Лабиринты фей

Возможно, она сделала отличную партию, решила Изабель, рассматривая замок сквозь пелену дождя, и даже должна благодарить брата за то, что так удачно устроилась. У нее есть муж, который к ней благоволит, у нее есть титул, у нее есть богатство, и ей принадлежит этот мокрый серый замок, чьи стены вздымаются в небеса как продолжение серой скалы.

Лакеи принесли полог и встретили своего господина и юную графиню у дверей. Граф взял Изабель на руки, чтобы она не промочила туфли, и понес к дверям под широким пологом в цвета его стягов — белого и синего. Изабель совсем не промокла, и стояла в огромном холле, осматривая широкую лестницу, ведущую наверх, с перилами, будто сотканными из кружев, и синей дорожкой, усыпанной белыми звездами. Три вифлеемские звезды были на щите с графской короной, который возвышался над лестницей.

Изабель крутила головой, стараясь одновременно сохранять достоинство. Ей представили дворецкого, который провел молодую графиню до ее апартаментов. Вид из окна на море, которого она никогда не видела, настолько впечатлил молодую женщину, что она, забыв обо всем, залезла на подоконник и стала смотреть, как белогривые валы, перегоняя друг друга кидаются на темные скалы. Зрелище было страшное и прекрасное, завораживающее своим бесконечным бегом. Серое море, серые стены, серый дождь...

Внутри замок был отделан совсем недавно, позолота и шелка были повсюду, и внутренняя его красота никак не сочеталась с внешней строгостью. Изабель казалось, что и он должен хранить в себе холод средневековья, откуда был родом, он же сиял современным декором и отсвечивал зеркалами.

Лакеи внесли ее багаж, горничные, присланные дворецким, забегали, развешивая платья. Вся эта суматоха отвлекла Изабель от морских валов, и она тоже приняла участие в суете, выбирая платье для ужина, на который ждал ее муж, чтобы представить своей старшей дочери мадемуазель Ортанс.

Изабель нервничала. Она спустилась в столовую в нежно-голубом платье и скромном жемчуге, который ей удалось утаить от брата. Сейчас эта нитка ей очень пригодилась, чтобы не чувствовать себя бедной родственницей, как и подаренный братом сапфир на ее пальце. Граф обещал преподнести ей родовые бриллианты, но сейчас Изабель должна была довольствоваться тем, что имела.

Ортанс оказалась ей почти ровесницей. Всего на год младше, девушка смотрела на нее колдовскими травянисто-зелеными глазами. Такого цвета глаз Изабель никогда не видела, и долго рассматривала девушку из-под ресниц. У нее было длинное тонкое лицо с маленьким ртом и тонким носом. Зато глаза были на пол лица, и они сияли, будто сами были источником света. Или Изабель так показалось, и это играл в них отблеск алмазов и изумрудов в ее ожерелье. Волосы ее юной падчерицы были почти совсем белыми, они немного отливали золотом, и были завиты тонкими локонами и подняты надо лбом по новой моде. Кроме мадемуазель Ортанс за столом присутствовала совсем старая дама, которая оказалась вдовствующей графиней де Муйен. Она хлопала выцветшими глазами, подведенными длинными черными линиями сурьмы, и на голове ее сидел парик, устаревший лет на десять, и весь увитый какими-то украшениями в виде звезд. Морщинистое ее лицо было сильно напудрено, делая ее похожей на белую статую. Вскоре после начала ужина, когда граф торжественно представил свою юную жену всей семье, появился еще один родственник. Молодой человек вошел в зал, и Изабель поднялась, чтобы приветствовать его.

— Господин Мартин де Куланж, — провозгласил дворецкий, и господин де Куланж склонился в поклоне перед присутствующими.

Ему было около тридцати лет, волосы его были так же светлы, как и у мадемуазель Ортанс, что говорило об их родстве.

Господин де Куланж занял свое место, и лакеи стали разносить тарелки с резанными фруктами.

— Девушка слишком юна, — вдруг заговорила мадам графиня, переводя взгляд холодных выцветших глаз на Изабель, — ты женился на ребенке. Выдержит ли она жизнь в наших краях?

Изабель съежилась под ее взглядом. О чем графиня вообще говорит? Что не так с этими краями, что ей не выжить в них в силу возраста?

— Мадам Изабель вполне здорова и крепка духом, раз согласилась выйти за меня, — улыбнулся граф, подбадривая Изабель, — Ей уже девятнадцать лет.

Старая графиня хмыкнула.

— Мари было двадцать. Но она не смогла. А Валентина? Той было двадцать три, когда она родила!

— Мама, вы пугаете мою юную жену, — проговорил граф де Муйен, переглядываясь с господином де Куланжем, — Изабель только прибыла сюда, и вы уже пугаете ее всякими сказками.

— Но Мари заблудилась в лабиринте, и ты сам знаешь, чем все закончилось. Изабель очень хорошенькая, мне было бы жалко ее.

— Тетушка, я уверен, что эти разговоры ни к месту, — подал голос Мартин де Куланж, я уверен, что мадам Изабель совсем не интересны все эти вещи. Более того, они к ней не относятся.

Изабель повернула к нему голову, надеясь понять, что происходит.

— Да, и правда, — графиня наколола на серебряную вилку кусочек ананаса, — ей и правда еще рано об этом думать. Лучше давайте послушаем, откуда взялась девушка и кто ее родня.

Все повернулись к растерянной Изабель.

— Мадам Изабель — сестра виконта де Сен-Рем, — сказал граф, — она одна из завсегдатаев самых престижных парижских салонов. И, говорят, у нее превосходный голос.

Как, как он узнал? Изабель почувствовала спазм в горле, кто ему сказал? Откуда он знает о ней вещи, о которых она никому не говорила?

— Действительно? — старая графиня уставилась на нее не мигая, — и поэтому ты выбрал ее? Чтобы она могла с ними говорить?

Граф кивнул, уткнувшись в тарелку.

— Давай-ка послушаем, как поет мадам, — сказала графиня, поднимаясь, — успеем поесть. Мадам, — она тронула холодной рукой Изабель за плечо, — пройдемте в музыкальный зал, я сыграю, а вы поразите нас своим талантом. Как я понимаю, даже мой сын никогда не слышал вашего голоса.

— Но, — Изабель вцепилась в вилку, будто та могла ее защитить, — но я...

— Мадам, мы идем в музыкальный зал.

Все поднялись, не решаясь ослушаться старуху, и даже граф, казалось, был полностью в ее подчинении. Он не стал возражать, протянул растерянной Изабель руку, и проводил туда, где стояли музыкальные инструменты. Старая графиня села за арфу, тронула струны, и вот заструилась прекрасная музыка. Изабель удивленно смотрела, как сморщенные пальцы графини легко порхают по струнам, извлекая из них такие великолепные звуки.

— Что тебе сыграть, детка? — спросила графиня.

Изабель вздрогнула при слове “детка”. Она назвала несколько известных песен, и старая дама кивнула, начав одну из них.

Сначала голос не слушался Изабель. Но вот она поймала ноту, ощутила радость, как всегда, когда голос слушался ее. Она выводила звуки, следуя за арфой, и видела, как вытягиваются лица всех присутствующих. И даже мадемуазель Ортанс, которая, казалось, была совершенно равнодушна ко всему происходящему, вдруг заулыбалась. Улыбка осветила ее лицо, делая его красивым и одухотворенным, будто она была совсем не человеком, а кем-то выше и чище. Граф де Муйен тоже слушал с улыбкой. Глаза его смотрели на Изабель с какой-то отеческой гордостью.