших размеров и, по-видимому, страшно тяжелые. Щиты были разукрашены разными геометрическими фигурами, разрисованы какими-то завитушками и схемами.

Бедняжки, — подумала Сара, — сколько же надо иметь терпения и сил, чтобы все время стоять вот так прямо.

У того, что был слева от нее, глаза, выглядывавшие из-под шлема, ужасно косили — точно так, как у ее дядюшки Леопольда, которого она ласково звала Лео. Поэтому про себя Сара решила: Левого стражника я тоже буду называть Лео.

Какие глаза у того, кто справа, она понять не могла: шлем у него был нахлобучен так низко, что лица вообще не было видно. Может они и близнецы, — подумала девушка, — но в их внешнем виде не все абсолютно одинаково.И чтобы не путаться, правого стражника она про себя назвала по имени другого своего дядюшки — Теодора — Тео. Получилось так: слева — Лео, справа — Тео.

Разобравшись с именами и запомнив их, она заметила самое удивительное: снизу из-под каждого щита выглядывало еще одно лицо, получалось что-то наподобие карточного валета пик. Эти странные перевернутые персонажи, казалось, навсегда застыли в своих крайне неудобных позах, вцепившись снизу в щиты огромными крючковатыми, когтистыми лапами. Недолго думая, Сара окрестила перевертышей Джимом и Тимом — чтоб было в рифму. Похоже, эти двое немало тяжести добавляли к тому грузу, от которого и без них пошатывались бы Тео и Лео.

После первых же слов, обращенных к ней, Сара поняла, что именно Джим заставил ее вздрогнуть от испуга, когда совершенно неожиданно произнес в ее адрес: Вы правы.Теперь он добавил к тем словам: И это лишь половина того.

— Половина чего? — удивилась Сара, перегибаясь вперед и склоняя голову так, чтобы оказаться перед говорящим лицом к лицу. Она чувствовала: остаться стоять прямо было бы для нее сейчас непростительно грубо. Надо всегда стараться как-то подстраиваться под тех, с кем имеешь дело, — даже здесь.

— Половина того, что больше этого вдвое, — ответил Джим.

— Вдвое больше чего? — с трудом сохраняя выдержку, спросила Сара.

— Вдвое больше, чем половина того, — последовал невозмутимый ответ.

— Погодите, — Сара подняла руку и пальцем указала на дальнюю стену каменного мешка, — вот здесь еще минуту назад была глухая стена.

— Нет, — это проговорил Тим-перевертыш. — ВОТ глухая стена, у вас за спиной.

Сара снова выпрямилась и обернулась. Он был прав. Проход, по которому она вошла сюда, теперь был перекрыт могучей стеной.