Лабиринты силы

– Ну, хоть, не совсем впустую сходил, – заискивающе улыбнулся мне не предупредивший о готовящейся подставе корефан. – Водички, вон, принес. Тоже дело полезное.

– Лучччшшше б, ссс досссады в ней утопилссся! – осклабилась злобная старушенция. – Расссстраиваешшшь ты меня, Рихтовщщщик. Я-то надеяласссь ты хотя бы чччутка побарахтаешшшьссся. Выдумаешшшь чччего-нибудь эдакое интересссное. А ты сссразссу ссслилссся, ссслабак! И плакатьссся сссюда приперссся, как овццца оссстрижшшенная.

Игноря мегеру, я направился к факелу старика Куцего.

– Эх, Куцый, Куцый, как же так, братан?.. – покачал я укоризненно головой, подвешивая на ручку его факела фляги с принесенной водой.

В качестве фиксатора я использовал веревку, сплетенную из лохмотьев старой одежды, концы которой продевались через ручки фляг и стягивались в тугой узел. На такой стяжке, уравновешивая друг дружку, емкости с водой и вешались на торчащую из скалы ручку факела.

– А че я мог-то? Это ж ваши с Фиалкой дела… – пропыхтел Куцый.

– Я думал – мы друзья.

– И напрасно. Друзей у тебя здесь нет, – неожиданно припечатал со спины «кощей», пробудившийся по случаю намечающейся веселухи от трехмесячной спячки.

– Да понял уже, – хмыкнул я, отходя от бывшего корефана. – Че, Фиалка, повторим эксперимент?

– Дружище, дождался б хоть, пока рука заживет, – пропыхтел из своего угла Куцый, пытаясь растопить ледяную стену, возникшую меж нами. – Вон же ж, до сих пор еще кровит.

– Не твоя забота! – отрезал я нарочито холодно.

– От, ведь, тормозсс, – развеселилась, меж тем, в своем углу Фиалка. – Ссс первого разсса зссначит не дошшшло… Ну дерзссни, коль не наэкссспериментировалссся ещщще.

Я решительно вырвал из щели конец ее факела и заскочил на пик утеса перед порталом.

– Как займется, до конца не держи, а то до костей руку спалишь. Потом сутки регенерировать придется, – напутствовал меня «кощей».

– А я верю в твою удачу, друган, – добавил Куцый. – Ты уж обиды на старика…

Не дослушав, я шагнул в «мыльный пузырь»… И через мгновенье ожидаемо оказался в пустыне, рядом с лифтовой площадкой.

Факел продолжал спокойно гореть в моей руке, «доживая» последние секунды существования.

– Ну ты и балбессс! – фыркнуло проступившее сквозь невидимое на солнце пламя багровое старушечье лицо. – Надеешшшьссся, чччто во второй разсс ччче-то изссменитссся? Сссерьезссно?

– Ага, – ухмыльнулся я, – зацени…

Ничего больше не объясняя, я призвал шпору и врубил вращающийся шипастый диск в горящую паклю факела.

– Решшшил в этот разсс уссскорить процццесссс! – зашипела угорающая старуха.

Но уже через секунду ей сделалось не до смеха.

– Вернись! – озвучил я фразу активатор скрытой ступени читерского Душелова, и огонь в надпиленном шпорой верхушке факела мгновенно потух.

Я напряженно уставился на мертвую деревяшку в левой руке, и так сильно сжал пальцы на рукояти потухшего факела, что из-под ладони на песок снова закапала кровь.

Контрольные двадцать секунд истекли, но факел у меня в руке не обуглился. Похоже, отчаянная идея сработала на все сто.

В описании скрытой ступени Душелова сказано, что эта абилка позволяет изолированной тени обрести свободу, при наличии в радиусе десяти метров подходящего вместилища. И мой расчет был предельно прост: после тысячелетий стационарного заточения в общей с другими тенями «камере» утеса, перенос в мобильную «одиночку» шпоры должен был оказаться истолкован Системой, как обретение тенью гораздо большей свободы (как минимум, перемещения по территории Лабиринтов). И изолированная тень, не в силах удержаться в потерявшем связь с утесом факеле, под воздействием абилки оказывалась вынужденной переместиться в ближайшее подходящее вместилище – в шпору.

Дабы окончательно убедиться, что Шпора снова стала одушевленным предметом, сосредоточив на ней взгляд, я ожидаемо увидел под зелеными строками описания красную – системного запроса:

Внимание! Шпора предлагает игроку Рихтовщик установить голосовую связь. Принять предложение: Да/Нет

И как только я мысленно выбрал «Да», в голове мгновенно зазвучал визгливый МОЛОДОЙ женский голос, без намека на старушечье шипенье:

– Рихтовщик, сука такая! Ты че сотворил со мной, гад?! Почему я здесь?! Отвечай, ублюдок, я к тебе обращаюсь!..

– М-да, со Слезой в роли Шпоры, все было куда как спокойнее, – проворчал я, морщась от замаячившей на горизонте мигрени.

– Какая еще, в жопу, Слеза?! Че за гребаная Шпора?! Слышь, ушлепок, зубы мне не заговаривай! А то…

Выслушивать пустые угрозы бешенной дамочки было ни разу не интересно, да и в висках от ее ора начало уже покалывать, потому я снова пристальным взором вызвал описание одушевленного предмета, и, отвечая на слегка видоизменившийся системный запрос внизу, пожелал разорвать со Шпорой голосовую связь.

А че баловать? Убедился, что дамочка на базе, и порядок. Исполнить же, с ее помощью, условия договора теперь для меня ни разу не проблема, без лишнего бла-бла-бла ошалевшей от перемены места жительства тени.

Интерлюдия 3

– Ух ты, мля! – вынырнув из колючего кустарника, от неожиданности, Паук протер даже исцарапанными кулаками слезящиеся после длительного перехода глаза. – Это мы, походу, удачно зашли! Братан, зацени, какая цыпа уже для нас тут песочек греет!

– Пасть закрой! – пихнул плечом здоровяка в бок Скальпель, тоже протиснувшийся по проделанному напарником пролому в кустарнике внутрь оазиса.

– Братан, ты че?

– Ты в уши что ли долбишься?! Я сказал: хавальник завали! Это моя женщина.

– Скальпель, в натуре, хорош тут выделываться. Я не сявка какая-то, чтоб терпеть подобное к себе…

– Привет, мальчики, – лежавшая до этого на животе блондинка, в одной нитке стрингов на аппетитной заднице, перевернулась на крошечном кусочке пляжа, подставив жгучему пустынному солнышку обнаженную грудь, и призывно выгнулась, распаляя еще больше и без того дымящихся от желания самцов.

– Охренеть! – выдохнул Паук. – Походу, девка без комплексов и не против сообразить с нами тройничок.

Шагнув к легко доступной красотке, краем глаза Паук успел засечь начало движения колена ревнивого товарища. Попытался увернуться. Но, увы, не успел. Изрядно превосходящий его уровнем развития Скальпель, ожидаемо, оказался на порядок быстрей. И бедолаге Пауку даже почудился хлопок «взорвавшихся» в штанах бубенцов.

– Мляяядь! Сууукааа! Моиии! Яйцааа! – заскулил лысый двухметровый детина, зажимая обеими руками отбитый пах и падая коленями на песок.